— Я тоже могу чистить стойла, но мама не разрешает.

— Она за тобой внимательно присматривает, верно?

Уилл кивнул.

— Постоянно. Я знаю, я ей нужен, чтобы о ней позаботиться, раз мой папа умер.

Мэтт присвистнул.

— Да, на тебе большая ответственность.

— Она теперь совсем не развлекается. А раньше меня всюду водила.

— У нее теперь много работы, голова другим занята.

— Вы хотите сказать, теперь так будет всегда?

— Да нет, наверное. Рано или поздно она перестанет скучать по твоему отцу.

— А я по нему перестану скучать?

— Не знаю.

— Вы мне покажете, как заставить лошадь прыгнуть?

— Не сегодня.

— Если вы научите меня ухаживать за лошадьми, мама не будет так волноваться.

— А она волнуется?

— Ага. Вы уверены, что вас назвали в честь святого Матфея?

— Да нет. Не думаю, чтобы меня назвали в честь кого-либо. А что?

— Матфей значит Божий дар.

Мэтт хмыкнул:

— Чтоб меня повесили. Где ты это узнал, в воскресной школе?

— Нет. Я посмотрел на Матфея в моей компьютерной энциклопедии.

— Черт.

— Простите?

— Ничего. У тебя свой компьютер?

— Папа купил. Мама сказала, что можем его оставить, но у нас нет денег, чтобы его усовершенствовать.

— Ты весьма смекалист, если тебе надо что-то узнать.

Уилл погрустнел:

— Боюсь, к животным это не относится.

— Кое-что из компьютера не узнаешь.

— В школе я участвую в пьесе…

От того, как он перескакивал с одной темы на другую, у Мэтта едва ли не кружилась голова.

— Рождественские живые картины?

— Рождественские хоралы. Я буду Скруджем. — Он набрал в грудь воздуха и произнес низким голосом. — Ба! Хамбаг!

— Замечательная роль. Будешь звездой.

— У меня есть два билета. Бесплатных. Один для мамы. А второй я бы хотел отдать вам.

— Мне?

— Вы ведь придете, правда?

— Не знаю, Уилл. Может быть, лучше отдать билет кому-нибудь из дедушек-бабушек?

— Они не пойдут. Они больше меня не навещают.

— Никто?

— Никто.

— Ну, я бы с удовольствием посмотрел представление, но не знаю, как долго здесь пробуду.

— Вы можете остаться. Мама ничего в лошадях не понимает, а старого менеджера арестовали. Она повеселела, с тех пор как вы появились, верно говорю.

— Арестовали?

— Полиция увезла.

— Уилл, ты не сочиняешь?

— Нет, сэр.

Выходит, Сьерра не преувеличивала, когда говорила, что они с Уиллом брошены на произвол судьбы. Мэтт не мог понять, почему все ее покидали. Впрочем, он не бросит Сьерру, пока не убедится, что она справится и с лошадьми, и с бизнесом. Так ему будет спокойнее. Она сама выбрала себе жизнь, но мальчишка заслуживает лучшего. И лошади тоже.

Энтузиазм мальчика по поводу его дебюта в качестве актера напомнил Мэтту первое родео, в котором он принимал участие. На свои деньги он купил родителям билеты и с гордостью вручил за ужином. Отец сразу же стал пилить за то, что он транжирит деньги. Разумеется, на родео родители не пришли. Если отец бывал дома, мать не могла никуда выйти без его разрешения.

Он помнил, как гордость уступила место душевной пустоте. Тогда он понял раз и навсегда, что завоевать одобрение отца ему никогда не удастся. Но Сэм был на трибуне и громко его поддерживал. Он часто жалел, что его отец не похож на этого битого ветрами старика.

Спасибо Господу за Сэма! Надо будет поехать и навестить его.

И теперь еще этот потерявший отца, разнесчастный малыш, на которого наплевали родственники, а мамаша относится к нему как к несмышленышу, и нет никого, кто бы объяснил ему жизненные тайны, ну, например, чем корова отличается от быка. С него не убудет, если он побудет Сэмом для этого мальчика хотя бы на один вечер.

— Надеюсь, место в первом ряду? — спросил Мэтт.

— Надо будет прийти пораньше, чтобы занять места получше.

— Я приду.

Почти стемнело, а Уилла и Грома все не было видно. Стало прохладно, так что Сьерра накинула на плечи кофту и пошла искать сына. Было тихо, только изредка слышалось лошадиное ржание.

Она обошла конюшни и удивилась, услышав звуки музыки кантри, доносившиеся из квадратного белого строения в конце участка.

— Что такое?.. — пробормотала она, приближаясь.

Сьерра знала, Мэтт здесь жить отказался. Может, Уилл туда как-то пробрался? Не должен бы вроде, но в последнее время она не знала, что от него ожидать.

Подойдя к двери, она легонько постучала и позвала:

— Эй?

Не получив ответа, Сьерра нажала на дверь и обнаружила, что та не заперта. Она нерешительно открыла ее.

— Есть кто дома? — снова позвала Сьерра.

Ни ответа, ни привета. Комната была пуста.

Она зажгла верхний свет. В маленькой комнате, совмещавшей гостиную и столовую, все было как в последний раз, сразу после ареста Тома. Сьерра заглянула в кухню, в спальню. Квартирка имела облезший вид, явно нуждаясь в ремонте. Мебель тоже старая. Но она принесла сюда свое лучшее постельное белье и занавески, которые привезла с собой из дома на Даллас-авеню. Развесила также цветные литографии и поставила цветы в горшках, чтобы хоть немного оживить интерьер.

Радио стояло около кровати в спальне. Сьерра сделала шаг в комнату, чтобы выключить его, как вдруг в дверях возникла высокая тень.

Она вздрогнула от неожиданности.

— Тебе не нравится такая музыка? — спросил Мэтт.

Сьерра прижала руки к груди. Сердце бешено колотилось.

— Прости, — ответила она. — Я думала, ты уехал домой.

— Просто решил посмотреть что и как и вышел наружу покурить. Мне подумалось, тебе не понравится, если твои замечательные шторы пропахнут табаком.

— Спасибо. Я тебя не заметила. Ни за что не вошла бы, если б знала…

— Ничего страшного не произошло. Ты дала мне ключ, вот я и не стал говорить тебе, что зайду сюда.

— Разумеется, все правильно. Я только думала… ты решил, что не будешь здесь жить.

Колени у нее дрожали, но она не хотела садиться, потому что сесть можно было только на кровать.

Он потер щеку. За последние несколько дней она возненавидела этот жест. Он так красив, когда чисто выбрит. Зачем же прячется за густой порослью? Ей хотелось видеть его лицо.

— Я подумал, не стоит ли что-нибудь сюда забросить на случай, если придется остаться, вдруг что случится с лошадью или уж слишком трудно станет с детьми и Лиэнн. Ведь эта квартира полагается мне по должности?

— Конечно. — Сьерра изучала его лицо, не обращая внимания на учащенное биение сердца. — Это значит, ты остаешься? — недоверчиво спросила она.

— На некоторое время. Ничего постоянного. Я уеду из Уинтера, как только у Лиэнн и Джерри все наладится. Если хочешь, все это время буду у тебя работать. Устраивает?

— Еще как! Спасибо, Мэтт.

Он подошел поближе. На нем все еще были обтягивающие джинсы и футболка. Она чувствовала, что от него пахнет мускусом, потом и лошадьми. В комнате было прохладно, но Сьерре внезапно захотелось открыть окно. Комната такая маленькая! Она оказалась зажатой между стеной и кроватью. Чтобы выйти, надо было пройти мимо него.

Он внимательно следил за ней.

— И если ты всерьез хочешь научиться делу, я готов помочь. Но ты должна перестать шарахаться от меня и быть в конюшне каждое утро.

— Я лишь старалась не путаться у тебя под ногами.

— И тебе придется научиться ездить верхом, Сьерра.

Она тяжело вздохнула:

— Ладно.

— Ты не должна со мной хитрить.

Она напряглась.

— С чего ты взял?

— Расскажи, почему твой отец и Бен вынудили тебя пытаться прожить, занимаясь делом, в котором ты ничего не понимаешь, когда у них самих денег куры не клюют. Что произошло? Почему они от тебя отказались?

Плечи Сьерры опустились. Внезапно она почувствовала, что устала быть сильной.

Мэтт нависал над ней. Его горячее дыхание обдавало ее лицо. Она ощущала жар, исходящий от его кожи, закрыла глаза, попыталась забыть лицо Бена, старающегося продлить свои любовные старания, чтобы унести ее туда, куда она отказывалась отправиться. Он понимал, что она притворяется. Трудно было винить Бена в том, что он обижался и злился.