С этими мыслями выхожу из дома, направляя стопы в центр города. Время — пять часов вечера, но светло, летом темнеет поздно. Поскольку сегодня вечер предвыходного дня, народа на улицах много, и я, не торопясь, шествую по центральному проспекту имени товарища Сталина. Много всякой зелени, по булыжнику мостовой плавно катят немногочисленные машины, чаще — грузовые с военными номерами, но иногда попадаются и легковушки Горьковского автозавода.
Встречные прохожие смотрят по-разному, в основном — с уважением, но пару раз обожгло и откровенной ненавистью. Видать, кто-то из бывших… впрочем, ладно. К старому возврата нет, так что пусть исходят злобой…
* * *
— Товарищ старший лейтенант! Товарищ Столяров, вы меня не помните?
Передо мной возникает чудное создание лет двадцати-двадцати двух. Окрашенные пергидролем светлые волосы, уложенные в высокую причёску с валиком на польский манер, нарядное платье из светлого ситца с рюшечками на груди. Где же я её видел? А точно, вспомнил — нас познакомили, когда мы ездили к ним на фабрику ветошь получать. Эта девушка там кладовщицей работает, а зовут ее, кажется, Таней… ну да, точно, Татьяна:
— Танечка? Откуда?! Как я рад вас видеть, честное слово!
Красавица цветёт от восторга, румянец смущения мигом заливает щёки с небольшими милыми ямочками. А девочка и впрямь очень даже симпатичная! Стройная фигурка, карие глаза… Кажется, мне есть с кем провести время…
— Таня, а что вы делаете сегодня вечером?
— Я?!
— Да, а разве рядом есть ещё кто-нибудь?
Она оглядывается, потом прыскает от смеха.
— Вообще хотела с подругой погулять, но если вы приглашаете…
— Конечно! И давайте на «ты»? Как, не против?
— Нет…
Буквально несколько минут спустя мы уже подходим к ресторану, на пяточке перед которым много военных. Ну, ещё бы! Сейчас мы самые обеспеченные люди в стране, которая ничего для нас не жалеет. Мы знаем, как нелегко даются ей все те силы и средства, что идут на поддержание боеспособности армии. Но знаем мы и иное: безопасность первого в мире социалистического государства — превыше всего на свете!
В этот момент слышу сзади удивительно знакомый и родной голос:
— Старший лейтенант Столяров! Немедленно на взлёт!
Не веря своим ушам, поворачиваюсь — Сашка! Старший брат! В серой форме танкиста, и уже с капитанскими петлицами. Ну, старший брат всегда первый, чему удивляться — и тут обскакал…
Глава 3
…У Вовки медленно отвисает челюсть, затем брат отпускает свою спутницу и бросается ко мне. Мы от души обнимаемся. Это сколько же не виделись-то? Да, почитай, с награждения — как в Кремле всесоюзный староста нам ордена навесил да ночь в гостинице посидели, так больше и не виделись. Меня, вместе с повышением, сразу на переформирование, а его назад, в часть — даже почтой не успели обменяться.
Потом так обидно было, что его следы опять потерял, прямо, хоть плачь! Одна только слабенькая надежда на встречу и теплилась. И вот на тебе встретились! Видно, судьба…
Да, изменился брат за этот год, заматерел. Впрочем, он и раньше-то был крупный, а сейчас ещё больше разнесло. Теперь, правда, в ширину — совсем квадратный стал. И улыбка поперёк себя шире.
Но встреча — на то и встреча, чтоб ее полагалось отметить, по-нашему, по-северному, и мы все втроём шагаем в ресторан. К нам суетливо подбегает официант — похоже, тоже из бывших— и интересуется, чего изволят уважаемые клиенты. Заняв указанный столик, мы делаем заказ, и вскоре укрытая крахмальной скатертью поверхность покрывается множеством блюд и бутылок. А мы вспоминаем нашу первую фронтовую встречу. Спутница Вовки, широко раскрыв удивленные глаза, по очереди переводит взгляд на каждого из нас. Ещё бы, герои войны!..
Внезапно Таня, как её представил брат, приподнимается и кричит, увидев кого-то в накатывающих на городок сумерках:
— Катя! Катерина!
В ответ слышится:
— Танюшка! Ты что тут делаешь?
— Ой, Катя! Подожди, я сейчас!
Девушка извиняется и исчезает в дверях. Мы тем временем не теряемся и наполняем стаканы чистой, как слеза, жидкостью.
— Ну что, за встречу?
— За встречу, брат!
Быстро опрокидываем внутрь ледяную водку, зажёвываем её удивительно вкусным сыром, красиво разложенным на небольшой фарфоровой тарелочке. По привычке сразу же лезу в карман и достаю именной портсигар, предложив брату командирский Казбек. Он не отказывается, щелкнув в ответ зажигалкой. Хитро прищурившись, Володька смотрит на меня и затем вдруг предлагает:
— Слушай, а давай Танькину подругу пригласим? А то неудобно как-то получается ты один, а нас двое.
Прикидываю ситуацию эх, гулять, так гулять.
— А давай!
Мы поднимаемся и идём к выходу. Возле веранды, на которой стоит наш столик, видим знакомое платье. Таня о чем-то оживлённо болтает с удивительно красивой девушкой. Пока я рассматриваю красавицу, брат, привычно одернув гимнастерку и заученным движением поправив фуражку, решительно направляется к паре:
— Таня, а почему ты не пригласишь к нам за столик свою подругу?
Девушки синхронно ойкают от неожиданности, робко возражая по поводу того, что «не стоит», «мы не знакомы» и «просто неудобно»…
— Неудобно, красавицы, было при проклятом царизме, а мы — простые советские люди, так что приглашаем к нам на угощение.
Катюша мило краснеет, и отводя взгляд, спрашивает:
— А по какому поводу праздник?
— Братья встретились. Представь только — целый год не виделись, и вдруг случайно сегодня встретили друг друга!
Переглядываемся с Володькой и вполголоса запеваем:
— Принимай нас, Суоми, красавица…
* * *
…Минут через сорок замечаю, что почему-то уже Вовчик, ухаживает за Катей. Татьяна же уже надула пухлые губки, выказывая обиду, но эти двое забыли обо всём на свете. Они сидят рядом, тесно касаясь плечами, и мило щебечут. Что ж делать — надо спасать брата…
Недолго думая, наливаю вино в стаканы и предлагаю выпить на брудершафт. Девушка мучительно краснеет, пытаясь понять, что это значит, и я, сжалившись, объясняю. Секунду Таня молчит, отчаянно взмахивает головой и, звякнув своим стаканом о мой, залпом глотает «кагор», а затем хватает меня за уши и, притянув к себе, впивается в губы страстным поцелуем. От непередаваемых ощущений слегка плывёт перед глазами…
Наконец, мы с трудом отрываемся друг от друга, и я не нахожу ничего лучшего, как срочно выпить ещё порцию вина. Володя и Катя смотрят на нас круглыми от удивления глазами. В это время ресторанный оркестр решает подать свой голос, и над нами звучат первые аккорды «В парке Чаир». Подхватив девушку под руку, я вытягиваю ее из-за стола и через мгновение мы уже кружимся среди нескольких пар. До чего же приятно держать в руках стройное девичье тело, ощущать его тепло! Таня немного обиженно сопит и тихо произносит:
— Я же из деревни, ваших городских обычаев не знаю…
Улыбаюсь ей в ответ:
— Знаешь, а я ведь сам деревенский.
— Да ты что?!
Начинается бурный рассказ о своей деревне, о сенокосе, о видах на урожай, о новых тракторах и комбайнах, полученных колхозом. В ответ я рассказываю ей о себе. Девушка слушает, открыв рот. Танцы давно кончились, все уже разошлись, а мы и не замечаем, как летит время. Наконец, к нам подходит официант и, извинившись, объявляет о закрытии заведения. Обидно! В этот момент брат приглашает продолжить веселье у него на квартире. Поскольку мы все навеселе, то его предложение вызывает бурный энтузиазм и согласие всех заинтересованных лиц.
Пока он расплачивается, я заказываю у официанта энное количество спиртного с собой, а заодно и подходящую закуску. Затем мы весело шагаем по ночному городу к брату на квартиру, где веселье продолжается бурным потоком. Оказывается, у Вовки имеется даже патефон и кое-какая мебель, оставшиеся от прежнего жильца, сбежавшего за границу. Музыка играет, а мы усиленно накачиваемся тем, что я прихватил с собой.
