— Мне тоже нравится этот фильм.

Для Слоуна было чрезвычайно важно, чтобы у него и его любимой совпадали вкусы. Хотелось, чтобы она чувствовала себя удобно и легко и могла бы свободно проявлять свои эмоции.

Потому что, когда придет время, она не должна стыдиться своей любви и страсти к нему. Их соитие будет потрясающим…

Он поцеловал ее голое плечо, зубами освобождая его от тонкой бретельки.

— Слоун, — запротестовала она слабым, хриплым голосом, а он улыбнулся и потерся губами о ее шею.

— Расслабься… Дай мне подержать тебя в объятиях, любовь моя, — просил он шепотом, дотягиваясь губами до мочки ее уха.

— Ты болен… — задыхаясь, проговорила она и слегка изогнулась — так, что Слоун прикрыл глаза от наполнившего его желания. Какая она хрупкая, милая, родная, как удобно устроились ее бедра у него на коленях! Он еле сдерживал дрожь, стараясь не торопить события.

— Мне гораздо лучше. Я ждал тебя… — Дыхание Слоуна рвалось от напряжения. Он осторожно сбросил с себя полотенце одной рукой, а другой добрался до ее груди, покрытой шелком. Ее нежное тело едва заметно подрагивало, с губ слетали тихие вздохи. Слоун перешел на другую грудь, потом стал покусывать шею и целовать маленькое родимое пятнышко, похожее на клубничнику.

— О, Слоун… Мы не должны… — протестовала она хрипло, капризно. Он уловил ноту томления и улыбнулся ей ласково.

— Может — нет…, а может — да, потом, позже, — ответил он, залезая рукой под ее халат и нащупывая мягкие бедра. Пальцы ощутили их стройность, гибкость, силу. Бесподобные женственные бедра, созданные для того, чтобы их ласкали… Слоун весь дрожал, не в состоянии скрывать свою страсть. — Не бойся, — прошептал он. — Это вполне естественно, что мы должны быть вместе. Я ждал тебя так долго, что больше нет сил. Но сейчас я просто хочу ласкать тебя, держать в своих объятиях. Потом, когда придет время, ты тоже захочешь меня.

Слоун почувствовал, как ее тело покрылось испариной. Затрепетав, она обвила его шею руками, с каждым поцелуем все ближе прижимая его к себе.

Вся она была жаром, ветром, огнем; ее неожиданный порыв воспламенил всю чувственность Слоуна. Она с жадностью ответила на его поцелуи, поразив его еще раз.

Когда она притянула его ближе, Слоун заколебался. Пальцы любимой впились в его плечо, глаза их встретились, сверкая звездами от мерцающего света кинескопа, предвкушая вечную любовь.

— Ты дополняешь меня, — прошептал Слоун в ее сладкие горячие губы. — Моя вторая половина, моя суженая, моя любовь.

— О, Слоун, — ответила она прерывистым голосом. — Ты можешь быть таким нежным, таким ласковым и… романтичным.

— Только с тобой, моя голубка, мой прекрасный, сладкий персик… — Он снял с нее халат и бережно опустил ее на подушки, пожирая глазами роскошное тело.

Не надо торопить события, чтобы не спугнуть ту беспредельную страсть, которую, как считал Слоун, они непременно испытают в будущем. Он будет терпелив, будет ждать, пока ее чувство созреет. Он хотел, чтобы всю их дальнейшую совместную жизнь она помнила их первую ночь и ту всепоглощающую близость, что навеки соединит их жизни.

О, как она будет прекрасна в белом, облегающем бюст подвенечном платье, когда по усыпанному лепестками роз ковру пойдет к алтарю, чтобы произнести свою брачную клятву!..

Осторожно лаская матовое тело, Слоун уткнулся носом в ее грудь, от которой исходил свежий запах цветов, аромат женщины, жар соблазна и истомы…

— О… о… Слоун, — выдохнула она и, когда он взял в рот ее твердый сосок, конвульсивно забилась в его объятиях.

Это удивило Слоуна, но он вовремя вспомнил, что у нее еще нет опыта. Положив голову ей на грудь и вслушиваясь в учащенное биение сердца, Слоун едва сдерживал себя, лаская и утешая свою избранницу.

Постепенно она перестала дрожать, и Слоун еще раз нежно поцеловал ее.

— Видишь? Все будет хорошо, когда наступит время. А пока позволь проводить тебя в твою комнату, моя возлюбленная.

Преодолевая чудовищную слабость, Слоун поднял свою нимфу на руки и понес к дверям спальни. Осторожно поставив ее на пол, он кончиками пальцев приподнял ее подбородок и поцеловал в губы.

— Скоро, — прошептал он и с удовлетворением заметил, как закрылись ее длинные ресницы. Теплые губы прижались к его губам. — Скоро, любовь моя. Я думаю, мне надо начать подыскивать подходящее обручальное кольцо. Скажи, ты хочешь иметь ферму в штате Айова?

Мелани вытащила из-под входной двери квартиры Слоуна газету. Она была немного смущена, но все еще витала в романтических облаках. Испытав новое, незнакомое доселе состояние, она так и светилась от мужских любящих ласк. Поглощенная сладкими воспоминаниями, девушка умудрилась даже засунуть сахарницу, полную сахара, в посудомоечную машину, а свою чашку с горячей водой — в холодильник.

Чтобы Слоун не узнал любовницу своих грез, Мелани побрызгала волосы лаком и заколола их наверх.

Потом вернулась на кухню, где Даниэла наводила порядок, убирая со стола обрезки бумаги, оставшиеся после вырезания куколок. Как только ей объяснили, что можно, а чего нельзя, Даниэла стала просто чудным, послушным ребенком. Ее можно было приручить, так же как и Итти, но фокус заключался в том, чтобы направить ее пытливый ум в нужное русло.

С другой стороны, ее дядя Слоун умел своей любовью растопить сердце любой женщины. Или разжечь. Мелани проснулась на рассвете как от толчка, с ужасом вспомнив, что оставила свой халат вместе с полотенцем Слоуна на кушетке. Девушка потянулась и тут, взглянув на две маленькие разорванные бретельки, окончательно убедилась, что все случившееся было не сном. Мелани нахмурилась. Бретельки являлись наглядным свидетельством того, что большие руки Слоуна были не такими уж смирными… Хотя, когда он дотрагивался до ее тела, они казались прекрасными, любящими, нежными.

Мелани жаждала испытать остроту страсти, которую Слоун пробудил в ней, обнаружить и составить подробный перечень самых чувствительных точек Слоуна и использовать их себе на благо… на их обоюдное благо.

Она вздохнула, сожалея, что это время не наступит никогда. Слоун никогда, ни за что не должен узнать, как его двойственная натура действует на нее, как разжигает ее глубоко спрятанные и доселе дремавшие желания.

Пока Даниэла одевала своих бумажных куколок и болтала с ними, время от времени пользуясь советами Мелани, та пила горячую воду и пыталась сосредоточиться на своей работе. Слоун спокойно проспал до десяти часов. Тихонько открыв дверь в его спальню, Мелани внесла поднос с завтраком.

Ее обдало присущим только Слоуну особым запахом мужчины, смешанным с ароматом хвойного мыла. Она остановилась на полдороге, чувствуя, как напряглась вся ее плоть. Этот человек доводил ее до такого трепета, такого взрыва чувственности, который она не испытывала никогда в жизни.

Одновременно с ней из коридора в темноту комнаты Слоуна проник треугольник света.

— Закрой эту проклятую дверь, Мел, — прорычал Слоун.

Ее брови метнулись вверх. Слоун-любовник исчез.

Слоун-с-мерзким-характером лежал посреди простынь, скрестив руки на груди. Огромная пухлая подушка была подмята под бок; простыня едва прикрывала низ живота. Белый хлопок резко контрастировал с загорелой кожей. Мелани заметила, что он побрился: к его подбородку прилипли три крохотных кусочка туалетной бумаги. Вид этого подбородка с подергивающимися мышцами ей не понравился.

Когда она подошла ближе, Слоун гаденько ухмыльнулся.

— Нравится чистить и убираться? Это бушующее чудовище сотрясает все вокруг, когда ты пылесосишь. Я все слышал. Не сплю уже несколько часов и только и мечтаю, чтобы ты нашла для своих из-девательств кого-нибудь другого.

— Хочешь меня уколоть? Не получится. Ты спал без задних ног по крайней мере еще час назад. Я проверяла, — сказала она с улыбкой и подошла к кровати, чтобы поставить поднос с завтраком Сло-уну на колени.

— У меня была воистину беспокойная ночь. Я то вставал, то ложился. Мужчине очень тяжело, когда женщина использует его, — промямлил Слоун.