Она почувствовала резкую боль в руке. Она вскрикнула и выдернула руку. Из нее хлестала кровь; крови было так много, что в считанные секунды она была повсюду.

Мгновение Пэм и Кара стояли в немом изумлении. Затем Пэм завизжала, а Кара схватила пачку гигиенических салфеток, бросилась к Линн и прижала их к ее руке.

— Что случилось! — закричала Пэм.

Свободной рукой Линн подняла окровавленный дипломат и перевернула его. Она держала его за низ, вытряхивая содержимое.

Книга, папка, бумаги, одежная щетка, ручки… и что-то металлическое с белым пластиком…

— Это, что, нож из кухонного комбайна? — сказала Пэм. — О Боже, Линн, он же острый как бритва!

— Вам повезло, — сказал врач пункта первой помощи, когда медсестра промыла руку Линн.

Линн почувствовала, что внутри нее зарождается истерический смех. Какое бы дьявольское событие ни происходило с ней, всегда находился кто-то, говорящий, что ей повезло. Вместо смеха она закашлялась.

— Еще один дюйм, — продолжал врач, — и вы перерезали бы артерию. Здесь есть за что поблагодарить Господа. Вы могли бы истечь кровью, прежде чем добрались бы сюда.

Его звали Турко, и это был тот же самый широкогрудый, открытый и веселый человек, который занимался ею, когда ее ударили по голове.

Он как-то странно посмотрел на нее, пока готовил инструмент для того, чтобы зашить рану, рваной линией пересекавшую половину ее ладони.

— Расскажите-ка мне обо всем еще раз.

Периодически Линн начинала бить дрожь, и сейчас у нее снова начали стучать зубы.

— А нельзя ли п-подождать, пока вы з-закон-чите?

— Нет. Это поможет вам отвлечься. Лидокаин, пожалуйста. Спокойнее, мисс Марчетт. Итак. Чем вы порезались? Серпом?

— Режущей пластиной из кухонного комбайна.

— Извините за глупые шутки, — сказал врач. — Я имею привычку так шутить, когда не знаю, что сказать. А сейчас тем более, когда ко мне снова приходит Линн Марчетт с еще одной раной, характерной для случаев жестокого обращения.

Линн смотрела на свою руку, пока он проводил операцию, хотя в действительности это совсем не интересовало ее, так как во всем теле она ощущала тот же холод, который сковывал ее руку. Она знала, что благословенное чувство онемения скоро пройдет, но в данный момент ей хотелось только одного: ни о чем не думать.

— В прошлый раз вас привезла сюда полиция, — сказал врач. — Сейчас вас привела ваша помощница. Предполагается, что мы все не должны обсуждать факт вашей личности.

Он проткнул кожу рядом с разрезом иголкой с черной ниткой.

— Что же получается, если все это сопоставить? Я скажу вам что, — сказал он. — Случай жестокого обращения в семье.

На этот раз смех вырвался наружу. Линн не могла остановить его, да и не пыталась это сделать. Но он быстро перешел в слезы. Медсестра подняла на нее грустные темные глаза и протянула коробку с бумажными салфетками.

— Ваш способ отвлекать? — спросила сестра у врача.

— Простите. — Он искренне расстроился. — Похоже, что я все только испортил. Я просто ненавижу приводить женщин в порядок, чтобы они могли вернуться к тому, кто опять покалечит их, и снова получать их в искалеченном виде. Это так просто.

Бубу приехал в больницу и настоял на том, чтобы она поехала с ним в Салем, на что она согласилась при условии, что сперва они заедут на ее квартиру.

Она взяла с собой вещей на пару дней и оставшуюся у нее упаковку перкодана.

Проезжая по мосту Тобина в машине брата, она почувствовала себя совершенно беспомощной. Она всегда вела машину сама, когда ехала к брату и невестке, и оставалась у них, когда хотела этого. Теперь же ее вез кто-то другой. Это чувство только усилило ее паническое состояние.

Бубу сказал:

— Это был нож из твоего кухонного набора?

— Да. Я проверила, как только вошла в квартиру.

Ее брат выругался.

— Значит, они забрались в твою квартиру.

— Не думаю. Нож могли забрать уже давно.

— Но мы не знаем этого. Я не могу смириться с мыслью, что ты так беззащитна. Ты не можешь бесконечно менять замки. Что ты собираешься делать? Ты не хочешь уезжать из города. Ты не хочешь жить у нас с Анджелой. Ты не хочешь переезжать на другую…

— Я не хочу просто сидеть и ждать, пока на меня снова нападут. Вы меня убедили. Я собираюсь нанять человека, который обеспечит мою защиту.

— Только не этого проклятого детектива!

— Нет. Я найму кого-нибудь за деньги. Мне нужен сыщик. Мне нужен человек, который сможет разобраться в том, что происходит, и прекратить это.

Они поворачивали на подъездную дорожку, ведущую к дому. Крокусы, посаженные вдоль нее, уже отцвели.

Бубу достал сумку с ее вещами из багажника.

— Есть люди, с которыми, я думаю, нам следует поговорить, — сказал он.

Офис «Арбор инвестигейшнз» находился в здании с затемненными стеклами, расположенном в Вустере. Линн и Бубу ждали, сидя в дорогих креслах с мягкими подлокотниками в приемной. На двух стенах висели написанные масляной краской подлинники, изображавшие сцены из жизни парижских улиц; на третьей стене была устроена своеобразная выставка наградных табличек. Четвертая стена была полностью стеклянная. За ней находился секретарь, а за ее спиной три женщины и один мужчина работали за компьютерами. За ними можно было видеть несколько дверей, ведущих в офисы.

Зазвонил телефон у секретаря на столе. Она вышла и проводила Линн и Бубу в один из офисов, где, стоя около стола, их ждали двое мужчин.

— Мистер Крейг Риб и мистер Доминик Сперанза, — сказала она.

— Меня зовут Лоуренс Марчетт. А это моя сестра, Линн.

Мужчины посмотрели на левую забинтованную руку Линн и пожали ей правую.

— Ну, конечно же, я видел вашу программу много раз, — сказал Риб, который был старше своего товарища. Ему было около шестидесяти, у него были седеющие каштановые волосы и военная выправка. У Сперанзы был обманчиво беззаботный вид, который Линн привыкла видеть у офицеров полиции. Никаких пустых разговоров, взгляд, который ничего не пропускает.

Они выглядели именно так, как сказал ее брат, осмотрительными профессиональными сыщиками, которым доверяют банки, его банк и многие другие.

Ей показалось, что чувство безнадежности, переполнявшее ее, немного, совсем чуть-чуть, но уменьшилось.

— Как мы поняли, вы столкнулись с проблемой преследования, — сказал Риб. — Почему бы вам не ввести нас в курс дела?

Линн показала на свою забинтованную руку:

— Это случилось сегодня. Двадцать швов. Я порезалась о режущую пластину из моего кухонного комбайна. Кто-то положил ее в мой дипломат, где я и наткнулась на нее, когда полезла внутрь.

— Где вы находились? — спросил Сперанза.

— В моем офисе на работе.

Он начал писать в маленьком линованном блокноте.

— Бывший полицейский? — спросила у него Линн.

— Вышел в отставку шесть месяцев назад. — Он посмотрел на нее с уважением.

Риб спросил:

— Что еще?

— Неделю назад в офис доставили записку для меня. Ее нашел охранник. В записке мне предлагали осмотреть мою машину. Моя помощница и я бросились в гараж. То, что мы нашли там, было… было мертвым телом ее маленькой собачки, в багажнике.

Ее снова охватил ужас. Ей пришлось сделать огромное усилие над собой, чтобы не разрыдаться.

Риб мягко спросил:

— Вы живете одна?

— Да.

Бубу прокашлялся:

— Я постоянно убеждаю ее переехать к нам или позволить мне остаться пожить у нее. Она упряма, как коза. Но сейчас необходимо что-нибудь предпринять.

— Я тоже так думаю. — Все это время Риб сидел за столом, но теперь он встал и подошел к ним.

— Вам приходилось раньше улаживать подобные дела? — спросила Линн.

— Да, мадам.

— Так вы думаете, что сможете помочь мне?

— О, вполне вероятно, что мы сможем вам в чем-то помочь.

— Слава Богу, — выдохнула Линн.