Король резко повернул голову, заметив мой интерес.

— Значит, ты интересуешься не только философией, но и архитектурой? Необычные предметы для женщины.

Наверное, я покраснела, потому что почувствовала жар на шее и на щеках.

— Это же Брунеллески, сир, а я из Флоренции. Но мне кажется, что любому человеку любопытно узнать, как держится без видимой опоры такой огромный купол.

Франциск широко улыбнулся.

— Завтра в три часа дня приходи в королевскую конюшню, мы с тобой прокатимся за город.

— Ваше приглашение делает мне честь, ваше величество. — Я снова присела. — Я не опоздаю.

А когда я уже засыпала, книга Агриппы лежала открытой у меня на коленях. Я приняла решение: раз Генриха завоевать не удается, надо обаять его отца, возможно, тем самым я их примирю, а заодно и привлеку к себе Генриха.

На следующее утро мадам Гонди отдавала распоряжения служанкам, пока они меня одевали. Я велела ей подобрать мне французский головной убор. Я носила волосы по моде итальянской замужней женщины, а француженки ходили в чепцах. По сути, это были вуали на твердых, изогнутых лентах из бархата или парчи, которые укрепляли на темени. Волосы при этом зачесывались назад. Не зря же я сказала королю Франциску, что теперь француженка. Шляпа должна стать предметным доказательством моей преданности новой стране.

Через несколько минут мадам Гонди появилась с белой вуалью на ленте сизого цвета. Ощущение от нее было странным: казалось, я готовлюсь к маскараду.

Двор вел себя в зависимости от поведения короля. Пробудившись, король встречался с секретарями и советниками. В десять часов шел к мессе, в одиннадцать сидел за завтраком в зале приемов. Он ел один, а аристократы, просители и слуги стояли, ожидая распоряжений. Часто епископ читал что-нибудь вслух, по выбору его величества. После король давал аудиенции или выслушивал жалобы. В полдень он скакал верхом, охотился, гулял или играл в теннис.

В тот день я следовала за королем в надежде встретиться с Генрихом, но ни он, ни его брат мне не попадались.

К полудню серые тучи наползли на ноябрьское небо, обещая дождь. Несмотря на плохую погоду, настроение у меня не испортилось. Мне страшно хотелось прокатиться на моем любимом Зевсе, чалом жеребце с черной гривой, который прибыл со мной во Францию. Надеялась я и на то, что муж окажется среди всадников.

Однако когда в назначенный час я зашла в конюшню, Генриха там не было. Не было ни дофина, ни юного Карла, ни придворных. За исключением грумов — один из них держал поводья беспокойного черного королевского коня — и его величества, в конюшне не было ни одного мужчины.

В тот момент короля развлекали пять прекрасных женщин. Все они смеялись и щебетали, словно яркие красивые птички, за исключением одной: та поднялась на скамеечку возле кобылы, собираясь забраться на мягкое, подобное трону седло, специально изготовленное для француженок-аристократок. Она стояла ко всем спиной, и король не упустил момент. Он обнял за талию другую женщину, темноволосую и статную, с ямочками на щеках. Король похотливо притянул ее к себе и вдруг ловко заснул руку в лиф и сжал ее грудь. Женщина ничуть не смутилась, даже когда подняла глаза и заметила меня.

— Сир! — воскликнула она с наигранным упреком и шаловливо хлопнула его по руке. — Ваше величество, какой вы нехороший мальчик.

— Такой уж уродился, — весело отозвался король, — и только поцелуй доброй христианской женщины спасет меня. Мари, дорогая, спасите.

Довольная, что женщина, садящаяся в седло, ее не видит, Мари быстро поцеловала короля в губы и покосилась на меня.

— Ваше величество, — громко произнесла я и присела.

Тут же пять пар женских глаз уставились на мою французскую шляпу.

— Доченька. — Улыбаясь, король взял меня за руку. — Какая вы сегодня модная, настоящая француженка. Добро пожаловать в нашу теплую компанию. Дамы, это моя дорогая дочь Катрин. Катрин, это мадам де Масси, герцогиня де Монпансье, мадам Шабо и мадам де Канапль.

Я кивнула по очереди каждой из них. У мадам де Масси, на вид лет восемнадцати, самой сдержанной из всех, были очень светлые волосы, а брови такие тонкие и бесцветные, что казались невидимыми. Мадам де Монпансье, уже сидевшая в седле, яркая женщина с квадратной мужской челюстью, вежливо поклонилась, но не смогла скрыть усмешки, заметив мое смущение при виде короля, шарящего рукой в женском лифе. Мадам Шабо, жена адмирала, слегка улыбнулась. Ее лицо приняло скучающее выражение. Мадам де Канапль — Мари, как назвал ее король — глядела на меня из-под тяжелых век.

Король показал на последнюю женщину, уже забравшуюся на серую кобылу.

— А это моя возлюбленная Анна, герцогиня д'Этамп.

Он посмотрел на нее с глупой влюбленной улыбкой.

Следом за ним все взгляды устремились на Анну. Герцогиня сидела на своем маленьком троне, согнутые в коленях ноги стояли на высокой подножке, юбки полностью их скрывали. Сама она в таком положении не могла дотянуться до поводьев, поэтому к ней подъехал грум и подал поводья.

Анна была хрупким, миниатюрным созданием с большими золотисто-карими глазами и накрашенным ртом. Губки у нее были пухлые и на удивление подвижные, они легко изображали презрение или недовольство. Волосы цвета меди на висках были собраны в мягкие, кудрявые облака, а на темени строго причесаны на прямой пробор. Лента французского чепчика из золотой филиграни походила на тиару. На Анне было платье с высоким воротником, отороченное мехом. Восторг короля она приняла как должное и, довольно улыбнувшись, вскинула голову.

Когда я приблизилась, она взглянула на меня, как кошка на мышь, рассмотрела мой простой бесформенный плащ и мой глупый французский чепчик, прикрывший итальянскую прическу, изучила мою смуглую кожу и выпуклые глаза.

— Мадам де Масси. — Я вежливо поклонилась. — Мадам Шабо. Мадам де Монпансье. Мадам де Канапль. — Затем я повернулась к герцогине и сказала просто: — Ваша светлость.

Губы герцогини сжались и напомнили мне розовый бутон. Судя по всему, она еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться: ее позабавил мой сильный акцент.

— Ваше высочество, — ответила она более сильным голосом, чем можно было ожидать от столь нежной гортани, — вы оказали нам честь, согласившись на совместную прогулку.

В этот момент ко мне подвели Зевса. Он приветствовал меня радостным ржанием. Я подбежала к коню, погладила его темную морду и шепнула на ухо, что скучала по нему.

— Что это такое?! — кивнула на мое седло герцогиня.

Король более вежливо повторил ее вопрос.

— Это мой собственный дизайн, ваше величество, — пояснила я. — Хочу садиться и ездить самостоятельно. Смотрите, я ставлю левую ногу в стремя, вот сюда, и берусь за луку седла…

Я вскочила в седло. При этом движении на долю секунды мелькнули мои икры в белых чулках.

— Я крепко сижу и не падаю.

Взяв поводья, я жестом отогнала грума, желавшего мне помочь.

— Превосходно! — воскликнул король. — Но ты наверняка не можешь скакать так же быстро, как мужчина.

— Отлично могу, сир, — заверила я.

— Но если скакать с такой скоростью, ноги будут на виду, — заметила Мари де Канапль.

— Жаль, — коварно протянула герцогиня, — что это будет отвлекать короля от такого красивого лица.

Мари улыбнулась; клыки у нее были острые, как у лисы.

Я вспыхнула от оскорбления и взглянула на короля, но тот не стал меня защищать. Как и все остальные, он ждал, как я отреагирую.

— Ваше величество, может, поедем? — предложила я.

Король повел нас в южном направлении от замка, к широкой реке.

Двигались мы страшно медленно. Грумы вели кобыл с сидящими на них женщинами. Наши с королем лошади нервничали. Чтобы развеять скуку, Мари поведала историю о том, как одна заблудшая молодая женщина, недавно появившаяся при дворе, пригласила своего возлюбленного на большой банкет. В то время как сидевший рядом муж спокойно угощался, любовник залез под стол и, спрятавшись под широкими юбками дамы, ублажал ее на протяжении всей трапезы.