Со стороны оборонявшихся пытались огрызаться артиллерийские орудия и пулеметы. Два или три русских танка из своих пулеметов расстреливали здания, примыкавшие к набережной, кучно обрабатывая каждый оконный проем, каждую дыру в стенах.

Судя по всему, противника здорово разозлило, что расчету немецкого 75-миллиметрового орудия удалось точным выстрелом разрушить наведенную русскими понтонную переправу, да еще отправить в воды канала вражеских солдат и технику.

– Нужно установить связь с кем-то из линии обороны… – кричал Пиллер чуть не в ухо Хагену. – Они должны знать, что за их плечами находится взвод фольксштурма.

Хаген сообщил командиру о том, что где-то неподалеку действует орудийный расчет, а также работает пулеметчик. Отто тут же вызвался отыскать кого-то из оборонявшихся.

Пиллер принял решение послать на поиски артиллеристов парнишку из гитлерюгенда.

– В этом городе они чувствуют себя как рыба в воде… Каждую подворотню знают, каждый люк канализации… – объяснил свое решение лейтенант Пиллер. – В любую щель пролезут… Вы нужнее на огневой позиции, старший стрелок!..

Оказалось, что подростка зовут Карл-Хайнц. Он попросил взять с собой, как он выразился, свои «фаустпатроны». Лейтенант разрешил взять один одноразовый ручной гранатомет, что немало расстроило парнишку. Пиллер объяснил, что от него требовалось, и по смышленым ответам и кивкам Карл-Хайнца стало очевидно, что свою боевую задачу паренек освоил. Вскинув руку в армейском приветствии, он, недолго думая, исчез за кучами кирпича и строительного мусора.

– Дай ему волю, он бы один утащил с собой все гранатометы… – прокомментировал его уход лейтенант Пиллер.

Пожелав Хагену удачи, он удалился. Лейтенант сделал это вовремя, потому что, как только он покинул периметр разрушенной комнаты, сюда влетел вражеский снаряд. Ударившись о внутреннюю стену, он взорвался с таким оглушительным треском, что Отто на миг потерял нити сознания.

В глазах у него потемнело, и всего его качнуло вверх-вниз. Спиной и ногами Хаген ощущал, как камни градом сыплются на него. Пыль и мельчайшая взвесь штукатурки взметнулась клубами, заполнив каждую щель комнаты, забив ноздри и легкие.

Ругая все на чем свет стоит, откашливаясь и отплевываясь, Хаген повернулся с живота на спину и попытался оглядеться. В глаза точно плеснули горсть известковой пыли. Их нельзя было протереть. Руки, лицо – все на нем было покрыто толстым слоем этой взвеси.

Отряхиваясь и стараясь втянуть свежий, пахнущий дымом воздух снаружи, Отто поднялся на колени. Черт, по ним хорошо саданули. Если бы Карл-Хайнц еще оставался здесь, его наверняка бы расплющило этим взрывом. Снаряд влетел как раз в крайний справа проем окна.

Хаген отчетливо услышал крики. Они доносились с улицы. Кричали по-русски. Он прополз к соседнему, среднему окну и попытался выглянуть наружу. С самого боку ему была видна лишь часть Т-образного перекрестка набережной и улицы, которую они должны были оборонять. Слева, вдоль канала, накатывала русская самоходка. Вот пехотинец, в короткой зимней куртке и шапке, попытался обежать ее по правую руку. Но что-то остановило его.

Он опрометью бросился назад, под прикрытие искореженной немецкой пушки. Отто хорошо зафиксировал его взгляд, прежде чем он вернулся. Он посмотрел в сторону Хагена.

В руках русского был пистолет-пулемет с барабанным магазином. Вскинув его, он тут же открыл огонь. Только по пунктирам трассирующих пуль Отто понял, что русский автоматчик целился не в Отто. Выпущенные им очереди уходили левее. Скорее всего, он вел огонь по окнам угловой комнаты, откуда его и встретили стрельбой из винтовок.

Подобрав винтовку, Хаген спешно вернулся к второму окну. Угол был очень велик, и русский еле-еле просматривался с этой позиции. Отто выстрелил, потом еще раз. Огонь наверняка вел не только он, но и те, кто находился в угловой комнате. Стрельба заставила русского отступить под прикрытие обгоревшего здания.

Несколько пуль просвистели возле лица Хагена. Кусок кирпича откололся чуть выше его лица, прильнувшего к деревянному прикладу «Маузера». Справа, прижимаясь к борту «самоходки», по нему вел огонь другой русский.

Еще один находился со стороны хвостовой части бронированной машины и обстреливал левую сторону здания, в котором держало оборону отделение фольксштурмовцев из взвода Пиллера. Оба русских вели огонь из пистолетов-пулеметов с барабанными магазинами. Это оружие с бешеной скоростью выпускало целый рой пуль, не давая возможности высунуться из оконного проема.

Вдруг оглушительно ухнуло, с такой силой, что у Хагена снова заложило уши. Это произвело выстрел орудие самоходки. Снаряд был отправлен куда-то вправо, вдоль набережной. Хаген, оправившись, по битому кирпичу подполз к углу комнаты и нащупал в пылевом тумане брезентовую сумку с гранатами.

Вытащив оттуда одну из «лимонок», он поднялся на корточки и припал к самому краю оконного проема. До самоходки было не больше тридцати метров. За эти мгновения она продвинулась еще на пару метров. Все это молниеносно прокрутилось в мозгу Хагена, пока он выдергивал чеку, глядя в ровную пелену серого неба, затянутую рваными лоскутами черного дыма.

Пружинисто выпрямившись напротив проема, Отто метнул гранату в сторону «самоходки» и тут же нырнул обратно вниз. Приседая, он успел отследить траекторию полета брошенной оборонительной гранаты и сразу сообразил, что немного опоздал. Машина русских успела преодолеть на пару метров больше.

Хаген метил попасть перед самым днищем самоходной установки, чтобы взрыв вывел из строя ходовую часть машины. Однако самоходка уже ушла вперед на полкорпуса, и граната приземлилась прямо на брезентовый тент, которым была обтянута задняя часть, в которой укрывался экипаж самоходки.

Ребристое металлическое яйцо спружинило об упругую поверхность брезента и, оттолкнувшись, словно на батуте, отскочило по диагонали вверх, в сторону канала. Граната разорвалась в воздухе, обдав осколками весь левый борт самоходной установки. Раздались истошные крики.

Один из вражеских солдат, шедший в корме машины, прокричал что-то, обернувшись, потом дал короткую очередь в сторону позиций фольксштурма. На миг он исчез за корпусом самоходки и вот уже появился снова, держа под мышки раненого. Тот пытался помочь товарищу, отталкиваясь от мостовой правой ногой. Левая беспомощно волочилась, подскакивая на выступавших камнях брусчатки.

Русский подтаскивал раненого к углу обгорелого здания. Тут же оттуда, прямо на мостовую, выскочили трое вражеских бойцов и принялись обстреливать по всему периметру первый этаж дома, обороняемого солдатами Пиллера. Двое из ива́нов вели огонь из пистолетов-пулеметов, а третий держал на весу пулемет с откинутыми вниз сошками и прикрепленным сверху плашмя магазинным диском.

Хаген едва успел укрыться, как шквальный огонь ворвался поверх его головы внутрь комнаты. Вражеские очереди секли и без того разбитые оконные проемы, дробили кирпич, изгрызая его своими металлическими зубьями.

Внезапно справа, с того направления, куда вела огонь вражеская самоходка, застучал МГ. Его очереди зазвенели по броне самоходной установки, затем переметнулись к углу обгорелого дома, сразу прижав русских к мостовой. Они, прикрыв эвакуацию своего раненого товарища, стали спешно отползать, пятясь на животах и грамотно, по очереди прикрывая друг друга.

Вражеская самоходка осталась без прикрытия пехоты, однако ее экипаж не дал задний ход. Наоборот, машина произвела еще один выстрел, продолжив движение вперед. Это и погубило ее.

Отто успел увидеть только финальную часть, эффективный результат выстрела, разворотившего правую гусеницу самоходной установки русских. Пушистый след гранаты, выпущенной из фаустпатрона, примчался откуда-то справа, ударив прямиком в передний каток. Гусеница, разорвавшись под воздействием кумулятивного взрыва, размоталась по мостовой металлической лентой. Двигаясь по инерции, машина стала разворачиваться, забирая вперед левой стороной.