Все перечисленное имело отношение только к тем, кто непосредственно работал на короля. Были и те, кто обслуживал семью — сестру короля, детей и кузенов, а также иностранных сановников и послов, ну и, разумеется, всех друзей короля, компания которых доставляла ему удовольствие.

Я покинула Марсель в роскошном экипаже. Обернувшись, я увидела позади длинный караван карет, лошадей и тяжело нагруженных мулов. Двадцать тысяч всадников, пятьсот собак, столько же соколов и коршунов. Вместе с цирком с нами путешествовали рысь и лев. Мы останавливались в разных домах, в основном в замках аристократов. Они были счастливы принять у себя королевский двор. Наконец мы добрались до долины Луары.

Королевская резиденция Блуа показалась мне величественной и противоречивой. С одной стороны стоял замок из красного кирпича, построенный предшественником Франциска I Людовиком XII и унаследованный его дочерью Клод. Здесь Жанна д'Арк приняла благословение от архиепископа Реймского перед тем, как повести войска на бой. Клод любила замок, а когда вышла замуж за Франциска, тот поставил рядом современный четырехэтажный дворец.

Дворец не был похож на итальянские палаццо. Помещения соединялись друг с другом не коридорами, а винтовыми лестницами. Первые дни в Блуа я постоянно задыхалась, но спустя неделю бегала вниз и вверх без всякого труда. Королю так нравились винтовые лестницы, что одну из них, массивную и внушительную, он поместил в центре здания, украсив скульптурами в готическом стиле.

Покои короля и королевы находились на втором этаже; там же, в нарушение традиций, была спальня фаворитки Франциска герцогини д'Этамп. Детские апартаменты располагались на третьем этаже. Люди не столь значительные занимали первый этаж, там были также трапезные, кухня и караульная служба. В многочисленных соседних постройках жили кардиналы, чиновники, придворные, счетоводы и уйма других придворных.

Настала ночь; к этому времени я поела и убедилась, что мои сундуки распакованы. Меня провели в просторные помещения, примыкавшие к комнатам сестер Генриха. Короля ожидали на следующее утро. Я привыкла к тому, что у меня есть спальня и аванзал, но сейчас у меня появилась еще и гардеробная, куда поместилась вся моя одежда вместе с сонной служанкой, и кабинет — маленькая личная комната. Над камином в моей спальне было выбито изображение золотой саламандры — личный символ короля Франциска, а под ним девиз: «Notrisco al buono, stingo el reo» — «Питаю хорошее и уничтожаю плохое».

Я отпустила французских служанок и позвала свою камеристку, мадам Гонди, чтобы помогла мне раздеться.

Мари-Катрин де Гонди была потрясающе красивой тридцатилетней женщиной с рано поседевшими волосами и тонкими черными бровями. Кожа ее была безупречной, и крошечная темная родинка в уголке рта только подчеркивала белизну лица. Мадам Гонди была отлично образованна, умна и обладала естественным изяществом, без всякого жеманства.

Де Гонди была француженкой, но с приятной особенностью: она много лет прожила во Флоренции, прежде чем влиться в мою свиту. Поэтому она бегло изъяснялась на тосканском наречии. В тот вечер я была не расположена говорить по-французски, и беседа с камеристкой меня успокаивала. Когда она меня раздела, я попросила ее почитать вслух и дала книгу со стихами тети Маргариты «Miroir de l'Ame Pecheresse» — «Зерцало грешной души».

Какое-то время она читала, потом я отправила ее спать: бедная женщина устала после долгого путешествия. Я все еще испытывала беспокойство. Тут я вспомнила рассказ тети Маргариты о королевской библиотеке, завернулась в плащ, взяла лампу и пошла по винтовой лестнице.

Расположение комнат в замке было сложным, но после нескольких неудачных попыток я обнаружила лестницу, которая вела в библиотеку. В просторном помещении было темно, стояла безлунная ночь, и комната напоминала пещеру с высоким потолком. Я держала перед собой лампу, боясь врезаться в стену или в мебель.

Наконец я почувствовала гладкую поверхность дерева и покрытые шелком книжные переплеты. Приблизившись, я подняла лампу и увидела шкаф, поднимавшийся с пола до потолка. Оказалось, что в комнате есть и другие шкафы. Все книги были одного размера, но переплетены в муаровый шелк разных цветов. Конечно же, среди них нашлись «Божественная комедия» Данте, «Триумфы» и «Книга песен» Петрарки и «Декамерон» Боккаччо.

Были здесь и названия, которых я никогда раньше не встречала: новенький томик «Пантагрюэля» Рабле, «Утопия» Томаса Мора и удивительный сборник Боккаччо «De claris mulieribus» — «О знаменитых женщинах».

Вскоре я наткнулась на другие сокровища: «Theologica Platonica de Immortalitate Animae» — «Платоновское богословие о бессмертии души». Я тут же сняла книгу с полки и могла бы прекратить свои поиски, но у меня разгорелся аппетит. Мурашки побежали по телу, когда я заметила «De Occulta Philosophia Libri Tres» — «Оккультную философию» Корнелия Агриппы. Значит, вот она — оккультная коллекция короля. Я подняла лампу к полке и осветила книги по астрологии, алхимии, каббале и талисманам.

В голове у меня зазвучал голос колдуна: «Крыло ворона от Агриппы. Создано под эгидой Марса и Сатурна». Я инстинктивно приложила руку к груди, где покоился талисман.

Мне показалось, что появление в моей жизни работ Фичино и Агриппы было неким знаком: если Генрих и есть окровавленный человек из моего ночного кошмара, мне понадобится тайное знание.

Эта мысль меня взволновала. Я открыла книгу Агриппы и стала читать. Занятие это так меня увлекло, что я не услышала скрип двери. В темноте возник король — волосы взлохмачены, под халатом из золотой парчи ночная рубашка. Я испугалась, словно увидела призрак.

Король Франциск рассмеялся. Желтый отблеск фонаря придавал дьявольское выражение его длинному лицу.

— Не пугайся, Катрин. Поздний ужин в мои немолодые годы часто не дает мне уснуть.

— Ваше величество. — Я захлопнула книгу и неловко присела. — Библиотека великолепна. Меня впечатлил выбор книг. И не удержалась — зачиталась.

Он опустил лампу и довольно улыбнулся, глядя на том в моей руке.

— Агриппа? Редкая рукопись. Ее еще предстоит издать. Мне повезло достать одну из копий. Экзотический выбор для юной дамы — неоплатонизм, астрология. Как тебе Агриппа?

Я помолчала. Многие священники ругали подобные предметы, утверждая, что это — святотатство. Я подумала, что, хотя король и включил такие книги в свою библиотеку, не обязательно, что он сам их одобряет. Наконец я ответила:

— Нахожу его интересным. Я изучаю астрологию и относящиеся к ней дисциплины, люблю Фичино. Я даже захватила из Флоренции одну из его работ, «De Vita Coelitus Comparanda».

Глаза короля расширились и загорелись.

— Так это, наверное, третий том…

— «De Vita Libri Tres», да. Напишу своим родным во Флоренцию и попрошу их прислать два первых тома. И все эти книги передам вашей библиотеке.

Король кинулся ко мне и быстро расцеловал в обе щеки.

— Моя дорогая! Лучшего подарка и представить невозможно! Но я не могу просить отдать национальное сокровище твоей страны.

— Я теперь француженка, — напомнила я.

В душе я считала, что Медичи и Валуа — одно и то же.

Он обнял меня с искренней теплотой.

— Я приму твой щедрый дар, дочь моя. Но сюда книги присылать не надо, ведь мы здесь пробудем только один или два месяца. Надо их отправить в Фонтенбло, возле Парижа. Мы приедем туда одновременно с книгами и тотчас насладимся ими. Тебе не стоит читать здесь, дитя мое. Возьми сочинения в свою комнату и держи их так долго, как пожелаешь. — Франциск пробежал глазами по корешкам. — А теперь я подберу что-нибудь себе.

Подняв лампу, он прищурился, разглядывая заглавия.

— Ага! — воскликнул наконец король. — Вот она. Хочу построить кое-что в Фонтенбло.

Он вытащил книгу на французском языке, посвященную, однако, итальянской архитектуре.

Я встала рядом и увидела на полке трактат о Брунеллески, построившем огромный купол собора во Флоренции. Я взяла книгу и открыла ее.