– Верно говоришь… А тебя как звать?.. – спросил приободрившимся голосом взводный.

– Тютин… – с готовностью доложил боец.

– Я это, я мигом, товарищ командир… – перехватив «трехлинейку», нетерпеливо добавил он. – Все, как есть сделаю… Занять на правом фланге… К опушке… Без вашей команды не начинать…

– Ну, давай, Тютин… Действуй… – подумав долю секунды, решительно произнес Аникин.

Боец только-только успел отползти куда-то вправо, как со стороны догорающей цистерны донесся лязгающий стук пулеметной очереди. Протяжный пунктир трассеров распрямился от тускнеющего зарева горящего топлива наискось, в сторону опушки, принявшись гвоздить световыми иглами темные кусты.

Это значит, что парни Шевердяева уже заняли намеченную позицию. Что ж, Шева свое дело знает и волынку тянуть не будет. Немцы в долгу не остались. Тут же со стороны опушки по цистерне застрочили два пулемета – один располагался прямо по центру позиций, а второй – на правом краю. Усилилась винтовочная и автоматная стрельба. Свист пуль заполнил ночной воздух над дорогой. Из глубины леса раздался протяжный нарастающий вой, который, перемахнув через расположение колонны, разорвался далеко в поле, на другой стороне дороги. Следом раздался еще один взрыв, ближе к обочине. Третий рванул еще ближе. Вой не смолкал. Из леса по колонне заработали вражеские минометчики.

Аникин приподнялся на руках над краем воронки, вглядываясь в сторону леса. Эх, может, стоило к Затонскому Липатыча отправить. Кто знает, как сработает этот Тютин. Хорошо бы еще успеть согласовать действия хоть с одним из экипажей «сушек». Чтоб поддержали атаку огнем своих орудий. И куда Липатов подевался? Аникин выбрался из воронки с твердым намерением отыскать замкомвзвода.

– Ждать команды! – вдруг негромко, но твердо донеслось с правого фланга. Да это же Затонский кричит. Ну дела… Быстро Тютин его отыскал. Верно сообразили: пока пулемет бьет по опушке, самое время распределиться вдоль рубежа.

Вражеский пулеметчик, тот, что находился на правом фланге, тут же отреагировал на крик Затонского. Оставив левый фланг штрафников, он перевел огонь вправо, принявшись методично водить очередью по сектору.

Справа, из темноты, энергично работая локтями, прямо на командира наползли два силуэта.

– Товарищ командир, товарищ командир!..

Аникина звал хриплый голос Липатова. С ним был Кокошилов.

– Третье отделение к атаке готово… – доложил Липатов. – Ну и лупит, гад… Будто средь бела дня. Шевельнуться нельзя, и чувствуешь, будто на ладошке перед ним. Словно младенец без пеленок. Может, у них какие приборы ночные имеются?..

– На их приборы у нас свои имеются, чтобы на них положить… – ответил Аникин, вызвав смех Кокошилова.

– Погоди ты ржать… – осадил его Липатов, не сдержав, в свою очередь, смеха.

– Только нам без огневой поддержки соваться никак нельзя. Зря людей положим… – с ходу продолжил Аникин. – Ты пока настраивай мамедовских… А я попробую с «сушками» состыковаться. Если получится, наступаем на опушку после залпов «самоходок»…

– Хорошо бы они еще пулеметами прошлись по кустам… – вставил Кокошилов.

– Кто они? – спросил его Липатыч.

– Ну, «самоходки»… – ответил боец.

– Вот деревня… – хмыкнул замкомвзвода. – Пора уже знать, что у «сушек» пулеметов нет.

– ППШ у экипажа наверняка имеются… Но с пятисот метров это будет стрельба в молоко… К тому же им из автоматов некогда будет стрелять, если они орудием будут заняты… – проговорил Аникин. – Нам их пушки 76-миллиметровые нужны… Чтобы снарядом эти точки пулеметные заткнуть. Хотя бы одну. Не говоря уже про минометы…

– Да, 76 миллиметров… Вот это – поддержка… – согласно кивнул Липатов.

– Если выгорит с «самоходками», – сказал Аникин, – то выбиваем фрицев обратно в лес, а дальше, если не будет дальнейших указаний – держим рубеж…

С левого фланга ухнуло. Посильнее 76-миллиметрового орудия «сушки». Скорее всего, опять один из тех «ИСов», которых они видели на марше. Ведь вот только что шли в колонне, а кажется, чуть не вчера. Время в ходе боя несется с бешеной скоростью, минуты тратятся, как пулеметная лента: вот была полнехонька, а вот – уже пустая. Все в расход ушло.

Выпущенный с левого фланга снаряд по диагонали прочертил погруженное во тьму пространство, с треском вломившись в стройные ряды сосен в глубине леса. Этот оглушительный выстрел будто послужил сигналом для двух «СУ-76», замерших на обочине. Сначала одна «сушка» завела двигатели, потом – вторая.

Они начали разворачиваться на месте, орудиями вдоль обочины, как бы демонстрируя своим видом, что по лесу стрелять больше не собираются. Почти одновременно экипаж ближней «самоходки» убрал с боевой рубки брезентовый полог, натянутый на марше. Это что же получается? Они вообще решили свернуть свою огневую работу и смотаться, оставив штрафников один на один с врагом? Врешь, не уйдешь…

Аникин, хлопнув по плечу Липатова, крикнул:

– Действуй! Кокошилов – со мной!..

Андрей опрометью бросился к «самоходке».

– Командир!.. Кто здесь командир?!.

За бронированными бортами в полумраке возились черные силуэты. На крики Аникина они никак не отреагировали. Из кузова, сквозь шум винтовочной и пулеметной стрельбы, доносились крики команд и лязг стреляных гильз. Вот только разобрать, кто их отдавал, с земли было невозможно.

Один из силуэтов перегнулся через борт. Блеснули белки глаз.

– Берегись, пехота!.. – раздался тот же резкий, пронзительный голос.

Самоходка с новой силой взревела двигателями и стала еще быстрее разворачиваться влево.

– Вот черти полосатые… – выругался Андрей, отпрыгивая вслед за Кокошиловым в сторону. Изловчившись, он с силой оттолкнулся и заскочил со стороны кормы на самый край надгусеничной полки. Она закруглялась книзу, и Аникин чуть не сорвался под гусеницы, вовремя ухватившись за задний борт рубки и чью-то руку.

– Сдурел?!. В паштет захотел!?. – закричал самоходчик прямо ему в лицо, подтягивая его за руку к борту рубки.

– Не люблю паштет… – небрежно, но во всю мочь голосовых связок ответил Аникин. Он еле удерживался, чтобы не сорваться под гусеницы. – Старший лейтенант Аникин, первый взвод штрафной!..

– А-а, «шурики»!.. – крикнул самоходчик, словно старого знакомого встретил. – Лейтенант Романченко…

– Поддержи огнем, лейтенант… – без обиняков, с ходу перешел к делу Аникин. – Нам в атаку идти. По опушке пару залпов…

– Пару залпов… – повторил самоходчик. – А у меня приказ – вперед двигаться.

– Нам тоже надо было двигаться… На Шпреевальд, – отозвался Аникин. – Да только, вишь, немчура просит помочь им с жизнью расстаться. Нельзя фашиста не уважить…

– На Шпреевальд? – переспросил лейтенант. – Так это и есть Шпреевальд.

«Самоходчик» махнул рукой в сторону соснового леса.

– Да ну?! – недоверчиво крикнул Аникин.

– Не да ну, а ну да!.. – хмыкнул «самоходчик». – За лесом, с правого боку, – озера. К ним и путь держим. А его обогнуть надо. Зовется этот бурелом Шпреевальд… Эх ты, пехота!..

– Лейтенант… Пулеметы вражеские на лапшу моих людей покрошат… – гнул свою линию Аникин. – И тогда паштета твоего не понадобится. Лучше из фрицев паштет сделай, или жаркое…

– Жаркое, говоришь?.. – как бы размышляя, отозвался лейтенант. – Ладно, «шурики»… Приготовим для вас горячее блюдо без гарнира… Вы мою корму под Зееловом прикрывали…

Аникин с Кокошиловым не успели и нескольких метров отбежать от «самоходки», а она уже стала стремительно разворачиваться орудием к лесу.

– Ишь ты, быстро механик отреагировал… – удивленно прокричал Кокошилов, пригибаясь как можно ближе к земле.

– Заряжай! – донеслось из рубки «самоходки».

– Связь, видать, работает… – только успел произнести Андрей, как вдруг всю «самоходку» качнуло и откатило назад от выстрелившего орудия. Уши словно ватой забило, и Аникин невольно вжал гудящую колокольным звоном голову в плечи. Заряжающий и наводчик сработали еще быстрее механика. Но быстрота и даже торопливость выстрела нисколько не повлияла на его точность. Огненная вспышка взметнулась на самом краю леса, осветив ближние стволы сосен и прореженную линию кустарников.