– Ладно, – губы первого боярина чуть покривились легким презрением, – бери себе еще пяток гридей, если душа того просит. Но помни, что с тобой великий волхв, который один стоит многих воинов.

Щеки Мстислава вспыхнули, он гордо вскинул голову с твердым намерением отказаться от брошенной ему, таким образом, подачки, но в последний момент передумал. Впервые отправляясь в путь, он чувствовал смутную безотчетную тревогу, подобную той щемящей душу тоске, которую он испытал много лет тому назад, когда, возвращаясь с охоты, попал с небольшим отрядом воинов во вражескую засаду и едва спасся.

Сейчас он с трудом преодолел это тягостное чувство, смахнув капельки пота со лба, а Лют Гориславич, тем временем, продолжал продумывать детали похода. Но, судя по тому, как быстро и легко говорил боярин, он не продумывал, а просто проговаривал то, что было уже давно продумано до мелочей и лежало в его голове открытой для чтения книгой.

– Где-нибудь напротив Медвежьей горы на корабль погрузитесь, – долетел до князя голос первого боярина.

– А почему там? – удивился князь, лихорадочно соображая, откуда Лют узнал, что ему придется идти именно к этой горе.

– Да место там удобное, – простодушно улыбаясь, отвечал боярин, но в глубине его глаз то вспыхивал, то погасал затаившийся огонек темного пламени.

– Три костра зажжете на берегу, чтобы корабль мог вас найти.

– Почему три? – мучаясь подозрениями, опять спросил Мстислав.

– Два могут случайно рядом оказаться, – вздохнул боярин, – а вот три – едва ли.

Он вдруг с досадой махнул рукой и быстро пошел к выходу, решительно намереваясь покинуть собрание. Гриди просто открыли рты от такой дерзости. Но уже в дверях Лют так же резко остановился.

– Не глазами, а сердцем на все смотреть надо, тогда не будет вопросов всяких ненужных, и многое будет понятней, – выпалил он одним махом. – А священный меч мы непременно достанем, будь в этом уверен!

Мстислав просто опешил от такой наглости. Он-то, как раз, смотрел на все сердцем, и оно ему постоянно шептало про то, чего глаза не видели и не могли видеть. И боярин, открыто заявив об этом, выставил напоказ то, что князь тщательно скрывал в своей подозрительной душе, и этой внезапной ясностью спутал все его мысли, словно вдруг вытолкнул князя к кривому зеркалу, где все мигом перевернулось с ног на голову. Всего лишь краткое замешательство, но ловкий царедворец моментально уловил эту растерянность и взял дело в свои руки.

– Воины, за мной, к походу готовиться, – властно скомандовал он гридям, простирая руку и делая ею короткий увлекающий взмах.

И дружинники тут же зашевелились, шумно вставая с лавок, словно это манящее движение разом сдернуло всех их с места. Мстислав уже было открыл рот, чтобы заставить боярина замолчать, посадить воинов обратно и вообще сделать так, чтобы все слушали только его приказы, но было поздно.

– Князь, на тебе самое сложное и ответственное дело, – грозные очи Люта без малейшего уважения к облеченному властью скрестили свой взгляд на переносице Мстислава. – Договориться с купцом будет очень непросто. И, кроме тебя, сделать этого никто не сможет. Причем попасть в гости к этому любителю наживы надо будет тайно; чтобы никто не знал, что ты был у него, и о чем говорил – тем более.

Боярин уже вывел воинов из светлицы, как вдруг опять быстро вернулся назад. Его полусогнутая рука снова простерлась вперед, но на этот раз с поднятым вверх указательным пальцем.

– Возьми Искреня да пару отроков и подземным ходом – за городские стены, – Лют выразительно тряхнул указательным пальцем, сообщая своим словам особую значимость. – Только так можно скрытно дойти до купца. А я пойду готовить отряд; путь вам предстоит долгий и трудный.

Он еще раз тряхнул своим указующим перстом и стремительно вышел, словно специально оставив дверь за собой приоткрытой, чтобы слышно было, как он удаляется, а не стоит за дверью, пытаясь подслушать разговор. Мстислав и Искрень какое-то время ошалело смотрели ему вслед. Потом Искрень замотал головой из стороны в сторону, словно вытрясая из нее тяжелый кошмар.

– Ты знаешь, – признался он, – у меня такое ощущение, что он все еще тычет своим пальцем и прямо мне в лоб.

Мстислав ничего не ответил. Лют всегда его раздражал, и сегодня более чем когда-либо, но ничего противопоставить первому боярину молодой князь просто не мог. Надо было ждать и терпеть, когда случай позволит ему отодвинуть властного вельможу на второй план или вовсе лишить его власти.

– Я одно не пойму, – медленно проговорил князь, – откуда Лют узнал про меч. Ведь разговор этот шел без него. Не было его в светлице тогда.

– Да вроде не было, – откликнулся Искрень.

– И потом смотри, как он сказал, – продолжал Мстислав. – «Мы достанем меч». Кто это «мы»? Что он имел в виду?

– Как ты сказал, так он и повторил, – съязвил Искрень, но потом, усмехнувшись, добавил: – Ты боишься, что первый захочет пользоваться мечом вместе с тобой, а потом и вовсе отберет его у тебя?

– Ну, в общем, да, – устало сознался Мстислав.

– Так оставь его в городе, – легко посоветовал Искрень. – Мне помнится, что волхв говорил, будто владеть мечом будет тот, кто первым возьмет его из могилы. Вот ты и сделаешь это. И никто не сможет ни встать рядом с тобой, ни опередить тебя.

– Легко сказать, «оставить его», – мрачно вздохнул Мстислав. – Он сам кого угодно оставит.

Они замолчали и уже собирались встать и идти туда, куда послал их первый боярин, как вдруг услышали, как где-то далеко за приоткрытой дверью светлицы стремительным летом приближаются быстрые, но отнюдь не легкие шаги. Слышно было, как половые доски охают под тяжелой поступью, совершенно не соответствующей стремительности шага. Они замерли, словно завороженные, уставившись на полумрак, прикрывший своим призрачным плащом узкий проход полуоткрытой двери. Еще пара секунд, и дверь быстро распахнулась, впуская Люта с горящими от возбуждения глазами.

– Воины брони надевают и оружие готовят, холопы снедь собирают дорожную и лошадей седлают; скоро все будет готово, и можно будет отправляться, – проговорил он быстро. – Только я думаю, что мне лучше в городе остаться. Вдруг что случится, так, кроме меня, никто не сможет замка оборонить, да и городу помочь если что.

Лют уставился на князя доверчиво-ясными глазами и после секунды созерцания своего властелина искренне удивился:

– Вы что, уже успели с купцом договориться?

– Нет... – Мстислав смущенно встал, одергивая на себе кожанку. – Мы еще не выходили.

– Князь, князь! Ради бога, быстрее, – боярин сделал круг по светлице. – Летняя ночь коротка, как сон мученика, а успеть надо столько...

Лют вдруг прервал свое лихорадочное движение по кругу и задумчиво свел ладони перед собой, словно собираясь молиться.

– А может, мне с вами вместо отроков пойти? – проговорил он со вздохом. – Так быстрее будет.

– Не надо! – Мстислав дернулся, как ужаленный. – Мы с Искренем сами, вдвоем.

Он лихорадочно крутанул ключ в замке и выскочил из светлицы в темный простенок, из которого начинался подземный ход. Следом за ним двинулся и верный Искрень, подхватив со стола греческий светильник.

Орша быстро шел легким пружинистым шагом охотника, который уже выследил добычу и теперь пытается подобраться к ней поближе. Да, все это напоминало ему охоту с той лишь разницей, что охотились на него самого, и его выслеживал невидимый в темноте враг, пытаясь подобраться к нему на расстояние точного смертельного удара. Сотник чувствовал это всей своей кожей и почти явственно ощущал дыхание смерти в прохладном дуновении ночного ветерка. Можно было, конечно, затаиться и переждать, и тогда, он это знал точно, невидимый враг уйдет дальше мимо него, чтобы настигнуть потом отряд Велегаста, а этого никак нельзя было допустить. Орша, как старый и опытный воин, знал это леденящее душу предчувствие смерти, которое ощущал теперь явственно и четко, знал и умел его не бояться, понимая, что именно так боги предупреждают его о жестоком и сильном противнике, о враге, которого победить будет очень трудно, но победить все-таки можно.