Для пользы дела, для становления общественных отношений полезно использовать традицию народного общественного сознания, какой она досталась нам от эпохи христианского мировоззрения. Но эту традицию надо очистить от разлагающей южной созерцательности, оставив сложившуюся форму, принципиально изменить содержание. Содержание должно стать национальным, то есть параязыческим и расовым, отчётливо этническим, в определённой мере оно должно подчёркивать избранность русской нации на лидерство в мировом цивилизационном порядке, но никак не общечеловеческие ценности, которые помогают коммерческому космополитизму бороться против промышленного интереса.

Христианская доктрина требует перво-наперво изменения каждым человеком самого себя, после чего, де, наступит улучшение мира, явится Царствие Небесное, – ибо мир по-христиански есть в первую очередь отношения между людьми, и задача христианства добиться их подчинённости определённым правилам поведения. Северный же дух белой расы требует изменения окружающего мира, его формы, и только, как следствие этого изменения, должны наступить гармонизация в человеческих отношениях. “Красота спасет мир!” – это восклицание выдало в Достоевском изначальный дух представителя северной расы. Так выразить свою надежду мог только мыслитель европейского Севера.

Если христианство утверждает, что спасение мира наступит с изменением людьми своей биологической природы, то северный дух Европы побуждает изменить мир, перестроить его под свои потребности, создать удобства бытия, которые изменят и человека. Потому что эгоистическое Яне будет вынужденным насмерть драться с другими эгоистическими Я, так как исчезнут первопричины этому. В известном смысле здесь и проходит пропасть между духом южным, мистическим и духом северным, созидательным. Южный дух стремиться к перераспределению уже имеющегося в наличии, существующего. Напуганный беспощадной борьбой за перераспределение того, что уже дано, он призывает к терпимости при распределении, к уступкам. Тогда как дух Севера в определённом смысле уподобляет себя Богу, ибо жаждет изменить облик мира посредством созидания, создавать новые средства существования, вместо того, чтобы только делить уже имеющиеся, проявляя при этом уже не столько гордость, но Гордыню, и эта Гордыня диктует его характеру сдержанность и расчетливую волю.

Юг суетен и тщеславен, склонен к биологическому паразитизму, он не понимает потребности в созидании, видит в этой потребности добровольное рабство. Однако цивилизационные достижения Севера накидывают лямку на Юг, заставляют его покоряться холодной и сдержанной воле рационализма Севера. Так было в эпоху эллинизма, так происходит и последние столетия. Порождаемая расово антагонистическим видением мира борьба образует диалектическое единство Севера и Юга, и она не затихает, не знает перемирия ни на день, ни на час, ни на минуту. И русские не имеют оснований рассчитывать выжить при интеграции в мировую рыночную экономику, пока не осознают этого. Без осознания действительности такой, какова она есть, они так и будут стремиться к изоляционизму, к «железному занавесу», к «дружбе народов», загоняя себя в полный исторический тупик. А в современном мире это означает, что Россия будет вскоре надорвана экономически, раздавлена военно-политическим давлением извне и поделена другими державами, заселена другими этносами.

Проблемы экономического освоения и рыночного развития хозяйства России огромны. Для их разрешения требуется предельное напряжение общественных сил, высочайшая упорядоченность городских общественных отношений, при которой только и возможно создавать современную крупную промышленность. Без крупной и высокопроизводительной промышленности, конкурентоспособной и получающей большую прибыль на мировых рынках, нельзя даже ставить вопрос об освоении Сибири и Дальнего Востока. А чтобы развивать такую промышленность, должно появиться сплочённое единым историческим прошлым и устремлением к цивилизационному величию в будущем русское национально-городское общество, этнократическое и сознательно расовое. Иммиграция развращает всякое национальное общество, ибо она создаёт групповые интересы этнических и расовых меньшинств, которые не могут воспринимать задачи экономического и политического развития с точки зрения национальных общественных интересов, национальных общественных отношений, не хотят участвовать в напряжении общественных сил, в общественных жертвах государствообразующего этноса. Поэтому освоение России не сможет совершаться за счёт иммиграции. Наоборот, иммиграция не позволитставить цели освоения России, в конечном счёте, приведёт к экономическому и политическому распаду страны. Что, собственно, и показал опыт Советского Союза. Это путь порочный и тупиковый.

Иначе говоря, осуществить освоение и развитие России при вовлечении страны в мировой экономический рынок возможно единственно на основаниях особого мировоззрения, позволяющего на долгосрочную перспективу обеспечить господство интересов промышленного производства и его непрерывного совершенствования. Идея цивилизации при такой политике превращается в идею промышленной цивилизации, которая развивается постольку, поскольку развиваются национальные общественные отношения как этнократические и расовые. В условиях же современного мира, в котором идёт ожесточённая борьба коммерческого и промышленного интересов, строить промышленную цивилизацию нельзя иначе, как через идеологический и политический диктат сил, выражающих требования промышленного интереса к существу государственной власти.

Всякая Национальная революция, осуществляя диктатуру промышленного интереса ради спасения промышленного производства, несла в себе зародыш представлений о промышленной цивилизации. Однако первую попытку сознательного выстраивания совершенно новой цивилизации, отрицающей право спекулятивного капитализма на существование, предприняли сначала вожди большевизма в России после Великой социалистической революции, а затем вожди нацистской Германии во время немецкой Национальной революции. В Германии это стало возможным потому, что в обстоятельствах Великой депрессии начала 30-х годов ХХ века коммерческий капитализм переживал глубокий упадок. Мировые торговые отношения, мировые торговые связи в то время распадались, а борьба за передел мира обострилась до предела, заставляла все державы укреплять государственную власть, посредством неё перераспределять все внутренние ресурсы ради ускоренного подъёма военного промышленного производства. Тогда многим казалось, что у рыночного капитализма больше нет завтрашнего дня.

Немецкая Национальная революция, которая в разгар Великой депрессии мировой капиталистической экономики сокрушила диктатуру коммерческого интереса в Веймарской республике, совершалась в стране с глубокими традициями мировоззренческого обоснования политической борьбы, – именно в этой стране в XVI веке началась протестантская Реформация, изменившая ход мировой истории. До Первой Мировой войны Германия считалась второй индустриальной державой мира, в ней сложились многочисленные слои населения, связанные с индустриальным промышленным производством, были сильные рабочие партии, которые вдохновлялись целью борьбы за социализм, а после большевистской революции в России, и целью построения мирового коммунизма. Чтобы победить в такой стране режим диктатуры коммерческого интереса, партия осуществления Национальной революции должна была предложить новую историческую цель развития, более привлекательную, чем социализм, но так же, как социализм, отрицающую капитализм. Эти причины заставили вождей мелкобуржуазных националистов объявить целью немецкой Национальной революции построение национального социализма, как новой цивилизации.