Яртур помолчал и протянул руку совершенно ошарашенной Руське:

– Прикоснись к моей ладони и думай всегда обо мне, тогда твоя лунная тень явится ко мне во сне и разбудит меня в тот самый момент, когда убийца занесет свой кинжал.

Руська, глядя огромными, полными слез глазами прямо в очи своего спасителя, обеими своими тоненькими ручками ухватилась за могучую ладонь воина и со всем жаром благородного сердца пролепетала:

– Я спасу тебя!

Яртур крепко, но осторожно, пожал девичью ладонь, и глаза его полыхнули голубым огнем.

– Век тебя не забуду, прекрасная дева, и если я не погибну, защищая священную Радигощ, то непременно разыщу тебя.

Сердце девичье затрепетало от неземной сладостной истомы, словно сама Лада, наполнив его до краев своими сладкими грезами, пустила его лететь на волшебных крыльях над прекрасной проснувшейся землей, в сияющее синевой небо, навстречу ласковому свету самого Ярилы. Руська чуть не задохнулась от счастья, потому что вдруг сразу поняла, что любовь, о которой она столько раз мечтала, грезила ею, звала ее и боялась одновременно, эта любовь вдруг приключилась с ней, совершенно овладев ее неопытным сердцем. И в то же время она ощущала, что не просто полюбила, но и прикоснулась к чему-то великому, что сразу делало ее чувство огромным и значительным, совершенно отличным от простой влюбленности, свойственной в этом возрасте многим легкомысленным девам. Необыкновенный воин спас ее, и теперь она своей любовью защитит его и спасет его тоже. И тогда эти сияющие синие глаза будут постоянно смотреть на нее не отрываясь, наполняя ее сердце удивительной негой. Руська так размечталась об этом, что не сразу услышала испуганный голос Нежки:

– Смотрите, смотрите!

Они почти одновременно повернули головы и увидели, что на вершине холма с другой стороны речки показалась толпа скачущих во весь опор всадников.

– Печенеги! – по привычке испугалась Руська.

– Неужели им мало? – нахмурился Яртур, перехватывая меч.

Действительно, на первый взгляд могло показаться, что это были те самые печенеги, которые недавно бежали прочь, но теперь их стало больше, и они набрались смелости, чтобы напасть вновь. Но вскоре стало ясно, что скачущие во весь опор всадники совсем не похожи на нападающих кочевников, а скорее всего напоминают обезумевших от страха людей, которые просто бегут, куда глаза глядят, совершенно не разбирая дороги.

Еще не были видны лица и глаза, полные ужаса, как девушки почувствовали внезапно нахлынувший в душу тягостный мрак, словно сердце сдавила невидимая ледяная рука, и невольно попятились, прячась за широкую спину Яртура. Не дрогнул только воин Сварога. Руки его спокойно и уверенно сжимали рукояти мечей, и только глаза, ставшие серыми, как сталь, выдавали тревогу, когда воин всматривался в облако пыли, катившееся желтой волной по следам бегущих. Печенеги мчались мимо них безумной толпой. Что с ними произошло, Яртур не знал и потому лихорадочно пытался представить себе нового врага, с которым ему предстоит схватка. То, что эта неизвестная сила будет врагом и для него, он догадывался по легкому гудению, исходившему от клинков, заговоренных волхвами на битву.

И вот среди клубов пыли мелькнула черная тень скачущего на огромном черном коне высокого воина в черной одежде, с развевающимся за плечами черным плащом. Эта тень стремительно летела над землей, догоняя то одного, то другого кочевника. Яртур заметил, что едва тень настигает свою жертву, как всадник замертво падает с коня. Что при этом происходит, было совершенно непонятно: не было видно ни взмаха клинка, ни удара копья, словно одно касание черного плаща заставляло людей умирать.

Воин Сварога не на шутку забеспокоился, сообразив, что ни сила, ни воинское искусство против такого противника не помогут. Тем не менее он даже не сдвинулся с места, ибо позор бегства был для него страшнее смерти. Тень была уже совсем рядом, и было отчетливо видно, как вьется по ветру черный плащ, и вздымаясь вверх, вновь бьют о землю огромные черные копыта. Тень легко, словно играя, догнала летящего во весь опор быстроного степного коня. Что-то мелькнуло в воздухе, и голова кочевника стала падать в одну, а тело в другую сторону.

– Нет, такого просто не может быть! – пробормотал воин Сварога. – Так человек двигаться не может! Это какое-то наваждение, дурной сон с призраком Чернобога.

Вдруг его осенило: «Призрак, конечно же, это призрак!» Он, вложив меч в висевшие за спиной ножны, спешно стал доставать из седельной сумки большой кожаный сверток. Девушки, прижавшись друг к другу, совершенно оглушенные страхом, стояли за его спиной и смотрели на него во все глаза, как на свою последнюю надежду. Заметив, что Яртур спрятал меч, они со страху решили, что он собирается покинуть их, и бросились к его ногам, причитая и умоляя защитить их. Они повисли на его руках, не давая достать драгоценный сверток. Воин пытался им что-нибудь объяснить, но тщетно: в ответ на него смотрели бессмысленные, обезумевшие от страха глаза. Между тем печенеги умирали один за другим, стремительно сокращая время для того, чтобы найти хоть какую-то защиту от призрака. Ясно было, как божий день, что, покончив с кочевниками, тень примется за них и не оставит на этом клочке земли ни одного живого существа.

Яртур легонько тряхнул руками, но этого было достаточно, чтобы девушки, висевшие на нем, отлетели прочь, как сухие листья, подхваченные ветром, и повалились на землю. Воин беззлобно выругался и, попросив у Матери-Сва прощения, наконец, выхватил из сумки кожаный сверток. Еще мгновение, и в руках у него была книга. Он, спешно пролистнув страницы, нашел то, что было написано про призраков.

«Они не могут нанести телесно вреда», – гласила книга

– Как это не могут? – изумился Яртур.

«А все, что они совершают, есть сила внушения, и тот, кто поглощен сном или иным делом, или не подвержен внушению, не может быть поврежден призраком», – продолжала поучать книга.

– Что ж, небольшая зацепочка есть, – сам для себя проговорил воин. – Во всяком случае, не все так безнадежно, как поначалу казалось.

Он чуть призадумался и с печальной ухмылочкой добавил:

– Впрочем, надежды тоже достаточно призрачны: уснуть мне не дадут, отвлечься тоже не получится. Остается попытаться не попасть под влияние этого призрака. Вопрос только в том, как это сделать, будь ему трижды неладно?

Яртур крепко задумался, лихорадочно листая страницы книги. Наконец мелькнуло то, что он искал.

«Внушению не подвержены люди в состоянии дикой ярости, коими бывают берсерки в бою», – поведала мудрая книга.

– Берсерки! Замечательно! – воскликнул воин Сварога. – Что у меня тут есть для берсерка?

С этими словами он снова запустил руку в переметную суму.

– Черный Князь! Черный Князь! – закричали девушки в отчаянии.

Яртур скосил серые с хищным прищуром глаза и увидел, что черная тень, как он и предполагал, расправилась с последним печенегом и теперь возвращается к ним.

– Стало быть, у него есть имячко! – обрадовался он неизвестно чему.

Тень была совсем уже близко, когда воин Сварога едва ли не в последний момент выхватил из сумки запечатанный воском глиняный сосудик и, сорвав зубами затычку с тесной горловины, быстро глотнул какую-то гадость. Лицо его исказилось ужасной гримасой, он согнулся от пронзившей живот дикой боли, потом его затрясло, как в лихорадке, но, едва совладав с собой, он ринулся навстречу страшному врагу.

Уже через несколько секунд Яртур почувствовал, как сознание его мутится от приступов бешенства, и волна сумасшедшей крови захлестывает его мозг. «Ну, это как раз то, что нужно, – была его последняя здравая мысль, – с такими мозгами никакой призрак не справится».

Два меча в руках Яртура завертелись в бешеной пляске, и под дикий крик берсерка он вонзил свои клинки в черную тень. Черный Князь тоже не остался в долгу, но его меч был призрачным, по сути фантомом, способным сделать человеку внушение с такой силой, что ткани начинали рваться там, где касался призрачный клинок. Берсерки же не видят чужих мечей и не чувствуют их ударов, и потому Черный Князь не мог причинить никакого вреда Яртуру, так же, как и сам Черный Князь не ощущал ударов мечей, будучи бестелесным призраком. Так они рубились некоторое время, тщетно пытаясь уничтожить друг друга.