— Что за божественные ароматы! А всего-то пошлый кусок свинины… Впрочем, в руках хорошей стряпухи и козлятина будет пахнуть не хуже. — Помолчав, она добавила: — Не люблю эти воскресные вечера, как-то грустно становится, завтра опять на работу… А ты вроде надумала вернуться с Бо в Нэшвилл?

— Вовсе нет, я только тем и занята, что пытаюсь объяснить ему, почему не могу поехать с ним.

— Кажется, все твои попытки ни к чему не привели. — Ярдли кивнула в сторону окна.

— Ох, он такой тупоголовый. Слышит только то, что хочет слышать.

— Знаешь, Селина, это, конечно, не мое дело, но он очень милый и, кажется, сильно влюблен в тебя. Ведь ты же согласилась почему-то выйти за него замуж. Так не лучше ли попытать счастья с ним, чем предаваться воспоминаниям?

— Давай оставим в покое мои воспоминания. — Селина вытерла руки о фартук. — Лучше достань из холодильника картофельный салат. Саймон останется обедать?

— Думаю, да. Он сейчас играет с Бо и Кэйси в футбол.

— Прекрасно. Еды всем хватит, — сказала Селина, подходя к окну. И вовремя: Саймон, атакованный малышом, упал на ворох листвы, и Кэйси, заливаясь смехом, покатился туда же. — Взрослые мужики, а ведут себя ничуть не умней ребенка. Знаешь, мне кажется, твой Саймон будет хорошим отцом.

— Ну, а твой Бо и вообще становится при виде Кэйси помешанным, да и рядом с тобой — тоже. И пожалуйста, не вздумай сказать Саймону, что он будет хорошим отцом, а то он просто сбежит с твоего обеда. И вообще, Селли, прошу тебя, не позволяй себе всяких таких высказываний и комментариев в его присутствии. Мало ли о чем мы с тобой можем говорить наедине. Должна тебе сказать, его родители разошлись, когда он был маленьким, и потому он вряд ли хорошо относится к институту брака.

— Не могу поверить, что самая яркая звезда клана Киттриджей станет довольствоваться лишь сердечной привязанностью. А как же быть с большим церковным обрядом венчания, кружевной фатой, свадебным платьем и розовыми розами, о которых ты всегда говорила? Нет, с его стороны просто свинство лишать тебя всех этих радостей.

Ярдли возмущенно фыркнула.

— Пару недель назад ты старательно заталкивала меня к нему в постель. Ну скажи, зачем ты тогда пригласила его на обед?

— Вы взрослые люди и знали, что делали. Неужто вы сошлись лишь потому, что вас подталкивали к этому? Я просто малость подыграла вам, потому что и без того было видно, куда вас клонит. Мне с одного взгляда стало понятно, что ты влюблена в него по уши. И ему надо было быть просто слепым, чтобы не увидеть того же. О чем вы вообще говорите с ним? Небось, решаете производственные задачи?

— Н… нет.

— А кстати, не лишним было бы обсудить это. Знаешь, Саймон, конечно, красавчик и все такое, но мне кажется, что если он и вправду любит тебя, то мог бы отказаться от затеи делать копии вашей куколки.

— Статуэтка не имеет никакого отношения к тому, что происходит между нами.

— Ну, имеет или не имеет, но ты же знаешь, что эту чертову вещицу уже рекламируют. Или ты об этом не слышала? Пишут, что это будут точные копии оригинала, сама прочла в утреннем выпуске «Нью-Йорк таймс». Да ты, может, и газет в эти дни не читала?

— Нет, не читала, — побледнев, ответила Ярдли.

— Ну конечно, где тебе! Слишком была занята, да? А Саймон уже принимает предварительные заказы. Он собирается загрести кучу денег еще в этом году, на Рождество. Представляю, какой бранью разразятся покупатели ваших статуэток. Человек заплатил триста пятьдесят долларов за статуэтку и вдруг узнает, что цены на нее упали до пятидесяти. Ну как тут не возмутиться? Я бы и сама возмутилась.

— Не пойму, что это ты так беспокоишься о делах компании?

— Я беспокоюсь о тебе.

— У Саймона дело на ходу. Ему не было нужды затаскивать меня в постель для того, чтобы изготовлять статуэтки и продавать их на Рождество.

— Ты, сестренка, видно, совсем свихнулась, иначе знала бы о его рекламе и уже сделала бы несколько публикаций, объяснив покупателям, что им предлагают дешевые подделки. И почему ты до такой степени поглупела, что мне приходится объяснять тебе подобные вещи?

Ярдли горестно вздохнула. Что она, в самом деле свихнулась?

— Ты считаешь, он просто забавляется со мной?

— Не знаю, что и думать. На вот, отнеси это на стол. — Селина передала ей поднос с посудой. — А мне придется пойти и хорошенько прополоскать Кэйси, прежде чем подпустить его к столу.

— Хочешь, я пойду умою его?

Селина покачала головой.

— Нет, ты загоняй команду в дом, а с Кэйси я сама управлюсь, у меня выработана целая система, как отмывать этого малого.

Ярдли вышла на порог и провозгласила:

— Футболиста Кэйси ожидают в ванной. — Она посмотрела на Саймона и Бо, они тяжело дышали, вспотели и оба по-дурацки улыбались. — Мне кажется, что и вам водные процедуры не помешали бы.

Катя перед собой мяч, Саймон обошел понуро направляющегося к дому Кэйси и оказался рядом с Ярдли. При его приближении по ее телу пробежала дрожь, и она с ужасом осознала, как сильна его власть над нею. Да, наверное, Селина права. Надо как-то взять себя в руки, восстановить былую уверенность в себе, иначе недолго повторить ту же ошибку, что она допустила с Грантом.

А Саймон обнял ее за плечи и прижал к себе. От него исходило живое тепло, что было особенно заметно в холодном осеннем воздухе. Последний солнечный луч исчез, начинали сгущаться сумерки. Он чмокнул ее в губы, и легкий жар пробежал по ее щекам. Когда он отстранился, она непроизвольно сжала кулаки, чтобы не вцепиться в него, стараясь удержать возле себя. Заметив ее напряженность, он нахмурился.

— Что случилось?

В этот момент Бо проскочил мимо них и исчез в доме.

— Насчет статуэтки, Саймон… Я знаю, что не имею права просить тебя не продавать копии, но…

Его темные глаза потемнели еще больше.

— Бэби, ты же знала о моих намерениях. Я ничего не скрывал и не обманывал тебя. Если бы у меня были какие-то сомнения насчет того, кому в самом деле принадлежит форма, если бы я знал, что она — законная собственность вашей семьи, то никогда не решился бы на репродуцирование статуэтки. Только не говори мне, что ты надеялась это переменить.

Она отшатнулась от него, даже отошла подальше, затем, тряхнув волосами, посмотрела ему прямо в глаза.

— Может, и надеялась. Какое теперь имеет значение, кому принадлежала вещь шестьдесят лет назад? Все те, что имели хоть какое-то отношение к созданию статуэтки и торговле ее копиями, уже мертвы. Зато теперь это встало между тобой и мной.

Он приблизился к ней на шаг.

— Почему именно сейчас ты заговорила об этом?

— Твоя реклама, Саймон. Как ты думаешь, что я скажу теперь близким? Даже сестра смотрит на меня, как на идиотку.

— Ярдли, если ты считаешь, что я дурачу тебя, то не должна была оставаться на уик-энд в моем доме.

— Я осталась там, потому что люблю тебя.

Саймон издал нечто вроде стона.

— Мы так близко сошлись, и вот теперь… Прошу тебя, не обвиняй меня в том, в чем я перед тобой не виноват. Дело начато задолго до нашей встречи, и оно будет закончено. Я целое лето проработал в мастерской твоего деда, добился известного мастерства, учась в Европе. Работал на других, мечтая скорее покинуть их, и каждую минуту думал о дне, когда наконец сполна расплачусь с Джерридом Киттриджем за все то зло, которое он причинил моей семье.

— Ты мстишь мертвецу. Я еще могла бы понять, если бы это помогло восстановить попранную гордость твоего отца и возвратило бы тебе мать и брата… Но ведь нет, ничего уже не исправишь и никого не вернешь. Ты хочешь что-то обрести, а вместо этого обнаруживаешь в себе полную опустошенность. Я не верю, что ты на такое способен, ты лучше. Посмотри на себя, Саймон. Ты человек умный, трудолюбивый и талантливый, ты способен к состраданию. И совсем не такой высокомерный и бесстрастный, каким хочешь казаться.

— Я плачу свои долги и имею право на высокомерие. И я вовсе не такой жалостливый, каким тебе хочется меня видеть.