– Лют, конечно, не пришел? – не поднимая от карты головы, спросил князь.

– Придет, – устало вздохнул Искрень.

От гридей, шедших с ним, все еще веяло пивом, крепким медом и весельем, и боярина, лишенного на этот вечер всех этих простых благ, слегка все это бесило.

– Вот что, други мои, – Мстислав широким жестом руки пригласил гридей поближе к столу. – Дело нам предстоит непростое, многое в нем неясно, но если все получится, как напророчил великий волхв, которого вы все сегодня видели, то мы сможем получить священный меч, который даст нам силу великую и власть безмерную над всеми нашими врагами.

Говоря все это, князь слегка напирал на слова «мы» и «нам», но глаза его темнели при одной только мысли, что еще кто-то, кроме него, сможет прикоснуться к этому мечу. Да, он в который раз испытывал своих людей, не доверяя до конца никому, и теперь остановился, словно перевести дух, но его пытливый взгляд чуть прищуренных глаз быстро скользнул по лицам воинов, пытаясь угадать, какие мысли рождаются в головах его слуг от прикосновения к словам «сила» и «власть». Но ни одни глаза не вспыхнули огоньком алчности, ничьи щеки не зарделись от предвкушения возвыситься вдруг неслыханно над другими.

– Через этот меч войско наше обретет небывалую силу и станет непобедимым, – продолжил Мстислав, успокоившись и глядя уже куда-то вдаль, сквозь стены замка. – Многих врагов сразим мы, и многое возьмем у них, и многие грады покорятся нам. И каждому из вас тогда, братья мои, дам я во владение новые волости в покоренных землях.

– Князь! Князь! Да мы за тебя, ей-ей, что угодно... Слава князю! – прокричали вразнобой несколько полупьяных голосов, но Мстислав враз осадил их.

– Тихо, вы. Мне совет ваш сейчас нужен. Вот карта, – он указал на пергамент. – Но где здесь гора Алатырь? Как туда пройти? Где река Кардара, текущая с горы между двух других гор?

– Алатырь – это Эльбрус, – пробасил один из дружинников, тыкая толстым пальцем в изображение двугорбой вершины. – Второй такой горы больше нет. Да и дед мне сказывал, что это, мол, и есть священная гора, но попасть туда сейчас нельзя, потому что владеют ею теперь касоги.

– И это есть вторая наша беда и задача, – Мстислав осторожно положил ладонь на карту. – Пройти незаметно по чужой земле и вынести оттуда священный меч.

Воины замолчали, поглаживая длинные усы и почесывая затылки.

– Я, кажется, знаю эту реку, – хмуря брови, важно сказал Искрень. – Это же Кодори, или Кадари, она же как раз течет между двух больших гор. И течет, опять-таки, с третьей горы!

– Да, похоже, – князь присмотрелся повнимательней. – С юго-запада от Эльбруса-Алатыря. Все, как записано у помощника волхва по моим словам. Стало быть, вдоль этой реки мы и должны двигаться, чтобы дойти до Алатыря.

– Так-то оно так, – Искрень прищурил глаз, – но сдается мне, что до этой Кодори не менее двух недель пути, да еще по горам, где в каждом ущелье непременно либо на засаду нарвешься, либо на местного князька, что по большому счету одно и то же, и даже, наверное, хуже.

– Почему хуже? – удивился Мстислав.

– Эх, князь, не знаешь ты ихних обычаев, – Искрень довольно улыбнулся, определенно вспоминая что-то хорошее. – По ихним законам гостеприимства тебя не отпустят прежде, чем ты не отобедаешь с хозяином и не выпьешь с ним за его здоровье рог вина, потом за здоровье его родителей, потом всего его рода. И так в каждом ущелье. В общем, больше двух ущелий за день не одолеть никак. Так что лучше засада – отбился и пошел дальше.

– А ежели не принимать угощенья? – поинтересовался Мстислав на всякий случай, хотя ему и так было ясно, что Искрень неспроста об этом даже не заикался.

– Что ты, князь, – взмахнул руками боярин. – То ж смертельная обида, тебе ж за это мстить станут, да так, что ты все на свете проклянешь. Тут в горах никогда не знаешь, когда тебе на голову камень упадет, а когда единственную тропку над пропастью камнями завалят. Опять же со скалы начнет стрелок какой-нибудь стрелами сыпать; поди достань его оттуда. Так что с горами шутить лучше не стоит.

– М-да, – невесело буркнул себе под нос Мстислав. – Так мы Халуга точно не догоним, потому как он наверняка все тайные тропы знает и пройдет и мимо дозоров касожских и мимо всех возможных препятствий.

Он, слегка коснувшись пергамента, провел по карте пальцем длинную дугу:

– Вот бы отсюда перелететь сразу туда, тогда бы мы опередили Халуга точно.

– Как перелететь? – уныло спросил Искрень.

– Соколом, соколом. Я же из рода Рюрика, а Рюрик, сказывали, и есть сокол[35] в той стране, откуда пришел наш предок. От того сокол и на щитах наших изображается.

– Ну да, конечно, если только ты оземь стукнешься и этим самым соколом враз обернешься.

Все замолчали, ибо сказать больше было нечего, и каждому было ясно, что сделать здесь ничего нельзя.

– А как называется корабль грека, который тебе подарил карту? – вдруг раздался совсем рядом голос Люта, так что все вздрогнули, ибо никто не заметил, как вошел в светлицу первый боярин.

– «Фалко», – машинально ответил Мстислав, недовольно глядя на боярина.

– Это по-гречески так, а ведь ты сам говорил, что в переводе это звучит, как Сокол, и что, мол, не случайно именно этот купец стал тебе другом, – прочеканил слова Лют.

– Ну да, – морща лоб, напрягся Мстислав, пытаясь угадать, к чему клонит боярин.

– Вот тебе и да, – беззлобно передразнил Лют. – Садишься на корабль и летишь, почти как хотел на Соколе, к устью Кодори.

– Ай да Лют! – воскликнул Искрень. – Ай да молодец! Какой умница!

– Да, Сокол, – растерянно повторил Мстислав, – точно, Сокол.

– Только грузиться на корабль надо не здесь на причалах, а где-нибудь в тихой бухточке, подальше от чужих глаз, чтоб никто не знал про то, что ты, князь, не в городе, а на каком-то кораблике посередь моря, где чего только не случается, – продолжал поучать мудрый Лют Гориславич.

«А ведь действительно, – вдруг подумал Мстислав, – чего только не случается в этом море: и бури, и нападения разбойничьих кораблей. Может, Лют не случайно спроваживает меня морем? Не станет князя, и он тогда будет всем править, а там, глядишь, и сам в князья потянет».

– Не дай бог, что случится в этом море, как нам без тебя тогда, князь? – словно прочитав мысли Мстислава, прогудел боярин. – Нам без тебя никак нельзя. Потому беречь тебя надо ото всяких бед с великим усердием.

– Каких бед? – недоверчиво спросил князь, все еще силясь понять тайну боярина.

– Ну, как же, – только и ответил хитрый Лют, нагло улыбаясь хорошо спрятанному испугу в глазах Мстислава.

Князь вдруг понял, что в сущности у него даже выбора нет. Он не может отказаться от предложения боярина, не выказав себя трусом, но и другого пути быстро попасть к устью Кодори тоже просто не было. И все-таки что-то его настораживало и тяготило.

– Слуг надо бы взять поболее, – пролепетал Мстислав, чувствуя, как вдруг вспотела спина от выползающего наружу предательски липкого страха.

– Нельзя поболее, – продолжая улыбаться, пробасил Лют. – Большой отряд сразу же касоги заметят, да и на корабль много народу с лошадьми не посадишь.

Он окинул полупьяных гридей цепким оценивающим взглядом, словно случайно скользя глазами по легким доспехам, годным для охоты, но не для серьезного боя.

– Десяти гридей будет довольно, – задумчиво проговорил первый боярин, – да еще отроков возьмешь по дороге, тех, которых давеча послал с волхвом. Кстати, его возвращения в городе ждать – только время терять, а потому следом за ним идти надо и соединяться. Вот тебе и будет отряд, которого должно хватить для любого дела.

– Маловато будет, – выдавил из себя Мстислав.

– Нельзя, князь, нельзя, – с упрямством старшего, поучающего малолетку, пробубнил Лют. – Такой отряд за купеческий обоз сойдет, а будет людей больше – сразу заподозрят неладное.

– Ладно, будь по-твоему, – согласился Мстислав, лихорадочно соображая, как потом, исподтишка, взять с собой еще воинов и какое придумать этому оправдание.