Волна волков сшибла Хладу с ног, погребла под собой. Заледеневшие тела падали на берег, отряхивались и снова бросались в бой. Духи вились над схваткой, озаряя берег вспышками магии. Ириэлла, взмахнув руками, окутала берег призрачным серебристым туманом, в сердце которого стоял Кин. Вокруг него бился огромной змеей сияющий кнут, щелкавший поверх живого шторма оскаленных морд. Рой духов атаковал ведьму, которая играючи расшвыривала волков порывами снежной бури, но чудо-кнут отвлекал, мешал Хладе нанести смертельный удар. Вейр, улучив момент, выстрелил из арбалета. Серебристая молния прошила Хладу и исчезла в морской дали, не причинив ни малейшего вреда, Ириэлла, глядя на меня, беззвучно крикнула, махнула рукой.

Отмерев, бросилась в пещеру, зло всхлипнув. Киннан задержит ведьму, даже ценой собственной жизни, я видела это в его карих глазах. Какие же мы идиоты, если решили, что Хлада разгуливает только по ночам! Тварь обвела нас вокруг пальца, как детей малых! Ольга бы была жива, если бы не я… со своими дурацкими советами!

Глотая слезы, ворвалась в пещеру. Перепрыгнула костер, перемахнула бревна, промчалась по мягкому песку и влетела в проем мрака, который углядела раньше. Меня дернули за шубу с такой силой, что дух вышибло. Ойкнула, упала, подняла голову, высказала Северу всё, что думаю, прерывисто вздохнула и едва не разревелась, сидя на земле и крепко обняв друга за шею.

Вейр тяжело дышал, оглядывая небольшую пещеру, освещенную одним факелом. Дальше, в глубь земли, вел узкий черный лаз. Щелкнул пальцами, поморщился, глядя на зеленоватый огонек, но промолчал, с тревогой глядя на меня. Земля вздрогнула, по телу прошла волна леденящего холода. Там, наверху, шел бой. Безнадежный, отчаянный. Некогда рассиживаться и причитать. Раскинув руки, я легла, прижалась всем телом к земле и нырнула с головой в Навь.

Я ослепла, оглохла, стала частицей тьмы. Мелкая, рваная дрожь, как вдох огромного тела, сотрясаемого кровавым кашлем, пробрала до кончиков пальцев, зашевелила волосы. Струилась мощным потоком кровь по венам подземных рек, рождались и гасли икорки жизни, отзываясь уколами острой боли во всем теле. Там, в глубине, тяжело, надрывно билось сердце. Сердце леса, сердце тьмы, сердце Хлады. И моё.

Застонав от боли, села, дрожащими руками пригладила волосы, махнула рукой:

— Нам туда. Я знаю дорогу. И пусть только кто-нибудь вздумает стать у меня на пути.

Взгляд серых глаз согрел истерзанную душу. Ему не все равно. Значит, любит. Значит, мы вместе.

Значит, можем всё.

Мы спускались вниз, идя навстречу мерному биению огромного сердца. Песок потемнел, по стенам, иссеченным трещинами, струилась вода, застывая каплями слез. Пахло сыростью, тленом. Звуки шагов множилось, преследовали навязчивым громким эхом. Я потеряла счет коридорам, спускам и поворотам. Прошла вечность, прежде чем мы ступили на пол гигантской пещеры, освещенной призрачным светом. Своды терялись в вышине, дальние стены тонули во мраке. Казалось, там притаилась сама Тьма, сверкая угольными глазами и поджидая жертву.

Я подняла голову. Огромный водопад застыл гигантским ажурным пологом, сияя в мертвенном свете, через зал тянулась блестящая черная полоса, сковавшая подземную реку. Мы двинулись по скользким камням рядом с темным, сыто поблескивающим льдом. Тишина угнетала, давила, в глубине сердца начал зарождаться необъяснимый страх.

Путь вывел к узкому тоннелю, ведущему круто вниз. Кольнуло острое предчувствие беды. Отступать некуда, там, наверху, идет бой, исход которого зависит только от нас. Переглянувшись, мы шагнули вперед. Пискнув, я скатилась вниз, ободрав пальцы до крови, пересчитала ребрами выступы стен, вылетела на простор и смачно хлопнулась на спину, не успев испугаться. И замерла, потеряв дар речи.

Посреди зала над серебристым мраморным полом распростер крылья дракон. Полупрозрачное тело светилось в отблесках колоннад гигантских сталагмитов и друз горного хрусталя, сияющий млечным светом лед, отполированный веками, мерцал в полумраке пещеры. Величественное, грозное чудище, раскинув крылья, царствовало в подземелье, заледенев навек.

Я молчала, не в силах подобрать слова. Легенду уже не расколдуешь, как волков, и не воскресишь. Длинная шея выгнута в последнем, отчаянном броске на неведомого врага. То, что осталось от головы, ледяным крошевом рассыпалось по полу.

— Вейр…

— Вижу, — отозвался он.

Меж мощных когтистых лап гигантским алмазом сверкало яйцо, слепя глаза до боли.

— Может… — пробормотала я, пока Вейр тащил меня дальше, мимо дракона, даже в смерти величественного и грозного.

— Не может, — отрезал Вейр. — Это — потом, сейчас главное — Хлада.

Земля содрогнулась. Я едва устояла на ногах, вцепившись в Вейра.

Север стоял перед широкой расселиной, вздыбив шерсть. Прогулки под луной кончились. Я тряхнула руками, Вейр приготовил арбалет и меч. Мы, крадучись, двинулись вперед.

Потолок опустился, заставив согнуться в три погибели, взмыл до невероятных высот, снова сузился, едва оставив место для прохода. Опершись о стену, шагнула в широкий ровный коридор, своды которого исчезали во мраке, и вросла в землю.

У стен стояли скелеты, каждый ростом с корабельную сосну, неся вечный караул. На головах нахлобучены ведра с рогами, в длиннющих костлявых пальцах мечи и копья. Лед сверкал, переливался, подчеркивая мрак глазниц и разверстых зубастых ртов.

Север еле слышно рычал, крадучись идя по проходу, словно шел по канату над пропастью. Мы осторожно шли следом меж сверкающих громадных мослов.

— Не сходи с его следа, — прошипел Вейр, вцепившись по своему обыкновению мне в локоть, словно мне могло взбрести в голову примерить ведро или отобрать меч. Черные глазницы бесстрастно взирали на наглых путников, но наказания за вторжение пока не последовало. Я уже почти могла дышать, когда Вейр закашлялся, схватился за грудь.

Вздрогнула земля, рядом со мной взорвался лед, в воздух взлетели каменная крошка, песок, слепя глаза и обжигая щеки болью. Схватив кашляющего Вейра за руку, рванула по проходу, ругаясь, на чем свет стоит.

Север ловко метался меж огромных ног, уходя от ударов копий и мечей, вызывая огонь на себя. Я мчалась вперед так, что перепуганный заяц не догонит. Вейр кашлял, задыхался, но не отпускал руки. Удар, земля ушла из-под ног, больно ударила по ступням, отозвавшись эхом в каждой косточке. Мазила! Айкая и ойкая, подбадривая саму себя и Вейра дикими воплями, под оглушительный грохот ударов, промчалась меж десятков шагающих ног, едва не расплющилась о каменную стену и нырнула, не глядя, в очередной проем. Если бы не рука Вейра, с которой мы сцепились намертво, от меня бы осталась только память.

Я повисла в воздухе. Внизу, раззявив зубастую пасть, меня терпеливо ждала огромная ледяная жаба. Голодная, видать. Поди, проголодаешься за столько веков-то… Пальцы свело, я выпустила руку Вейра и, завопив, полетела вниз.

Удар, меня швырнуло, отбросило в сторону, отлетев на десяток шагов, я покатилась по песку и замерла, с изумлением понимая, что пока ещё на этом свете, вскочив на ноги, уставилась на Вейра. Уцепившись одной рукой за трещину в скале, он, раскачиваясь, висел под потолком, в другой руке сверкал арбалет. От жабы даже пыли не осталось. Качнувшись пару раз, Вейр спрыгнул и мягко приземлился на песок, ему на голову сиганул Север, размазав колдуна по полу. Вейр не сказал ни слова, встал, оглянулся, и выдал пару сочных слов. Север зарычал, у меня пересохло во рту.

Пещера была небольшой, сухонькой, её даже можно было назвать уютной. Если ты некромант и тебе по душе уют погоста. Неизвестные мне грибы и плесень освещали комнату ровным синеватым светом, мелкий серый песок похрустывал под ногами, и все бы ничего, но между нами и черным пятном выхода повисло облако.