Моя сонная голова тоже особо задумываться не стала. Засунула я эту сладкую парочку в машину, намазала им царапины йодом и зеленкой, за угол завезла и отпустила на все четыре стороны. Точнее, на все три, потому как на работу возвращаться я им категорически запретила. Нечего ударный отечественный проституточий коллектив разукрашенными мордами позорить! Написала в истории болезни, что больные из машины самовольно рассосались в неизвестном направлении, и поехала на станцию досыпать. И к утру эту историю благополучно забыла.

Долго ли, коротко ли…

Короче, на следующем дежурстве приезжаю я с очередного вызова на станцию, смотрю — караулят меня у входа мои бабочки ночные. Царапины заштукатурены, прикид вполне цивильный, в руках торт из «Метрополя» и пузырь валютного шампанского. И ко мне едва не с реверансами:

— Здрасте, доктор! — хором говорят.

Я в те времена не доктором, а фельдшером была, ну да бабочкам моим какая разница.

— И вам, — я отвечаю, — не хворать.

Бабочки мне торт суют с шампанским:

— Возьмите, это вам. Мы вас отблагодарить хотели!

Было бы за что, но раз дают — бери.

Взяла.

— Спасибо, — говорю. — И в чем подвох?

Видно же, что неспроста они меня тут дожидались. Стоят и мнутся, друг друга локтями подпихивая. Ни дать ни взять — малолетки на первом свидании.

Жду. Любопытно же, однако…

Дождалась:

— Мы хотим вас пригласить, — одна мне говорит. — Ну, в смысле на работу, в смысле — к нам. Вы эффектная, на вас большой спрос будет. И в глазах у вас такое что-то есть…

Так бы прямо и сказала: блядское.

— И заработок у нас за ночь больше, чем у вас за месяц, — ее вторая тут же дополняет. — И этаж у нас элитный, скандинавский. И со старшей по этажу мы обо всем уже договорились, вас хоть сегодня ждут!

Недурно, а?

Вот не было печали…

Я (сугубо из академического интереса, не поймите правильно) уточнила, почему скандинавский этаж элитным считается. Оказалось, скандинавы в Питер приезжают конкретно водку жрать, потому как она у нас по европейским меркам дешевая. А проститутку в номер заказывают, чтобы было с кем чокнуться. У них питие в одиночку моветоном считается.

Недурно, да: деньги бешеные, выпивка дармовая — да еще и отрабатывать не надо. Благодать.

Хрустальная мечта интеллигенции.

И чего я отказалась, спрашивается…

А на станции ко мне диспетчер наш с расспросами пристала. Строгая такая дама зрелых лет. Она в окно всю сцену наблюдала.

Ну я живописала в лицах, что да как.

А диспетчерша мне:

— Дура! — говорит. — Могла бы в люди выбиться. Ты что, так до сих пор не поняла? Ты думаешь, это у них работа блядская?! Да это у тебя работа блядская — хронь-пьянь-дрянь со всем почтением обслуживать и гроши за это получать. Это не они, коллега, девочки по вызову — это ты здесь на всю жизнь девочка по вызову!

А я-то циником себя считала, ей-же-ей.

Но вот что факт, то факт. Сколько лет уж с той поры прошло, даже та страна бесславно сгинула, сменив бездарно власть вранья на власть ворья; я давно уже не фельдшер — врач я высшей категории, причем давным-давно; так вот, друзья мои, за все эти года моя зарплата к проституточей и близко не лежала.

Что факт, то факт. Звучит почти «to fuck».

Что ж тут еще сказать…

Правильно в народе говорят, что государство наше, извините, блядское.

Так что, девочки, не упускайте шанс.

К слову говоря, за проституцию меня однажды всё же замели. Ну на деле не совсем так чтобы замели, а на самом деле даже не совсем за проституцию, но получилось весело.

Времена тогда вообще такие были. Развеселые. Начало девяностых, кто-то еще помнит, может быть.

История сама себе банальная.

Была в те времена у меня приятельница, у приятельницы дочка в подростковом возрасте. Соответственно, у дочки приключились боли в животе. А семья вся из себя насквозь интеллигентная была, пробу ставить некуда. А интеллигентному же человеку «неотложку» сразу беспокоить как-то не с руки, меня, понятно, проще на ночь глядя вызвонить.

Мне-то что, я человек отзывчивый, приехала. Диагностировала я аппендицит, дальше как положено: «неотложка» — и в стационар. Стационар, естественно, дежурный, не по выбору.

Приятельница с дочкой поехала и меня с собой уговорила — для моральной поддержки. И не зря, поскольку маме дурно стало, как только она больничку эту издалека узрела.

Дело-то, напомню, в девяностые происходило, реформаторы тогда как раз во вкус вошли и вовсю разруху учиняли. Так что изнутри больницу лучше было вообще не рассматривать, а то еще увидишь чего. Вот дочка и увидела.

Увидела она, правда, всего-навсего таракана, но изумилась так, словно ей утконоса какого показали.

— Ой, — говорит, — а кто это?

Дежурный хирург, который только собрался ей живот помять, тоже удивился. От такого удивления.

— Девочка, — отвечает, — ты что, тараканов никогда не видела?

— Нет, — чадо говорит, — ни разу, никогда!

Н-да, тяжелое у человека детство, что уж тут поделаешь. Папа — профессор литературоведения, мама — кандидат филологических наук. Там если где и были тараканы в доме, только в головах. Где ж ребенку к жизни приобщиться!

Ничего, хирурги чаду быстро объяснили, что тараканы — это пустяки, а вот если она будет себя хорошо вести, ей даже крысу живую покажут.

Приятельница вся аж побелела, но смолчала. И правильно сделала, потому как тараканы тараканами, а хирурги там отличные были. Быстренько болящую в операционную утащили, а уже через полчаса сообщили, что шоу благополучно закончилось и можно нам по домам отправляться.

По домам — это, конечно, хорошо. Вот только времени два часа ночи, метро закрыто, а пешком по криминальной столице топать неохота. Да и далековато, честно говоря. Так что выгребли мы из карманов всю наличность, вызвали такси и пошли под единственный фонарь на всей улице машину дожидаться.

А места вокруг дикие. Больничный садик весь такими кустами зарос, что и под фонарем не слишком-то светло. За углом бензоколонка, а напротив больницы — общежитие неизвестной принадлежности.

А на бензоколонке периодически постреливают — раздел госсобственности бодро происходит, криминальная же революция в стране. Из общежития усатые люди рыночной национальности как те тараканы вылезают. И ментовская машина раз примерно в пять минут по улице зачем-то проезжает.

Только она появится — стрельба на бензоколонке стихает, южные люди в тень прячутся, а мы с моей приятельницей в ожидании такси, наоборот, на шум мотора из кустов вылезаем. Только она проедет, бензозаправщики опять собственность делить начинают, южные люди к нам приставать пытаются, а мы от них в кусты поглубже лезем.

Когда эта машина в третий раз проехала, менты на нас нехорошо поглядывать стали. Меня сомнения начали терзать…

— Похоже, нас сейчас арестовывать будут, — я своей знакомой говорю.

— За что? — приятельница недоумевает.

— За нелицензированную торговлю в ночное время, — говорю.

Приятельница всё равно не понимает:

— Чем?

Объясняю для интеллигенции:

— Собой!

А менты уже на нас конкретно целятся…

Мою приятельницу это страшно оскорбило. Я б за нас, глядишь, и отбрехалась, а она — в амбицию. Нет, ну вот какого черта надо было объяснять ментам, что никакая она им не блядь, а целый кандидат филологических наук?! Как будто кандидат филологических наук блядью быть не может!

На сей оптимистичной ноте нас и загребли. Прямиком в ближайшее отделение.

А в итоге получилось всё же весело. Давно известно: мир тесен, Питер — город маленький, а пути врачебны неисповедимы. Старшим в этом отделении оказался мой знакомый мент. Он еще во времена моей скоропомощной юности на станции метро «Василеостровская» тамошним гадючником заведовал, пьяных-битых мне регулярно спихивал.

Тогда меня он тоже иногда, бывало, выручал, когда я в пьяном безобразии в метро… ладно, дело прошлое.