Именно партии, представляющие экономические и политические интересы горожан, провоцируют и начинают буржуазную революцию, то есть революцию городских слоёв третьей сословной касты. Вместе с разрушением строя феодального (или социал-феодального) абсолютизма, с низвержением первой и второй сословных каст, на которых он держался, феодальные народные общественные отношения государствообразующего этноса при буржуазной революции окончательно распадаются. Однако при этом оказывается, что и городские общественные отношения у государствообразующего этноса ещё не сложились. В одних случаях потому, что городские рыночные производственные отношения не имеют обосновывающих их идеологических отношений. Так было во время Великой французской революции 1789 года. Или, к примеру, во второй буржуазной революции в России в 1989 году. В других случаях городские рыночные производственные отношения имеют обосновывающие их идеологические отношения, которые, однако, отрицают всякие сословия, не позволяют создавать военно-управленческие отношения и никак не учитывают существование необщественного сословия и расовой склонности к общественному умозрению. Так было во время буржуазной революции в Германии в 1918 году, где социал-демократическая партия идеологически обосновывала рыночные индустриальные производственные отношения, но, отталкиваясь от марксизма, в теоретических основаниях рассматривала общественные отношения крайне упрощённо, исключительно как производственные и идеологические, взаимодействующие сами по себе, как материя и отражающее её сознание.

 При распаде государственной власти феодального абсолютизма и отсутствии городских общественных отношений в борьбу за собственность и политическую власть устремляются представители необщественного, четвёртого сословия. В подавляющем большинстве это уголовники, асоциальные элементы и чуждые производственным отношениям инородцы, политическую поддержку которым обеспечивают всевозможные люмпены. Четвёртое необщественное сословие, подобно разбушевавшемуся вдруг урагану, сметает иерархические связи и аппарат старого управления, без которых невозможен никакой порядок, никакое централизованное управление, никакое производство, никакая культурная и социальная деятельность, никакая государственная деятельность вообще. То, что на начальном этапе буржуазной революции называется государством, держится исключительно на деморализованной, растерянной, но по инерции более-менее упорядоченной старой армии.

Новые, необщественные политические отношения создаются в первую очередь ораторами популистами, которые способны увлечь демагогическими речами потерявшую общественное сознание, общественную политическую ориентацию толпу, играть на её страстях, инстинктах и слабостях. Политическая жизнь, сама страна становятся заложниками этих популистов, что определяет политическую нестабильность, хаос в хозяйственной жизни, рост бесконтрольной спекуляции, ростовщичества, коррупции и бандитизма.

В подобных обстоятельствах спекулянты, ростовщики, казнокрады и взяточники, воры и грабители запускают рыночные коммерческие отношения, которые и придают ценность захваченной, разворованной собственности. Оборот собственности, денег и валюты ради получения спекулятивной, грабительской прибыли превращает собственность и деньги в быстро растущий коммерческий капитал. А по мере роста коммерческого капитала его владельцы порабощаются коммерческим интересом, объединяющим их духом наживы, удовлетворяемым лишь с помощью коммерческой спекуляции. Через подкуп и вовлечение верхних слоёв бюрократии и политических вождей революции в свои сделки они постепенно, устойчиво втягивают их в обслуживание своих взглядов на задачи политики и буржуазно-представительной власти, подчиняя власть своему коммерческому интересу получения набольшей спекулятивной прибыли. Но коммерческий интерес по своей сути необщественный. Он покоряется общественным отношениям постольку, поскольку оказывается зависящим от производственных отношений, – либо добровольно, видя в этом свою наибольшую сиюминутную выгоду, либо принуждаемый государственной властью. Однако в первые годы после буржуазной революции коммерческий капитал, коммерческий интерес некому подчинять себе, наоборот его выразители начинают контролировать власть, влиять на неё, структурируют её, организуют и, в конце концов, совершают политический переворот, подобный тому, что имел место в России 3-4 октября 1993 года. Вследствие такого переворота устанавливается диктатура коммерческого интереса, чуждая общественным и составляющим их сословным отношениям.

Чтобы осуществлять диктатуру коммерческого космополитизма, политические силы, которые совершают переворот в интересах новых собственников, конституционно разделяют буржуазно-представительную власть на исполнительную и законодательную ветви, наделяя исполнительную власть гораздо более существенными правами и возможностями, чем законодательную. Посредством коммерческой деятельности может получать прибыль лишь абсолютное меньшинство населения переживающей буржуазную революцию страны, через рыночную спекуляцию наживаясь за счёт абсолютного большинства. Однако надзор за исполнительной ветвью власти, которая конституционно имеет более существенные права, чем законодательная, позволяет владельцам коммерческих капиталов осуществлять собственное, ничем не сдерживаемое господство в переживающей распад общественных отношений стране. Эта диктатура деморализует население всепроникающим цинизмом, агрессией вульгарной культуры, деинтеллектуализацией всего и вся, ложью и лицемерием, безыдейностью и политической беспринципностью, ничем не прикрытыми, но наоборот, выставляемыми на показ и восхваляемыми пороками, потребительским асоциальным паразитизмом. Вначале она даже откровенно отражает господство необщественного сословия сволочи, которая получает возможность, не скрываясь, выражать самую себя.

Для укрепления исполнительной власти режим диктатуры коммерческого интереса ускоряет создание всевозможных учреждений и силовых ведомств аппарата управления. И чиновникам, и служащим аппарата управления вменяется в обязанность всеми мерами, в том числе собственной коррупцией обеспечить наибольший рост коммерческих капиталов и расхищение, превращение в частную собственность собственности бывшего абсолютистского государства, как непосредственно государственной, так и народной, связанной с народными производственными отношениями. Главной задачей аппарата управления на этой ступени развития режима является борьба с народным патриотическим самосознанием, с попытками возродить народные общественные отношения, в том числе через законодательную ветвь власти.

Борьба с народно патриотическим общественным сознанием государствообразующего этноса проводится режимом до тех пор, пока не завершается приватизация всей рыночно ценной собственности. После чего быстро накапливаются признаки кризиса прежних способов обеспечения роста частных капиталов, и начинается война за передел собственности, в которую вовлекаются все ведомства и учреждения обеих ветвей власти. Война угрожает всем новоявленным собственникам коммерческого капитала, она расшатывает исполнительную власть режима, подрывает доверие масс населения к обслуживающим коммерческий интерес политическим силам и пропаганде до критического уровня, когда возникает угроза существования самому режиму, самой власти грабителей, казнокрадов, ростовщиков, спекулянтов. Но остановить войну всех против всех возможно лишь одним способом. Усилив аппарат управления исполнительной власти централизованным единоначалием, поставив его на службу крупному коммерческому капиталу и создав условия для того, чтобы частная собственность стала расти в цене на особом, фондовом рынке. Тогда растущую в цене на фондовом рынке собственность можно будет пускать в спекулятивный оборот, запуская новый источник получения коммерческой сверхприбыли.

Чтобы частная собственность стала расти в цене, необходимо частично восстановить народные производственные отношения, которые нужны для обслуживания такой собственности. Поэтому владельцы частной собственности волей-неволей оказываются непосредственно заинтересованными в наёмном труде, который создаёт прибавочную стоимость и повышает товарную ценность их собственности. Но без идеологических отношений, обосновывающих народные производственные отношения, и без управленческих отношений, которые обеспечили бы централизованноевзаимодействие между производственными и идеологическими отношениями, добиться этого нельзя. Под давлением новых настроений в среде представителей связанных с исполнительной властью кругов владельцев крупных коммерческих капиталов и частной собственности режим претерпевает существенные изменения. Идеология необщественных, либеральных свобод заменяется идеологией либерального народного патриотизма. Её использование для восстановления производственных отношений достигается посредством неявного возрождения у военных, у правительственных управленцев представлений о сословном самосознании, о сословной чести, о долге, но уже в обстоятельствах, когда для коммерческого интереса непрерывно возрастает значение городских производственных отношений. Под воздействием диктатуры коммерческого интереса самосознание нового второго сословия подлаживается под обслуживание городских рыночных производственных отношений, которые дают более существенную спекулятивную прибыль, чем земледельческие рыночные отношения. Это самосознание принципиально отличается от сословно-кастового самосознания эпохи феодализма. Оно городское по своей сути, призванное решать сложные задачи по управлению развитием рыночного капитализма.