— Ты уж меня не подведи. Они все тут вокруг меня на цыпочках ходят, делая вид, что этого не произойдет. Мы всегда друг с другом были честны, ведь так, Мэтт? И не вздумай посылать мне незабудки. У меня еще хватит пороху угнаться за тобой, если будет нужно.

Мэтт не знал, что делать, плакать или смеяться. Ему трудно было представить себе Сэма с букетом незабудок.

— Пошли взглянем на эту таратайку, — сказал Сэм.

Он пулей вылетел из дома. Мэтт, все еще не пришедший в себя, встал и поплелся за ним. Старик вовсе не выглядел больным.

Коляска нуждалась в небольшом ремонте и хорошей чистке.

— Не вижу, почему бы не дать ее Сьерре, — сказал Сэм.

— Нам обоим, — поправил Мэтт, нагибаясь, чтобы осмотреть спицы. — Это совместное предприятие.

— Годится. Тебе самому придется выволакивать ее отсюда. Думаю, Данкан будет рад от нее избавиться.

— Давай, я тебе что-нибудь заплачу, Сэм.

Сэм покачал головой.

— Мне теперь на деньги плевать. И ни к чему мне брать их у тебя или Сьерры. Рад, что у вас все налаживается, раз даже общее дело затеяли. — Он вытер ладони о штаны. — Ну, с этим покончено. Так чего мы стоим и смотрим на свои сапоги? Хороший денек, почему бы не оседлать пару лошадок и не прокатиться?

— Ты уверен, что тебе это не повредит?

— Я сказал, что умираю, сынок. Но еще не умер.

Мэтт покачал головой и пошел за ним. Он все еще не мог поверить. Врачи наверняка ошиблись. Такое случается сплошь и рядом.

Они с Сэмом проехались до самого северного конца его владений, наиболее красивого места, где луг плавно переходил в холмы и то там тот тут виднелись развесистые дубы.

Сэм спешился, Мэтт последовал его примеру. Посмотрев за деревья, Сэм показал в этом направлении пальцем, скрюченным от долгого общения с лассо.

— Там ручей, — сказал он.

Мэтт кивнул. Он хорошо знал этот ручей.

— Вот отсюда и до конца — все твое, сынок. Около пятидесяти акров.

— Что? — Сэм не умирал, он просто с ума соскочил!

— Ты правильно расслышал. Я оставляю тебе эту землю в своем завещании.

— Сэм, мне не нужна твоя земля. Я только хочу, чтобы ты поправился.

— Ну, тут уж ничего не поделаешь. У меня все поражено раком.

— Господи, Сэм!

— Да ничего такого страшного. Я привел тебя сюда, потому что наверняка найдутся такие, кто скажет, что у тебя нет прав, так что я тебе сейчас прямо говорю — земля твоя и не слушай никого. Это кусочек Вселенной. У нас у всех в ней свое место. Не всем удается приладиться там, где хочется, и весь секрет в том, чтобы попасть в точку.

— Но она принадлежит твоей семье, внуку.

— Им и так хватит. А Клайда земля никогда не волновала. Если я и встречал человека, которому нужна почва, о которую можно упереться каблуками и задержаться, так это ты. Делай с ней что хочешь, построй дом или продай и двигай дальше. Я ничего от тебя не требую, слушай только, что тебе говорит твое нутро.

— Эта земля стоит целое состояние.

— Если сумеешь заставить ее на себя трудиться. А ты знаешь, как это сделать. Господи, жаль, что твоя мама не дожила, не видит тебя таким взрослым. Ты совсем не похож на своего отца, Мэтт. И никогда так не думай. Это проклятие досталось Дилану.

— Ты очень щедр, Сэм. Но я не могу взять твою землю. Меня не было возле тебя, когда ты заболел. Твой внук был рядом, занимался ранчо, присматривал за тобой.

— Он славный малый и получит все, что ему нужно. Если хочешь, считай, что я делаю это из угрызений совести, что это плата за все те годы, которые твой отец мучил тебя, а я ничего не мог поделать.

— Это ведь не твоя проблема, Сэм.

— Я так не думаю. Теперь, если ты повторишь то, что я тебе скажу, хоть одной живой душе, я поклянусь, что ты все выдумал. Ты тогда еще не родился, так что знать ничего не можешь, но ведь я был неравнодушен к твоей маме.

— Моей маме? Но…

— Я по возрасту годился ей в отцы? Не имело значения. Когда родился Дилан, твой папаша начал шляться с приятелями, а она после работы сидела дома с ребенком. Нет печальнее зрелища, чем хорошенькая молодая одинокая женщина. Я ходил в закусочную пару раз в неделю. Прошло уже два года, как умерла Энни, но я все еще горевал. Она задерживалась у моего столика поговорить о своих делах, а я сидел и слушал. Она и сюда приезжала пару раз. И не смотри на меня так, я помню, что говорю о твоей матери. Ничего не было, и не потому что я этого не хотел. Несколько раз поцеловались, а потом скумекали, что, если быстро с этим не покончим, дело зайдет далеко. Она уже подозревала, что снова забеременела, да и верила, что твой папаша изменится, если она не понаделает глупостей. Женщина она была честная, богобоязненная, вот и призналась ему во всем и покаялась, умоляла простить. Но такой твердолобый придурок, как Лестер, не мог поверить, что она рассказала всю правду. Когда ты родился, причем был так не похож на него, он сразу решил, что ты мой сын. Дилан всегда был трудным ребенком, а когда появился ты, такой тихий и покладистый, твоя мама, естественно, больше привязалась к тебе. Это еще больше разожгло ревность Лестера. Я наблюдал за ним. Да, я постоянно наблюдал за ним. Мне так хотелось, чтобы ты на самом деле был моим сыном, тогда бы я мог хоть попытаться забрать тебя у него. Но он был хитрым, этот Лестер. Он ведь мучил, не оставляя синяков, верно?

— Так мой отец всю жизнь относился ко мне как к коровьему дерьму, считая, что я твой сын?

— Он знал, что это не так. Но не отказался от этой мысли даже тогда, когда уже мог разглядеть в тебе свои черты. Слепой мало что узнает. Думается, ты напоминал ему, каким он был дураком — чуть не потерял жену. Он ведь любил ее, иначе бы не простил, хоть и не верил, что она ему изменила. Я тебе все это говорю, потому что знаю, как было между вами, и знаю, ты всегда недоумевал, чем же ты ему так досадил. Теперь ты знаешь. Это делал я, а не ты. Он верил, что у него есть причина ненавидеть тебя. Черт бы меня побрал, я не собираюсь искать для него оправданий. Поверь, ему самому было хуже всех. Я таких повидал, считают, что раз ты мужчина, тебе все позволено, а беспокоиться о других — это распускать нюни. И еще я тебе одно скажу. Повторять не стану, что-то я от этой говорильни подустал. В конце концов все приводит к ненависти, а это тяжкий груз, так что, когда подойдешь к концу пути, обнаружишь, тащил все это зря. Я надеюсь, когда-нибудь ты найдешь в себе силы простить Лестера и освободиться от него навсегда. В жизни слишком много хорошего, не стоит тратить ее на ненависть.

— Сомневаюсь, что я когда-нибудь смогу простить его, Сэм. Слишком глубоко все проросло.

Сэм пожал плечами.

— Жизнь тебе дал Господь. Не он. Позволь мне сделать это для тебя, Мэттью. Ты заслуживаешь лучшего, чем получил.

— Земля должна принадлежать твоей семье.

— Ты для меня — семья. Как я уже сказал, можешь ее продать, но она достанется тебе, потому что я не изменю завещание, а когда ты ее получишь, спорить уже будет не с кем, я ведь помру.

— Шантаж тебе не идет, Сэм.

— А у меня нет времени тебя уговаривать.

Мэтт повернулся к нему.

— Боишься, Сэм?

— Чертовски, но другого пути у меня нет. Я свое отжил.

С луга доносился стук молотка и завывание электропилы. Сгущались ранние зимние сумерки. Сьерра взглянула из окна кухни, стараясь рассмотреть Мэтта. Он казался темной точкой с этого расстояния, возился с досками в углу загона.

Она принялась ходить по кухне. С того момента, как Мэтт упомянул о своем намерении навестить Сэма, Сьерра беспокоилась, как он воспримет новость о его болезни. Теперь она наверняка знала, что Сэм ему все рассказал, и понимала, как Мэтт сейчас переживает. Ей хотелось его утешить, заглушить боль. Но он не пришел к ней, как она надеялась.

Ну и черт с ним. Под трактор угодит и откажется от обезболивающего. Он привык держать боль внутри, не давая ей выхода. Она оставила его наедине с собой, но больше уже не могла выдержать. Молчаливый дом раздражал ее. Уилл задержался в школе на репетиции, оставив ее мучиться всякими мыслями.