– Безумцев?

– Нет, большинство из них вполне вменяемы, – ответил ал’Тор, по виду вовсе не обидевшись. – Какая-то доля безумия, поселившегося в них до того, как я очистил саидин от порчи, по-прежнему никуда не делась – исчезновение порчи их не исцелило. Однако большинство сохранило рассудок. А теперь, когда саидин чиста, хуже им не станет.

Саидин? Чиста? Будь у Итуралде в распоряжении люди, способные направлять Силу… Собственные дамани, если можно так выразиться. Итуралде почесал подбородок. Все обрушилось на него очень быстро – но полководец должен уметь действовать решительно.

– Я бы нашел им применение, – сказал он. – Вполне подходящее.

– Хорошо, – отозвался ал’Тор. Они выехали за пределы стеддинга; казалось, даже воздух теперь изменился. – Тебе придется присматривать за обширной территорией, но многие владеющие Силой, которых я вам дам, способны создавать переходные врата.

– Переходные врата? – переспросил Итуралде.

Ал’Тор посмотрел на него, потом вдруг как будто стиснул зубы, закрыв глаза и содрогаясь, словно его мутило. Итуралде встревоженно выпрямился в седле, положив руку на меч. Что такое? Яд? Или он ранен?

Но нет, ал’Тор распахнул глаза, и в их глубине читался восторг. Он повернулся, взмахнул рукой, и воздух перед маленьким отрядом рассекла полоска света. Раздались проклятия, и люди рядом с Итуралде отшатнулись, попятились. Одно дело, когда кто-то утверждает, будто может направлять Силу, и совсем другое, когда он делает это у тебя на глазах!

– Это и есть переходные врата, – сказал ал’Тор, когда полоса света развернулась в огромную черную дыру в воздухе. – Если Аша’ман достаточно силен, то врата могут быть настолько широкими, что через них проедет и фургон. Вы способны перемещаться практически куда угодно с невероятной быстротой, иногда почти мгновенно, в зависимости от обстоятельств. Имея нескольких обученных Аша’манов, твоя армия может утром позавтракать в Кэймлине, а спустя считаные часы пообедать в Танчико.

Итуралде потер подбородок.

– Что ж, на это стоило посмотреть. И в самом деле, впечатляет. – Если этот человек говорит правду и эти переходные врата действительно работают… – С этим я сумею очистить Тарабон от шончан, а может, и все земли!

– Нет, – отрезал ал’Тор. – Мы заключаем с ними мир. Если верить моим разведчикам, их и без того непросто будет уговорить на перемирие, не пообещав им твою голову. Я не стану злить их еще больше. На дрязги и свары времени нет. У нас есть дела поважнее.

– Нет ничего важнее моей родной страны, – сказал Итуралде. – Даже если эти приказы подделаны, я знаю Алсалама. Он бы со мной согласился. Мы не потерпим чужой армии на земле Арад Домана.

– Тогда дам обещание, – сказал ал’Тор. – Я избавлю Арад Доман от шончан. Обещаю тебе. Но мы не станем больше с ними сражаться. В обмен на это ты отправишься в Пограничные земли и защитишь их от вторжения. Сдержи троллоков, если они появятся, и оставь мне нескольких своих офицеров. Они помогут восстановить порядок в Арад Домане, и задача будет проще, если народ увидит, что местные лорды заодно со мной.

Итуралде поразмыслил, хотя уже знал, каким будет его ответ. Эти переходные врата могли вывести его людей из грозящей неминуемой смертью западни. Имея на своей стороне айильцев – с Драконом Возрожденным в качестве союзника, – у него на самом деле есть шанс вернуть мир и порядок в Арад Доман. Погибнуть с достоинством – это, конечно, хорошо. Но иметь возможность и дальше сражаться с честью… это гораздо ценнее.

– Согласен, – сказал Итуралде, протягивая руку.

Ал’Тор в ответ крепко пожал ее:

– Сворачивайте лагерь. К ночи вы будете в Салдэйе.

«Думаю, его надо снова поколотить в наказание, – складывая пальцы в сложных знаках языка жестов Дев Копья, сказала Лериан. – Он все равно что ребенок, а когда ребенок хватает что-то опасное, его наказывают. Если ребенок порезался, потому что его не научили держаться подальше от ножей, то позор его родителям».

«В прошлый раз наказание, кажется, ничего не дало, – ответила Суриал. – Он принял его как мужчина, а не как ребенок, но ведет себя как и прежде».

«Значит, мы должны попытаться еще раз», – сказала Лериан.

Авиенда бросила камень в груду возле дозорного поста и повернулась. Она сделала вид, что не замечает Дев, охранявших дорогу к лагерю, а они тоже не обращали на нее внимания. Если бы они заговорили с ней, пока она исполняла наказание, это лишь навлекло бы на нее еще больший позор, и ее сестры по копью не станут так поступать.

Авиенда также не подала виду, что поняла их беседу. Никто не ждет, что бывшая Дева забудет знаки языка жестов, но лучше не выказывать себя бесцеремонной. Язык жестов принадлежит только Девам.

Авиенда выбрала большой камень из второй кучи и двинулась обратно в лагерь. Она не знала, продолжили ли Девы переговариваться, так как не видела их рук. Однако содержание их беседы не давало ей покоя. Их рассердило, что Ранд ал’Тор отправился на встречу с полководцем Роделом Итуралде без охраны. Не в первый раз он поступал так безрассудно, но казалось, будто он не желал – или был неспособен – учиться действовать так, как надо. Всякий раз, как Ранд подвергал себя опасности, оставаясь без защиты, он оскорблял Дев точно так же, как если бы каждой давал пощечину.

Возможно, по отношению к сестрам по копью у Авиенды был незначительный тох. Учить ал’Тора обычаям Айил было ее задачей, и вполне очевидно, что она с порученным делом не справилась. К сожалению, к Хранительницам Мудрости тох у нее был еще больше, пусть даже она до сих пор не знает о причине. Ее меньший долг перед сестрами по копью должен ждать своего времени.

От таскания камней у девушки болели руки. Камни были гладкими и тяжелыми, и их ей пришлось выкапывать из реки рядом с усадьбой. Только время, проведенное с Илэйн, когда Авиенду заставляли купаться в воде, дало айилке силы войти в ту реку. Хоть в этом она не навлекла на себя позор. Хорошо еще речка была небольшой – мокроземцы превратно назвали бы ее ручьем. Ручей – это бьющий меж скал маленький источник, куда можно окунуть руки или где можно наполнить бурдюк. Всякий поток, который нельзя перешагнуть, должен, вне всяких сомнений, называться рекой.

День, как обычно, был пасмурным, и в лагере было тихо. Еще несколько дней назад – когда прибыли айильцы – здесь царили шум и суета, но сейчас лагерь казался погруженным в сонное состояние. В нем по-прежнему царил порядок; Даврам Башир, даром что мокроземец, был слишком требовательным командиром, чтобы попустить небрежение в службе. Тем не менее в поведении людей сквозила явная вялость. Авиенда слышала, как кое-кто жаловался, будто от хмурого неба у них портится настроение. Какие же странные эти мокроземцы! Как погода связана с настроением? Она могла еще понять недовольство тем, что прекратились набеги или что не удалась охота. Но из-за облаков в небе? Неужели они так мало ценят тень?

Авиенда на ходу покачала головой. Она выбирала камни, которые заставляли ее напрягать мускулы. Поступить иначе означало бы облегчить себе наказание, а она не стала бы этого делать – хотя каждый шаг был ударом по ее гордости. Она должна идти через весь лагерь, у всех на виду, делая бесполезную работу! Лучше бы ее выставили перед всеми голой возле палатки-парильни. Лучше бы она тысячу раз обежала вокруг лагеря, лучше бы ее избили так, чтобы она вообще не могла ходить.

Авиенда дошла до того края лагеря, где стоял особняк, и, тайком облегченно выдохнув, опустила камень на землю. У дверей особняка стояли на страже два солдата-мокроземца – своеобразные двойники Дев, которые охраняли вход в лагерь в дальней его стороне. Наклоняясь и беря очередной большой камень из кучи у стены, девушка услышала разговор солдат между собой.

– Сгореть мне, ну и жара, – пожаловался один.

– Жара? – Второй посмотрел на затянутое тучами небо. – Ты издеваешься.