Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Катерина, — обратилась ко мне мать Джустина.

Я взглянула на нее, и она строго произнесла:

— Ступай в часовню.

У ворот сестра Антония громко кричала:

— Вы не можете сюда войти! Это женский монастырь!

Дверь содрогнулась. По ней грохнуло что-то потяжелее кулака. Джустина встала.

— Ступай в часовню, — повторила она и направилась к Антонии.

Рукава и покрывало монашеского облачения раздувались от быстрых движений. Посреди мощеного двора она окликнула мужчин за стеной, но стук в дверь был таким громким, что заглушил ее слова.

Сестра Николетта поднялась, взяла меня за руку и потянула за собой к двери. Неожиданно к нам присоединились и остальные — Маддалена, сестра Рафаэла, Барбара, сестра Антония и сестра Люсинда.

Лизабетта и Пиппа остались за столом.

— Они явились за тобой, — радовалась Пиппа. — Они явились, Господь свершит правосудие.

Сестры плотно меня окружили. Мы прошли по коридору, под аркой, по внутреннему двору, мимо монашеских келий.

Стук в дверь внезапно прекратился. Раздались голоса. Мать Джустина переговаривалась через стену с мужчиной. Мы удалялись в глубь монастыря, и звуки становились все тише. Мы уже достигли скриптория. Закатное солнце окрасило серовато-лиловое небо в цвета розы и коралла.

Оказавшись в часовне, мы зажгли свечи для вечерней молитвы. Пахло ладаном. Сестры провели меня за алтарную решетку и встали передо мной полукругом. Дрожа, я опустилась на колени. Сатурн так тяжело на меня давил, что трудно было дышать. Я нащупала на поясе четки и начала читать молитвы по памяти, но путалась, не могла сосредоточиться и думала о черном камне возле сердца. Мои молитвы были устремлены не к Мадонне, а к Венере, не к Иисусу, а к Юпитеру.

Через открытые двери до меня долетали возгласы Джустины:

— Вы совершаете святотатство! Она ребенок, она не причинила никому вреда!

По камням застучали ботинки. Я повернулась и увидела, как мужчины вошли — не опустили головы, не перекрестились, словно святые стены для них ничего не значили.

— Где она? — закричал один из них. — Где Катерина Медичи?

Я перекрестилась, поднялась и посмотрела поверх плеч своих сестер на четверых солдат с длинными саблями. Неужели мы представляли опасность, неужели могли дать им отпор?

Самый молодой из них, нервный, нескладный, с длинными руками и ногами, с глазами, такими же блестящими и выпуклыми, как у меня, вскинул подбородок и положил ладонь на рукоятку своей сабли.

— Прочь! — велел он сестрам. — Прочь. Мы должны арестовать ее. Именем республики.

Николетта и другие сестры молчали и не двигались. Солдаты выхватили сабли и сделали шаг вперед. Женщины охнули и расступились.

Все, кроме Николетты. Она встала передо мной, развела руки и твердо заявила:

— Не смейте трогать этого ребенка!

— Отойдите! — приказал юный солдат.

Я взяла Николетту за руку.

— Сделайте так, как он просит.

Но Николетта словно окаменела. Нервный солдат взмахнул рукой; сабля плашмя ударила Николетту по плечу, и сестра рухнула на колени.

Мы все вскрикнули. Я нагнулась к ней. Она тихо стонала от боли, но крови не было. Даже ее очки остались на месте.

Другие, более выдержанные, солдаты отодвинули молодого человека в сторону, прежде чем он успел еще что-то сделать.

— Сюда, — сказал один из них. — Не заставляйте нас применять насилие в Божьем доме.

В этот момент в часовне появились еще два солдата, а за ними — властного вида темноволосый мужчина с сединой в постриженной бороде. Он пришел убить меня.

Его сопровождала мать Джустина; глаза ее покраснели от слез.

Я притронулась к своему белому покрывалу. Мой голос, чистый и звонкий, наполнил часовню.

— Только отлученный от церкви грешник может войти в святилище и вытащить из монастыря Христову невесту. Только он осмелится осудить ее на смерть.

Командир весело прищурился.

— Я не осмелюсь сделать ни то ни другое, — заметил он так добродушно, что атмосфера сразу разрядилась.

Руки женщин, поднятые в протесте, опустились, солдаты вложили сабли в ножны.

— Я просто перевезу вас, донна Катерина, в более безопасное место.

— Это место абсолютно безопасное, — возразила мать Джустина.

Командир повернулся к ней и вежливо ответил:

— Безопасное для нее лично, аббатиса, но не для республики. Здесь убежище для сторонников Медичи. — Мужчина взглянул на меня. — Вы же видите, у нас достаточно сил, чтобы забрать вас, герцогиня. Предпочитаю ими не пользоваться.

Я внимательно на него посмотрела и погладила лицо сестры Николетты. Та прижалась ко мне лбом и заплакала.

— Не надо, — прошептала я и поцеловала ее в щеку.

Кожа ее была мягкой, морщинистой и соленой.

ГЛАВА 10

Командир велел мне переодеться в обычную одежду, но я отказалась, и он не стал настаивать. Надо было торопиться, и когда впервые за два с половиной года я оказалась за стенами монастыря ле Мюрате, то поняла почему.

Ворота защищали восемь всадников. Четверо светили факелами, остальные угрожающе размахивали саблями против толпы. Количество людей трижды превышало количество всадников, и народ все прибывал.

Вместе с солдатами я вышла из ворот.

— Вот она! — крикнул кто-то.

Людей за всадниками я не видела, лишь где-то ногу, где-то руку, какие-то отдельные черты. В сумерках все сливалось.

Посреди солдатского полукружья два человека держали поводья лошадей, стоявших пока без всадников, и осла. Один, когда увидел нас, передал поводья другому и поспешил навстречу.

— Командир, — произнес он виноватым голосом, — понятия не имею, как просочился слух…

— Это она! Маленькая монахиня…

— Племянница Папы…

— Отъедалась в богатом монастыре, пока мы тут голодали!

Лицо командира было спокойным, только щека слегка подергивалась. Он обвел глазами своих людей и тихо сказал:

— Я выбрал вас, поскольку думал, что вы будете держать язык за зубами. Когда выясню, кто это сделал, не стану спрашивать почему. Мигом вздерну на виселицу.

— Смерть Медичи! — крикнула женщина.

Кто-то бросил камень, он пролетел мимо всадников и упал в шаге от моих ног.

— Мерзавцы! Предатели!

— Давайте ее сюда!

Командир посмотрел на камень и повернулся к своему заместителю.

— Подсади ее, — приказал он. — Поедем, пока хуже не стало.

Солдаты подбежали к своим лошадям. Заместитель, крупный мужчина с угрюмым лицом, взял меня за локоть, словно непокорную простолюдинку, и посадил на осла. Животное взглянуло на меня с упреком и оскалило большие желтые зубы.

Командир уселся на бледно-серого жеребца и дал сигнал солдатам. Процессия начала двигаться; я ехала рядом с командиром. Со всех сторон нас сопровождали вооруженные всадники, впереди и позади они шли по три человека вплотную друг к другу.

Прежде чем солдаты успели образовать строй, три уличных хулигана из толпы проскочили между лошадьми. Один рванулся ко мне и ухватил за ногу кончиками пальцев. Я крикнула. Командир наклонился к парню с таким яростным видом, что тот попятился и был затоптан лошадью.

— Abaso le palle! — скандировала толпа. — Смерть Медичи!

Солдаты сомкнули ряды, и мы поскакали по широкой улице. Народ какое-то время следовал за нами, изрыгая проклятия и швыряя вслед камни. Вскоре мы оторвались от них и оказались на более спокойной улице. Позади остались монастырские стены, соборы, дома богатых людей. В окнах было темно, потому что владельцы бежали, опасаясь осады.

Я сидела в седле, сама не своя от страха, и думала о том, что сегодня уже поздно для публичной казни. Значит, придется ждать до утра, если только меня не убьют втихую.

Улицы становились уже. Большие поместья сменились магазинами и домами ремесленников.

Когда мы свернули на более широкую улицу, кавалькада замедлила ход. Дорогу перегородили черные фигуры, которые поджидали в темноте.

— Черт бы вас побрал! — отругал командир солдат. — Клянусь Богом, если обнаружу среди вас предателя, отправлю его в преисподнюю…

20
{"b":"151076","o":1}