Рафаэлла больше не чувствовала себя виноватой.

— Что ты подсыпал в мой кофе?

— Обычное снотворное. Ты оказалась очень восприимчивой к его действию. Конечно, ведь с тех пор как мы познакомились, ты всегда была очень восприимчивой. Кстати, мы летим в Лондон, а не в Нью-Йорк.

«Всегда лучше держать язык за зубами, пока твой собеседник до конца не осмыслит ситуацию». Эл Холбин часто повторял эту фразу своим репортерам. Рафаэлла постаралась поступить именно так, честно постаралась, но это оказалось сложнее, чем она предполагала.

— Скажи, зачем ты это сделал? — только и смогла выговорить Рафаэлла, губы ее пересохли от облегчения — она была рада, что ее мать в порядке, и возмущена тем, как поступил с ней Маркус, и… — Говори сейчас же, а не то я выкину тебя из этого окна, шесть на двенадцать…

— Мне нравится, когда ты так изъясняешься — четко и ясно.

— Маркус…

— Ладно. Ты уже достаточно хорошо соображаешь или, может быть, хочешь выпить «чистого» кофе?

Рафаэлла не успела сказать Маркусу, чего она хочет на самом деле, — к ней обратилась стюардесса, улыбающаяся пожилая женщина в форме «Пан-Америкэн»:

— Вы наконец проснулись. Ваш муж сказал, что у вас была тяжелая ночь. Один из ваших малышей заболел?

— Да, — ответил Маркус. — Малютка Дженнифер. У нее болело ушко.

— О, с этими ушами одно наказание, не правда ли? Мои мальчики постоянно мучились этим, почти до самой школы. Теперь с дочуркой все в порядке?

Маркус снова поспешил ответить:

— Да, она чувствует себя намного лучше и осталась с бабушкой, вместе со своими братьями — Рори и Дэвидом.

— Кажется, у вас прекрасная семья. Хотите чего-нибудь выпить? Шампанское? Сок?

Рафаэлла заказала огромный стакан воды — надо было освежить пересохший рот. Она ждала, ничего не говоря мужчине, сидевшему рядом, до тех пор пока ей не принесли воду. Рафаэллу так и подмывало выплеснуть ее в лицо Маркусу, но вместо этого она осушила стакан до дна.

— Кажется, ты рассердилась.

— Малютка Дженнифер? Рори? Дэвид? Ради всего святого, мне же всего двадцать шесть лет! К тому же недавно исполнилось.

— Ты рано созрела. Как и я, разумеется.

— Это окно шесть на двенадцать представляется мне самой лучшей идеей за последнее время.

— Отлично. Вот ты и пришла в себя. Готова слушать? Вот что могло случиться, госпожа Холланд…

— Меня зовут Рафаэлла, и только попробуй еще хоть раз таким снисходительным тоном назвать меня госпожой Холланд — я тебе такое устрою, что мало не покажется!

— Поговорим лучше о том, как можно вывести тебя из…

— Лучше не заканчивай. Я могу прожить и без секса, а это все, на что ты способен. Развлечение для тела. Я тебе и раньше говорила, что не доверяю красивым мужчинам. Интуиция меня не подвела. Ладно, рассказывай, во что ты меня втянул.

— Но ты все время перебиваешь.

— Сложновато бывает ввернуть словечко, когда вокруг шумят дети. И разумеется, Дженнифер, Рори и Дэвид просто маленькие бесенята. Иногда забываешься, когда их нет рядом. Обещаю больше не произносить ни слова.

— Мне нужно было уехать с острова, и я не хотел оставлять тебя там одну. Это слишком опасно — нет, молчи, ты же обещала. Я решил отправиться на поиски «Вирсавии» — и у меня не было выбора. Я хотел, чтобы ты тоже уехала, но понимал, что ты не сделаешь этого, поскольку ты упряма и одержима идеей писать биографию Доминика, зачем — я до сих пор никак не могу понять. И я не был уверен, что, если я оставлю тебя на острове, ты снова не влипнешь в какую-нибудь историю. Вот поэтому ты и оказалась здесь, со мной.

— Вот я и здесь… — медленно повторила Рафаэлла. — Ты все взял на себя… захотел все решать сам…

— Ладно. А теперь шутки в сторону. — Маркус стал совершенно серьезным. — Да, я сам все решил. Ты едешь со мной. Понимаю, это опасно, но не настолько опасно, как оставлять тебя одну в резиденции на растерзание неизвестному маньяку.

— Наша цель — разыскать человека или группировку, стоящую за покушением на Доминика?

— Именно. Я должен это сделать. Доминик не может снова приступить к делам, пока все не будет позади. А ему, как ты понимаешь, необходимо продолжать свою деятельность, и я не могу больше ждать.

— Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе.

— Именно.

— Это звучит крайне загадочно. Что ты имел в виду под словом «именно»?

— Ничего. Просто…

— Я знаю. Потерпеть немного. И довериться тебе. Довериться человеку, инсценировавшему телефонный звонок от моей матери, напугавшему меня до полусмерти, человеку, подсыпавшему снотворное в мой кофе и затащившему меня в самолет, летящий в Лондон. А почему именно в Лондон?

— Ох уж эти репортеры. В Лондон, потому что там в настоящий момент находится Родди Оливер. Забавно, его второе имя — Масада. Так или иначе, он — наша единственная зацепка. Жак Бертран работал на него до своей безвременной… кончины в Марселе. Оливер прекрасно образован, в курсе всего, что происходит в международном сообществе, и он в отличие от Доминика не просто аморален. Оливер крайне опасен, к тому же он зол, очень зол. Нам надо вести себя как можно осторожнее.

— Мне и раньше в тяжелых ситуациях приходилось быть осторожной.

— Знаю. Именно поэтому я и решил, что смогу справиться с заданием. Но с одним условием, Рафаэлла. Здесь может быть только один начальник, и этот начальник — я. Что бы ни случилось, что бы ни происходило — ты будешь делать то, что прикажу тебе я, тут же и без лишних вопросов. Поняла?

— А почему ты так уверен, что я не отправлюсь первым же рейсом из Хитроу [15] в Майами?

Маркус учел такую возможность, это Рафаэлла могла определить по выражению его лица — беспокойство во взгляде у него смешивалось с усталым смирением.

— Не стоит. Ты не очень-то испугалась Делорио и его неуклюжих попыток залезть тебе под юбку. Но тебе стоит бояться Доминика. Ты для него просто неглупая девчонка, которую, судя по всему, можно вдобавок использовать по назначению. Тщеславие Доминика огромно, да и чего еще он мог пожелать, как не молоденькую хорошенькую журналистку, решившую писать его биографию? То есть писать то, что он ей прикажет. Но тебе придется смириться с этим: Доминик хочет переспать с тобой, не важно, что еще ты делаешь для него.

Мысль о том, что отец может пытаться совратить ее, приходила в голову Рафаэлле и раньше — об этом предупреждал ее Делорио, — но тогда она не приняла это близко к сердцу. Было очень странно услышать подобное заявление из уст Маркуса.

— Ты все еще не веришь мне. Ну ладно, я помню, как спросил у Доминика, не беспокоится ли он, что ты можешь пострадать, — это было сразу после покушения на него. А он ответил мне, что ты всего лишь женщина, а с женщинами все в конце концов сводится к одному. Доминик относится к женщинам потребительски. Жаль, что ты мне не веришь.

— Я тебе верю.

— Вот так просто? — Казалось, Маркус был поражен тем, что Рафаэлла так быстро сдала позиции.

— Совсем не «так просто». Я верю тебе, — повторила Рафаэлла. — Ладно. Я останусь с тобой на некоторое время.

Маркус подумал про себя, что означает это «некоторое время».

— Ты говоришь, что Доминик очень тщеславен, и не скрываешь, что недолюбливаешь его. Я бы даже сказала, что ты считаешь его настоящим подонком. Тогда почему ты готов рисковать всем на свете ради того, чтобы найти банду, которая пыталась убрать его? И кстати, пытается до сих пор.

— Хороший вопрос.

— У тебя готов ответ?

Быстрая реакция Маркуса на этот раз подвела его. Он молча смотрел на Рафаэллу. Помада давно стерлась с ее губ, тушь была размазана под глазами, растрепавшиеся волосы закрывали правый глаз, и от страха, что рядом с ним она не будет в безопасности, Маркус не мог произнести ни слова.

— Я знаю, — проговорила Рафаэлла, ткнув Маркуса под ребра. — Надо положиться на тебя. Потерпеть немного. Заняться с тобой любовью в бассейне, стоя по щиколотку в Карибском море, на твоей лужайк…