При широких личных свободах и возможностях каждым человеком движут во многом природно-психологические наклонности, бессознательная мотивация поведения. Ибо поведение человека на 90% определяется бессознательными побуждениями. А наиважнейшей частью бессознательных побуждений у биологически здоровых людей оказываются побуждения, порождаемые общественным бессознательным умозрением, каким оно складывалось и укоренялось в генетической памяти еще в догосударственные времена родоплеменных общественных отношений. Тогда рождались этносы, росло сложнейшее влияние на бессознательное выстраивание общественной иерархии этнических языческих символов, фетишей окружающей природы, глубоких расовых традиций мировосприятия. Тогда естественным отбором каждому члену этнического сообщества от рождения задавался набор определённых общественных ролей, Архетипов его социального поведения, его социальной психики и способностей эмоционального ответа на окружающие воздействия.
После раскрепощения у каждого человека широких возможностей для личного выбора своей социальной роли, национальное общественное сознание складывается, как необходимое на завершающей ступени буржуазной революции для выхода из тупика политического и экономического распада в стране. И по многим своим особенностям оно оказывается новым витком диалектической спирали развития социального взаимодействия генетически способных к общественному сознанию людей. Поворот к нему начинается после Национальной революции и несет в себе отрицание народно-феодальных общественных отношений для частичного восстановления общественно-политических отношений языческих этнических республик или демократий Древнего Мира Европы. При этом происходит замена монотеистической общечеловеческой этики и морали на свойственную именно языческому миру этническую двойную этику и мораль. В известном смысле, если языческая этническая демократия с её ярко выраженной двойной этикой и моралью, особенно в отношении варваров, была тезой, а удельно-крепостнический феодализм явился ее антитезой. То представительная национально-городская капиталистическая демократия стала происходящим на новом витке развития общественной организации европейского цивилизованного человечества синтезом,с одной стороны, народно-феодальной формации сословно-государственных отношений, а с другой стороны, и главным образом, языческой этнической демократии.
Поскольку языческие общественные отношения были ярко расово и этнически обусловлены, постольку в условиях капиталистических рыночных свобод вновь возрождаются этнически и расово обусловленные общественные отношения и нормы поведения. Так, склонности семитских племен к торговому посредничеству подталкивали появление живших торговлей колониальных империй, – наиболее знаменитой из которых был Карфаген. Эти склонности сильно отличались от расовых склонностей северной ветви белой расы, среди которой преобладал культ мужества, чести, доблести и славы, культ созиданияи производственного разделения труда, что способствовало становлению сильного государственного общественного сознания, необходимого для устойчивости производственных отношений и их развития. И те же расовые склонности опять отчётливо проявляются в современном мире становления единого мирового рынка товарообмена и разделения труда.
Однако и внутри рас были различные видения общественно-государственных отношений, вытекающие из различия условий зарождения и развития этнических Архетипов. К примеру, римское республиканское самоуправление существенно отличалось от афинской древнегреческой демократии, да и сами древнегреческие полисы-государства показывают самые разные традиции политической организации общественных отношений. Поэтому и капиталистические общественные отношения несут на себе отпечаток этого древнего расового и этнического многообразия иерархических форм самоорганизации, на которые накладывается опыт исторического, духовного развития каждого государства, внутри которого возникают капиталистические отношения собственности и соответствующие им общественные отношения.
Главное отличие современного рыночного капиталистического общественного сознания от языческого вытекает из различий экономического основания, на котором они выстраиваются. Рабовладельческие общества развивались на земледельческих интересах, на хозяйственной деятельности, зависящей от земледельческого производства. Поэтому их мировосприятие было почвенническим, патриотическим и субконтинентальным, и расовое мышление было ограниченным теми представлениями о расах, которые складывались на субконтинентальном пространстве. А капиталистические общества возникли на основаниях мануфактурного и промышленного производства, то есть на основаниях городских видов хозяйственной деятельности, в которых стал возможен непрерывный рост производительности труда. Для развития мануфактурного и промышленного производства потребовался выход на мировые рынки сбыта товарной продукции, понадобилась мировая торговля, мировое мировосприятие и рост научных знаний, систематизирующих мировые явления. Это мировосприятие теряло непосредственную связь с почвенническим патриотизмом по мере уменьшения значения отечественного сельскохозяйственного производства для роста капиталов, и его расовая составляющая становилась научной, способствуя углублению националистического расизма капиталистического общественного сознания. Чтобы не раствориться среди других рас, племён и народов на мировых рынках, не растерять духовную, культурную, политическую связь с метрополией, капиталистическое общественное сознание должно было стать предельно этническим, предельно национальным, предельно расовым. Что и подтверждается историческим развитием человечества после буржуазных революций в Нидерландах и в Англии.
Из политической потребности в появлении национально-городских общественных отношений, в их устойчивости и совершенствовании вытекает внутренняя, глубинная потребность государствообразующего этноса переживающей буржуазную революцию страны в поиске своих древних, родоплеменных психотипических склонностей, природных тотемов, общественных символов, а так же растущий интерес к цепи древних цивилизаций, у которых была унаследована культура собственной государственности, собственного умозрения, собственной цивилизованности. Чем глубже у зарождающегося капиталистического общества историческое самосознание, как самосознание национально-государственное, самосознание наследника особой этнической родоплеменной культуры, расовых культуры и традиций, наследника особого ряда древних цивилизаций, тем отчетливее проявляется иерархическая упорядоченность и устойчивость этого общества. И тогда оказываются возможными самые широкие индивидуальные политические свободы в их истинно буржуазно-капиталистическом значении, как свободы обеспечения равенства возможностей для каждого члена общества вне зависимости от социального положения его родителей. Опыт стран, переживших буржуазные и Национальные революции, показывает, что для белой европеоидной расы, в особенности для её северной ветви, капиталистические общественные отношения складываются ради обеспечения условий самому прибыльному производству. Для русских националистов это наиважнейший вывод, позволяющий выстраивать теоретическое видение целей русской Национальной революции, её стратегии и тактики. В том числе в отношении других соседних этносов.
Для капиталистического общественного сознания чужды идеи общечеловеческого братства. Такие идеи представляются варварскими, абсолютно чуждыми капиталистической цивилизованности и демократии, свободе и равенству возможностей, порождаемой ими потребности в иерархической самоорганизации обществ, государств, культур и всего миропорядка. Национальное общественное сознание не только не отрицает войн, завоеваний, но на определенном этапе экономического развития прямо провоцирует их. Однако завоевания ему нужны не в качестве самоцели, не для обложения населения покорённых стран данью. А для установления своего капиталистического национального порядка, при котором обеспечивается максимально возможная прибыль для создаваемых национальным обществом промышленно-торговых компаний, которые оказываются нежизнеспособными, не могут усложняться и развиваться без изменения не только самого городского капиталистического общества, но и всего окружающего мира. В отличие от феодального сознания городское капиталистическое сознание не выносит замкнутости пространства, патриотического почвенничества, оно нацелено на глобальную экспансию, на освоение и преобразование девственного или созданного отсталыми народами мира под свои задачи на всей планете, а затем и вне неё.
