— Ну что, куда едем? — непринужденно спросила я, кидая телефон в сумку.

Джеймс протянул руку, помогая мне встать.

— Мы поедем показывать вам Лос-Анджелес. Готовы?

Лимузин Джеймса у трейлера таинственно исчез, и его место занял огромный синевато-зеленый полугрузовик. О Боже…

— «Хаммер»?

Я не подняла бровь, не желая показаться банальной. М-да, самое то для Голливуда.

— Н 2Н, «хаммер» на водороде. Не судите о книге по обложке, Энджел. — Джеймс открыл мне дверцу.

— Далеко же вы забрались от дома, Джеймс Джейкобс, — пустила я пробный шар, покачав головой, и первой полезла внутрь.

— Несогласованная тема! — Блейк «помог» мне забраться в салон, решительным движением подпихнув в зад. — Кроме шуток, мисс Кларк, прошлого Джеймса мы не касаемся.

Не успел он сесть рядом, как Джеймс захлопнул дверцу перед его носом, бегом обежал «хаммер» и забрался на водительское место. Заведя мотор, он сердечно отсалютовал своему ассистенту, когда мы выехали с парковочного места.

— Пока, Блейк. Я буду держать ее в рамках дозволенного, не беспокойся, — пообещал Джеймс, преувеличенно драматическим жестом показав «я тебя не слышу» взбешенному ассистенту, еще громче взревев мотором и пулей вылетев со стоянки. — Вообще мы с ним ладим, но, ей-богу, как прикажете проводить интервью под аккомпанемент воплей «несогласованная тема»!

— Совершенно с вами согласна!

Я опустила окно, стараясь подавить щекочущий девчоночий восторг, когда мы выехали с территории киностудии, на Аллею звезд. Слава легендарной улицы была здесь ни при чем; под ложечкой разливалось тепло из-за высокой скорости и великолепного сияющего «хаммера», из-за возможности высунуться в открытое окно и подставить лицо солнечному свету, из-за искренней улыбки на лице Джеймса.

— А вы не боитесь, что я задам вам пару ужасно нескромных вопросов и втисну в журнал скандальную статейку?

— Только на это и надеюсь, — ухмыльнулся он. — Ну как? — спросил Джеймс, резко остановившись.

Второй раз за день моему взгляду посчастливилось упасть на нечто сказочно красивое. Я увлеченно копалась в айподе Джеймса, задавшись целью разгадать характер кинозвезды но подборке музыки (на айподе у него нашлось буквально все, от Штрауса до «Роллинг стоунз» и, разумеется, «Стиллз»), и даже не смотрела в окно, пока мы мчались по городу.

Да и зачем? Улицы оказались вовсе не такими интересными, как в Нью-Йорке или Лондоне. Никто никуда не шел, супермаркеты и вереницы мелких магазинчиков казались безобразными, глазу буквально не за что было зацепиться, но пока я старательно не глядела по сторонам, впереди из ниоткуда возник океан. «Хаммер» стоял в окружении людей, которые бегали, смеялись и катались на роликах. Мы были на пляже.

Буквально выпав из машины, я выбежала на песок, потеряв босоножку.

— Потрясающе, — сказала я больше себе, чем кому-то. — Только посмотрите!

— Вот такой здешний Малибу. Получше Скегнесса [5], не правда ли? — негромко сказал Джеймс, подходя ко мне с подобранной туфлей.

Опустившись на колени, он мягко приподнял мою босую ступню и помог надеть босоножку. Инстинктивно сдерживая дыхание, я пыталась удержать заодно и равновесие, схватившись за плечи Джеймса, но вскоре равновесие и дыхание одновременно отказались сотрудничать, и я, как в замедленной съемке, повалилась вперед, прямо на Джеймса.

— Да, это получше Скегнесса, — пробормотала я.

Я забыла думать, что юбка задралась до трусов, заглядевшись на крошечные зеленые искры в голубых глазах Джеймса, шрамик на брови от давно снятого пирсинга и на то, как светится каждая прядь его волос. Таившиеся где-то не слишком глубоко биологические часики сами собой настроились на стандартное тихоокеанское время, и я ощутила сильнейшее желание родить всех детей Джеймса. И как можно скорее.

— Вы уже второй раз на меня падаете. — Джеймс смотрел на меня долгую секунду, после чего смахнул волосы с моего лица. — Знаете, у вас удивительно красивые глаза.

— Что?

— Глаза у вас, говорю, действительно очень красивые. — Джеймс нежно спихнул меня в сторону и сел. — Такие синие. Вы не думали подобрать волосам оттенок потемнее?

— А?

Я тут трусь о его интимные места посреди людного пляжа, а он не моргнув глазом спрашивает, не стоит ли мне воспользоваться краской для волос.

— Извините, — сказал он, мягко подтолкнув меня вверх и отводя глаза, пока я с него вставала. — Слишком много времени провожу с визажистами. Они часто повторяют — будь мои волосы темнее, глаза казались бы ярче.

— Визажисты, значит, — покивала я. — Может, красотки, с которыми вы вечно фотографируетесь?

— Несогласованная тема, — фыркнул Джеймс, взяв меня за руку и потянув на песок. — Идемте.

Бесконечный океан таял между безоблачно-синим небом и золотым пляжем, но меня целиком захватило ощущение его гладкой руки на моей коже. Крохотные мурашки, бегавшие вверх-вниз по хребту, сразу оставили бы меня в покое, будь у меня возможность поговорить с Алексом, но телефон с редким чувством такта запищал всего однажды, и то напомнить, что начинается «Сплетница». Вернее, началась бы, будь я в Нью-Йорке. Я мысленно встряхнулась и выдохнула. Либо я выброшу Алекса из головы, либо через неделю вернусь в Нью-Йорк с парой неприличных анекдотов и пустым диктофоном.

— Давайте посидим немного? — попросила я, сбрасывая босоножки и напуская на себя самый деловой вид.

— Иисусе, а я-то надеялся… — поморщился Джеймс. — Конечно, вы журналистка и все такое, но нельзя ли сделать процесс немного повеселее? Открою вам один секрет: я не самый матерый селебрити.

— Попытаюсь, — иронично сказала я. — Я тоже открою секрет. Я не самая опытная журналистка.

— Ерунда, — отмахнулся Джеймс. — Я читал ваши статьи — у вас прекрасный слог.

— Разве у вас нет специального человека для подобных поручений? — спросила я, не подавая вида, что польщена. — Ведь наверняка вы не сами читали?

— На меня работают менеджер, бухгалтер, который как-то там подсчитывает, что я еще не банкрот, и Блейк. Когда я начинал здесь работать, мною занимались десятки людей, но у семи нянек, как известно… Я не привык позволять людям думать за меня, говорить за меня, ненавижу пышную и едва знакомую мне свиту… Вот, кстати, одна из причин этого интервью.

Склонив голову, Джеймс искоса посмотрел на меня.

— Блейк, он… Блейк прекрасно планирует мой рабочий график, но я не считаю его идеальным пиар-агентом. Журналисты — народ до крайности бесцеремонный, готовый с ногами в душу влезть, вытрясти все подробности о том, что ты делал и чего не делал. Должны же быть какие-то рамки, чувство приличия наконец… Это, кстати, не для записи.

Я подняла диктофон:

— Мне его выключить?

Вместо ответа Джеймс Джейкобе взял диктофон у меня из рук, задумчиво повертел, разглядывая, и, размахнувшись, зашвырнул в океан.

— Не беспокойтесь об этом.

— Теперь даже не просите одолжить вам телефончик, — буркнула я, соображая, как буду списывать диктофон в статье расходов. Вот зараза. — Давайте сразу кое с чем определимся. В журнале мне сказали: цель интервью — объяснить вашим восторженным фанаткам, что вы не какой-нибудь завзятый голливудский сердцеед, а лишь неправильно понятый талантливый артист, который ищет свой идеал женщины. А чего хотите вы?

— А что, мне нравится. Я согласен с таким направлением. Что от меня требуется? — спросил он, сосредоточенно пропуская струйки песка между пальцами. — До выходных я полностью в вашем распоряжении.

Стараясь не думать о том, кто теперь «полностью в моем распоряжении», я сосредоточилась. Эта работе, которая ждала меня ну просто на расстоянии вытянутой руки. Мягко говоря.

— У меня миллион вопросов, но, признаюсь, я не прорабатывала их заранее. Может, просто поговорим? Я буду часто касаться тем, которые предполагалось обсудить, а вечером напишу черновик, и вы прочтете его, перед тем как я отправлю в редакцию?