— Только бы нам пережить этот вечер, — выдохнул Джейс.

Гэррет с треском опустилась с небес на землю. Джейс был прав — им предстоит работа, это точно. Им придется объявить о помолвке перед лицом всего города, а еще того хуже — объявить ее семье. Гэррет обхватила ладонями пылающие щеки: она знала, что самая суровая аудитория — это ее близкие.

Несмотря на то что в зале было холодно, Гэррет то и дело вытирала о платье влажные ладони. Сегодня многие были в красном: повсюду мелькали красные галстуки, юбки, свитеры. Возможно, они выбрали этот цвет в честь Дня святого Валентина, но Гэррет надела красное платье с длинными рукавами и узкой юбкой для храбрости.

Поскольку Гвен была членом комитета по организации торжества, она привлекла Гэррет к украшению зала. С потолка спускались красные ленты, везде были развешены красные сердца, длинные столы были покрыты белыми скатертями. По мнению Гэррет, все эти украшения были излишними. Лютер и Эстер сами по себе были украшением зала. Они светились от счастья.

Белоснежные волосы Эстер были уложены волнами, бледно-розовое платье гармонировало с ее щеками. В прошлом году она сломала тазобедренный сустав и не могла больше ходить: старые кости плохо срастаются. Но голова у нее была светлая, и, здороваясь с гостями, она почти каждого называла по имени.

Лютер и вообще был туговат на ухо, а в шумном зале ему больше обычного приходилось переспрашивать, но и он держался молодцом и был горд своей женой.

Разливая по стаканчикам пунш, Гэррет размышляла о том, взглянет ли когда-нибудь Джейс на нее с такой же любовью. Чисто технически они были обручены, и это заставляло ее нервничать. Ведь он не сказал ей тех слов, которые она жаждала услышать. Ни единого слова о любви.

Схватив три стаканчика, Гэррет стала медленно пробираться к тому месту, где стояли Джейс, Эд и Кортни. Улыбаясь по пути одним, здороваясь с другими, она обогнула группу людей, стоявших в центре. Несмотря на страшный шум, она поняла, что старики говорят на старонемецком диалекте. Куп что-то сказал, Макс Федева кивнул, и другие старики яростно закивали головами. Гэррет не понимала их языка, но, судя по возмущению и сжатым кулакам, они обсуждали либо налоги, либо погоду.

Куп глянул в ее сторону и приветственно ей подмигнул, и Гэррет почувствовала себя лучше.

Куп и Бёрч узнали от них о помолвке накануне вечером. Куп издал торжествующий клич и схватил Гэррет здоровой рукой.

— Я знал! — провозгласил он. — Судьба никогда не была особенно милостива к Макколлам, но счастье, похоже, улыбнулось и нам.

— Вам оно по крайней мере улыбнулось, — поздравил их Бёрч.

Джейс поведал Гэррет, что у его младшего брата проблемы с женщинами. Слухи об этом уже ходили по городу. А сегодня все в зале обменивались слухами о борьбе Тейлоров за право опеки над Кортни. Так что, если кто и не слышал ничего о ней, к концу вечера будет знать все в деталях.

Гэррет поставила стаканчики с пуншем на стол, и Кортни тут же с жадностью отпила глоток.

— Кортни, иди сюда, — позвала ее подруга. — Эми Джо Шефер собирается сказать Робби Малеку, что он ей нравится.

— Надеюсь, вам такое не придет в голову, юная леди, — шутливо сказал Джейс, подмигнув дочери.

Кортни улыбнулась отцу и Гэррет, прежде чем убежать к друзьям. Она была прелестна в красном джемпере с воланами на плечах. Но только блеск ее глаз мог убедить Гэррет в том, что они с Джейсом приняли правильное решение.

— Я все еще не могу опомниться от того, как хорошо она восприняла новость, — сказала Гэррет, взглянув на Джейса.

— Я уверен, что все будет хорошо.

Ладно. Пусть Джейс и не шептал ей на ухо ласковые слова, не клялся в вечной любви, зато Кортни была сегодня более спокойна. Спокойствие и нормальная жизнь дома бальзамом проливались на ее страхи. Она еще не совсем пришла в себя, но глаза затуманивались реже. Все у них будет хорошо, дайте срок.

— Ну, — спросил Джейс, наклонившись к Гэррет, — ты готова объявить о нашей помолвке?

Гэррет хотела облизнуть губы, но во рту у нее пересохло. Она схватила стакан с пуншем и отпила глоток.

Нервы ее были на пределе с самого утра. Она привыкла выступать перед публикой, ведь она работала адвокатом. Но сегодня был особый случай, она чувствовала смятение и вину и ничего не могла с этим поделать. Она мечтала о дне, когда возвестит всему миру, что помолвлена с Джейсом. Но не так, а по-настоящему.

— В чем дело, Гэррет? Ты передумала?

Голос Джейса был негромким, искренним, бархатистым. Бросив на него быстрый взгляд, она прочла в его глазах ту же прямоту, которая была во взгляде его деда. Глубокие складки делали симметричными его массивный подбородок и высокие скулы. Он выпрямился, ожидая ее ответа. Желваки ходили под кожей, но он не проронил ни слова.

Это молчание вызвало неожиданный отклик в ее сердце. Он ничего не требовал, оставляя решение за ней. Неудивительно, что она так сильно его любит.

В эту самую минуту сомнения покинули Гэррет, равно как и чувство вины. Она не лгала и не притворялась. Возможно, эта помолвка и чуть-чуть преждевременна, но она настоящая. Гэррет любит этого человека, и, хотя он не сказал ни слова о своих чувствах, она понимала, что означает блеск в его глазах. Он непременно полюбит ее, она была в этом уверена.

Поставив стаканчик, она взяла Джейса за руку и медленно поднялась.

— Я готова, Джейс.

Гэррет не выпускала руки Джейса, пока они шли через весь зал. Глядя на них, некоторые в недоумении поднимали брови, другие начали перешептываться.

Когда они дошли до середины, он спросил:

— Ты сама объявишь или это сделать мне?

Как это было похоже на него, спросить, чего хочет она, позаботиться о ее чувствах. Она окинула взглядом зал и увидела, что почти двести человек уже смотрели на них, ожидая, что произойдет.

Гэррет вдруг снова почувствовала волнение. Ведь она ждала этого момента всю жизнь. Пусть она не слышала слов любви, но сейчас Джейс должен сказать во всеуслышание, что они собираются пожениться.

— Ты объяви, — произнесла она вполголоса.

Сжав ее пальцы, он ответил:

— Тогда пошли.

На душе у нее стало тепло. Ей нравился тонкий ум этого человека, их нежная дружба. Ей нравилось, что ее рука так хорошо вписывается в его ладонь, что их плечи соприкасаются. Ее восхищали и его серьезные глаза, и то, как его светлые волосы падали ему на лоб. Но больше всего она радовалась тому, что он скоро поймет, что любит ее.

— Прошу внимания, — сказал он необычайно сильным голосом.

Волна шума, прокатившись по залу, затихла.

— Многие из вас знают, что Гэррет вернулась домой пару недель назад. И вы, наверно, помните, что мы с ней с детства были близкими друзьями…

Гэррет поискала глазами в толпе знакомые лица. Куп все еще стоял со своими стариками. Ее семья сидела за столом во втором ряду и смотрела на нее с недоумением. Даже Кортни и ее соученицы перестали играть.

— С тех пор как Гэррет вернулась, мы проводим много времени вместе, а поскольку сегодня День святого Валентина, мы подумали, что вам будет приятно первыми узнать, что мы обручились.

По залу пробежал шумок, но Гэррет смотрела только на Джейса. Потому что она никогда не забудет улыбки, с которой он взглянул на нее. В ней была такая необыкновенная нежность, что Гэррет сердцем поняла: она поступила правильно. Если бы на них не было устремлено столько глаз, она прямо сейчас объяснилась бы ему в любви.

— Что он сказал? — громко спросил Лютер.

— Они собираются пожениться, — крикнул ему на ухо его приятель.

— Ладно, приду, — заявил Лютер.

Взрыв смеха дал возможность Гэррет расслабиться и привести в порядок свои мысли. Она не могла не заметить, что никто их не поздравил. И на лицах своих родных она безошибочно угадала выражение «а-мы-все-это-уже-знали».

— По-моему, они нам не поверили, — шепнула Гэррет. — Они все знают об опеке и догадались, в чем дело.