Мы смотрели вслед Блейку, который решительно шагал через парк, пока не скрылся из виду. Джеймс повернулся ко мне.

— Драматично, — сказала я, приподняв бровь.

— Еще слишком рано для спиртного? — спросил Джеймс, протянув мне руку.

Я колебалась, принять ее или нет. Джеймс выглядел в точности так, как я себя чувствовала. Он выглядел в точности как Дженни в то утро. Он выглядел человеком с разбитым сердцем.

— Рановато, — сказала я, шлепком отбросив его руку, и зашагала вперед. — Но раньше меня это не останавливало.

Проехав в молчании три квартала, я достала из сумки телефон и страстно пожелала, чтобы он зазвонил.

— Да набери ты его, — сказал Джеймс, не поворачивая головы. — Смотришь, как на щенков в зоомагазине. Я вижу твое отражение в стекле.

Я натянуто улыбнулась и нажала скоростной набор, однако соединения не произошло. Ни с автоответчиком, ни с кем.

— Подержите, — сказала я, сунув телефон Джеймсу, и вывалила содержимое сумки на сиденье. — Я знаю, что он где-то здесь.

— Господи, женщина, сколько же барахла у тебя в торбе? — спросил он, пока я перебирала стикеры для записей, мятые долларовые банкноты и обертки от жвачки. — Мне доводилось бывать в квартирах, где мусора гораздо меньше!

— Знаю, знаю, — сказала я, стараясь вытрясти из книжки оторванные страницы. — Покупая эту сумку, я поклялась за ней следить, но я немного неряшлива.

— Подожди, вот увижу Марка в следующий раз, расскажу, что ты сделали с его произведением, — цокнул языком Джеймс, рассматривая раскатившиеся тампоны и блеск для губ. — Он умрет от омерзения.

— Ты знаком с Марком Джейкобсом? — Я замерла на середине раскопок. — Ты действительно его знаешь?

— Несколько раз снимался в его рекламе, — кивнул Джеймс. — Он классный.

— Скрывать это от меня до настоящей минуты — самая большая подлость с твоей стороны, — без обиняков заявила я, разворачивая скомканный клочок старого кулинарного рецепта с одной из последних страниц моего дневника. — Нашла.

Не давая себе времени на колебания, я набрала номер.

— Джефф, это Энджел. Кларк. Девушка Алекса. Подруга Дженни, — выпалила я, не дав ему вставить хоть слово.

— Да я тебя уже на «Энджел» узнал, — ответил Джефф. — Что стряслось?

— Я только хотела спросить: не знаешь, Алекс дома? — запинаясь, спросила я. — У него телефон не отвечает, а меня нет в городе. Он в Бруклине?

— Нет, его нет. А он не сказал тебе, куда поехал?

В голосе Джеффа послышалось удивление. Неужели в мире нашелся один-единственный человек, который не слышал о моих «похождениях на Голливудщине»? Как жаль, что им оказался бывший парень моей лучшей подруги, с которым мне запрещено разговаривать до конца жизни!

— Как там Дженни?

— Он куда-то уехал?

Я согнулась пополам, уткнувшись лбом в колени.

— Да, — ответил Джефф. — Зашел вчера вечером и попросил приглядеть за его квартирой. Он был с сумкой, вроде торопился куда-то. Так Дженни в порядке?

— Что? А, Дженни… Да, — соврала я. — С ней все отлично.

— Круто. Ну, передавай ей привет, — сказал Джефф. — Когда он вернется, я скажу, что ты звонила. Пока.

— Блин, — сказала я, снова откинувшись на спинку сиденья, чувствуя себя как побитая собака.

— Плохие новости? — поинтересовался Джеймс.

— Пока ты не скажешь: «Энджел, я хочу, чтобы ты организовала мое откровенное интервью на самом людном форуме», — все новости будут плохими. — Я посмотрела на него, нахмурив брови. — Не думай, что я все простила, потому что тебя бросил бойфренд. В этом мы еще не сравнялись.

— Расскажи мне об Алексе, — сказал Джеймс, приобняв меня за плечи. Удивительно, как быстро у меня от этого перестало замирать под ложечкой, сменившись раздраженным урчанием в животе. — Объясни, почему он всего этого стоит.

— Он тут ни при чем, — вспылила я. — Это ты должен перестать вести себя как свинья и вернуть мне мою жизнь! Я только-только начала нормально жить, Господи Боже! Черта с два это справедливо, чтобы все так быстро закончилось!

— Хватит причитать, расскажи мне об Алексе.

— Пожалуйста! Алекс такой… — Я не знала, с чего начать. — Добрый, умный, нежный, предусмотрительный, талантливый…

— Еще скажи «сексуальный» или «хорош в постели». Ты же не маме его описываешь, — Джеймс похлопал меня по коленке. — Извини. Продолжай, пожалуйста.

Я бросила на него свирепый взгляд.

— Он… не умеет отстраненно относиться к тому, чем занимается. Он вкладывает всю душу в свою музыку, в наши отношения. Именно этого мне так долго не хватало — страсти. Страсти к чему угодно.

— От моих слов ты не подобреешь, — сказал Джеймс, — но ты же знаешь пословицу: «Страсть и насморк быстро проходят»? А народ зря не скажет. Неужели ты серьезно предлагаешь мне выбросить в нужник блестящую карьеру лишь потому, что тебе нравится спать с парнем из рок-группы?

А ведь я уже надеялась, что у нас наметился прогресс.

— Влюбленность, а не страсть — это большая разница. И не только поэтому. Я люблю Алекса, потому что рядом с ним начинаю верить — мне все по силам, — и чувствую себя такой, какой хочу стать рано или поздно. — Я покачала головой: — Как мне жаль Блейка!

— В смысле?

— А разве тебе его не жаль? — настаивала я.

Джеймс промолчал.

— Простите, — подавшись вперед, обратилась я к водителю, — нельзя ли сейчас вернуться к отелю «Голливуд»?

— Да, мэм, — коротко кивнул он.

Джеймс только покосился на меня и вздохнул.

— Так ты сделаешь это или нет? — спросила я, когда мы остановились у гостиницы.

— Ты упорно не желаешь понять, о чем просишь. — Джеймс покачал головой. — На карту поставлено неизмеримо больше, чем твой бойфренд.

— Да, — сказала я. — Моя работа, моя виза, моя квартира, моя репутация, уважение моей семьи и друзей. О, и еще твой бойфренд.

— Не думай, что мне легко дался этот выбор. — Он опустил веки. Круги под запавшими глазами казались еще темнее в приглушенном свете салона. — Извини, я не могу этого сделать.

Собрав все силы, я открыла дверцу и вышла на тротуар. В глубине души я до последней секунды надеялась, что он согласится — не ради меня, так хоть ради Блейка. Но этого не случилось.

Не зная, что теперь делать, я набрала номер Дженни. В четвертый раз попав на автоответчик, я сдалась. Нет смысла снова звонить Алексу, Мэри ничего не захочет слушать, кроме покорного признания «мечтаю выставить себя шлюхой во весь ближайший выпуск „Айкона“». И хотя другого выхода у меня не было, я не смогла принудить себя позвонить в редакцию.

Я нехотя шла по полутемному холлу «Голливуда» к лифту. Мерцающие золотым блеском стены смягчали мое отражение, но даже крошечная камера слежения в потолке отметила бы мой жалкий вид. Волосы развились от влажности, весь макияж, который я нанесла во «Фреде Сегале», размазался от жары и беззвучных слез, которые наконец-то у меня полились. Я уже не знала, хочу я видеть Алекса или нет. Он без слов поймет, что я в жуткой ситуации, но обратит внимание и на то, в каком я жутком виде. Так сказать, недотягиваю на любовь всей его жизни. Почему я раньше не сказала, что люблю его? Почему я не сказала этого на свадьбе Эрин или когда уезжала в аэропорт? Сколько было возможностей…

Совершенно без сил я притащилась в спальню, задернула шторы, чтобы не видеть Голливудских холмов, и рухнула на кровать. Мне ничего не оставалось, как только ждать звонка от Мэри с плохими новостями.

Я проснулась и некоторое время не могла сообразить, где я и отчего швы на джинсах глубоко врезались в тело, но уже через пару секунд, взглянув на будильник на тумбочке, вспомнила, почему в среду днем лежу в кровати. В Лос-Анджелесе было шесть, в Нью-Йорке девять. Время: вышло — у меня не осталось возможности все уладить до того, как Мэри даст согласие на мое интервью с «Айконом», а Дженни станет моим персональным стилистом и кладезем личных секретов. Ну что ж, по крайней мере на снимках, которые в следующий вторник разрушат мою жизнь, я буду выглядеть поприличнее. Заодно нужно сделать новую фотографию для «Фейсбук».