Дункану хотелось задержать ее здесь еще на какое-то время. Но вечером дождь наконец кончился, и Бет сказала, что собирается уехать на рассвете. И он не мог удержать ее здесь, ссылаясь на то, что ему нужна ее помощь, так как все видели, что он начал поправляться.
Когда Эми убирала его тарелку, Дункан улыбнулся ей.
— Все было великолепно, как всегда, Эми.
— Ну еще бы — сказала Эми, однако было видно, что его похвала ей приятна.
Дункан встал и направился к Бет. По одну сторону от нее сидел Хэнк, а по другую — Джейкоб, оспаривая друг у друга право на ее внимание. Когда молодой человек протянул ей руку, оба парня отодвинулись.
— Вы не желаете прогуляться со мной? — обольстительно улыбаясь, спросил Дункан.
— Почему бы и нет.
— Если только я умею вынимать монеты из вашего хорошенького ушка, не правда ли?
Бет почувствовала, что он подошел к ней, еще до того, как она увидела его. Как кролик, чующий приближение лисы. Она же не кролик! Она не его добыча, а его ровня.
Бет улыбнулась, но не сразу подала ему руку.
— Если только вы покажете мне, как это делается.
— Вы опять собрались выведать мои тайны?
Бет пожала плечами. Они вышли на террасу. Это была первая ясная ночь после того, как они сюда приехали. Двери были открыты, и звезды заглядывали в дом.
Выйдя наружу, Бет прислонилась к стене террасы и посмотрела вдаль, на поля.
— Это не ваши секреты: их знает каждый фокусник, — заметила она.
Притянув девушку к себе здоровой рукой и взглянув ей прямо в глаза, Дункан сказал:
— Магия доступна всякому, надо только уметь ею пользоваться. — Его дыхание коснулось ее кожи.
— Но я не часть магии. Во мне нет ничего магического, — проговорила Бет.
— Неужели? А по-моему, есть.
Дункан вынул раненую руку из перевязи и, обняв Бет, прижал свои губы к ее губам прежде, чем она успела возразить или оттолкнуть его.
Это и на самом деле было магией, волшебством — чувствовать, как бьется ее пульс и как стремительно, вскачь, убегает от нее рассудок, словно конь, испугавшийся раскатов грома. Волшебством, которое он сотворил в ней самой.
Снаружи все было погружено во мрак, а внутри нее вспыхнули цветные огни.
Раньше Бет и не представляла, что, когда мужчина и женщина остаются наедине и вот так соприкасаются губами, это так восхитительно и ошеломляюще. В легких у нее не было воздуха, словно бы, пробежав длинный путь, она упала без сил в его объятия. Его руки гладили ее спину, Дункан прижимал ее к себе все настойчивее и настойчивее. Бет, слабея, понимала, что с ней происходит что-то необыкновенное: нечто смутное, темное, волнующее переполняло ее, и от этого она испытывала неведомое ей дотоле наслаждение.
Бет почувствовала, как крепнет его желание, когда он все теснее и теснее прижимался к ней. Испугавшись, она в следующую секунду уже торжествовала, ощущая сжигавший его огонь. Теперь в ней самой жило как бы два существа, и, если бы она могла трезво оценить происходившее или хоть что-то понять, ей стало бы стыдно. Но он похитил все ее мысли, самую ее волю одним только горячим, нежным прикосновением своих губ.
Дункан чувствовал, что желание разгорается в нем все сильнее и сильнее. Он покрывал поцелуями ее губы, щеки и пленительную ямочку между ключицами. Он хотел бы, сорвав с нее всю одежду, взять ее прямо здесь — такой, какой он увидел ее в ту ночь в своей комнате. Увидел — и потерял голову.
Но Бет была не из тех, кого можно было без труда обольстить где-нибудь на сеновале. За нее нужно было бороться, ее нужно было завоевывать. Дункан молил Бога только о том, чтобы ожидание не истощило его силы. Он прижимал ее все крепче и крепче, пока не почувствовал, как ее сердце бьется рядом с его. У Дункана ныло плечо, но эта боль была ничем в сравнении с другой болью — болью в его чреслах. Господи, как же он хотел ее!
Возбужденная, испуганная, дрожащая, Бет чувствовала, как его горячие руки ласкают ее тело. Когда кончики его пальцев коснулись ее груди, девушка в страхе отпрянула. Но она боялась не того, что он может взять ее прямо здесь, как какую-нибудь девку, но того, что она может ему это позволить. И не только может, но и хочет.
Упершись руками в его крепкую грудь, Бет проклинала себя за то, что ее руки дрожат. Сердце ее билось так, будто она обежала вокруг всей усадьбы и вернулась обратно.
Девушка немного подождала, пока у нее восстановится дыхание. Взглядом удерживая его на расстоянии, она, к своему удовольствию, заметила, что он так же растерян, как и она сама. Хотя с ним — в отличие от нее — это было явно не в первый раз.
— Сэр, — Бет сглотнула, стараясь, чтобы ее голос звучал тверже. — Вы слишком многое себе позволяете.
Молодой человек провел рукой по ее волосам и подумал, что они похожи на темный мед. Мягкие и мерцающие на свету, они действительно напоминали мед. О, как бы он хотел, чтобы этот мед разлился по его подушке!
— Думаю, дорогая Бет, я позволяю себе лишь то, что позволено, — тихо проговорил Дункан, загораживая тропинку, по которой она могла бы убежать. — Прямо скажу, Бет, я — простой человек, с простыми желаниями. И я очень хочу тебя. Даже отомстить отцу я так сильно не хотел. И никогда не стремился так к другой женщине. Я сделаю все, чтобы ты стала моей.
Бет попыталась было собрать остатки своего достоинства, сметенного его поцелуем. Ведь, целуя ее, он, конечно, не мог не ощутить сжигавшего ее желания, как она ощутила желание, сжигавшее его. И все-таки девушка нашла в себе силы сказать:
— Я не сокровище, которое можно украсть из трюма торгового судна, Дункан.
Он покачал головой:
— Нет, ты дороже всякого сокровища, когда-либо достававшегося мне.
Бет рассмеялась, но этот смех, который должен был бы прозвучать как насмешка, оказался нервным и неестественным. Но она сделала над собой усилие и заметила:
— Пожалуй, с таким языком, как у вас, вас никак не назовешь простым человеком.
Его смех, обволакивая, пробегал по ее коже, как если бы она опять стояла перед ним голая.
— Я могу показать вам, что нужно делать этим языком, — ухмыльнулся Дункан.
Бет не вполне поняла его, но покраснела и подумала: «Интересно, что он имеет в виду? Наверняка, что-нибудь непристойное. Сама виновата — дала ему повод. Почти растаяла от жара его губ. И, что еще хуже, бросилась в его объятия вместо того, чтобы надавать ему по щекам за нанесенное оскорбление. Конечно, он теперь может говорить мне все, что хочет».
— Достаточно, сэр. — Бросив на него вызывающий взгляд, Бет, которая все еще стояла прислонившись спиной к стене, отодвинулась в сторону и сказала: — Дождь кончился.
Дункан медленно кивнул, понимая, к чему она клонит, и спросил:
— Ну и что же?
Бет сжала губы, на которых все еще сохранялся вкус его поцелуя, и сдержала гнев, готовый вновь обрушиться на него.
— Мы договаривались, что вы дадите мне и моей спутнице экипаж и кучера, когда кончится дождь, — напомнила девушка.
Дункан взглянул через плечо на Сильвию, которая все еще сидела за столом на террасе, поглощенная беседой с Сэмюелем. «Этот старый козел ведет себя как молодой барашек», — с нежностью подумал Дункан, обрадованный таким поворотом событий. Каждому мужчине необходимо чувствовать себя полноценным в любом возрасте.
— Думаю, что Сильвия скорее всего останется здесь, — сказал он, снова повернувшись к Бет. — С Сэмюелем.
— Он просто забавляется с ней, — резко ответила Бет. — Мне бы не хотелось, чтобы моей компаньонке причинили боль. Она, в сущности, очень хорошая женщина, хотя и трусиха.
— Он делает ее счастливой, — поправил Дункан свою собеседницу и положил руки ей на плечи. — Такой, какой я могу сделать и вас.
Пожав плечами, Бет сбросила с них его руки, слишком хорошо понимая, что в противном случае она уже не сможет обуздать себя. В ее душе бушевал настоящий ураган, чья сила отнюдь не уменьшалась оттого, что он был незримым. Бет понимала, что только половина ее существа готова сопротивляться натиску Дункана. Та половина, для которой самое важное — это честь.
