— От кого это? — спросил он. — Ты что-то заказывала?

Я покачала головой.

— Это не ты? — спросила я слабым голосом.

Он помрачнел.

— Нет, я не посылал, но догадываюсь, кто это сделал. Давай-ка откроем, — сказал он нерешительно. — Сейчас принесу нож.

Пит подсунул лезвие под липкую ленту, и створки картонной коробки распахнулись. Из темных недр бесшумно вылетели два шара. На одном из них скалился веселый скелет, на другом, черном и блестящем, была выведена белая надпись: «Вечная память».

Пит побелел и выругался. Я посмотрела на шары, весело покачивавшиеся под потолком, потом исподтишка глянула на Пита. Он явно был потрясен.

Потом он очнулся от шока, полез в коробку, выбросил из нее оберточную бумагу. Должно быть, искал открытку с пояснением. Поскольку я ее, конечно, не заказала, то искать было незачем. Пит вскочил на ноги и сказал:

— В этот раз она зашла слишком далеко. Явное безумие. Надо ее остановить!

Он всерьез разозлился. Я видела, как на шее у него бьется жилка, а глаза сузились и блестели, как у змеи. Он вышел из комнаты, и я помчалась следом.

— Подожди, Пит! Может, это не она. Наверняка кто-то пошутил… Что ты собираешься делать?

Он уже взял трубку и ждал соединения. Я суетливо бегала вокруг, но он не обращал на меня внимания. Слышно было, как скрежещут его зубы. Никогда еще я не видела Пита в таком состоянии. Он был зол, в то же время страшно спокоен и сосредоточен.

— Не трать время на приветствия, — сказал он в трубку. Голос его был тихим и дрожал от ярости. — Лучше скажи, это ты прислала моей девушке идиотские шары? На одном из них написано «Вечная память».

Пит послушал с минуту, закрыл глаза и продолжал:

— Не надо врать, Лиз. Этим ты только ухудшаешь дело, потому что я все выясню. Просто скажи, это сделала ты?

Я не разбирала слов, слышала только тревожный словесный поток с другой стороны провода, а по эту сторону видела Пита. Он слушал и ничего не говорил.

Потом он расхохотался. Смех был горький, агрессивный.

— Да перестань! — сказал Пит. — Она все о тебе знает, так что лучше не надо. Сейчас она стоит рядом со мной. Можешь поговорить с ней.

Я отпрянула, яростно покачала головой. Говорить с Лиз я не хотела. Пит нахмурился, глядя на меня: мол, не будь дурочкой, я и не собирался передавать тебе трубку.

— Скажи правду, это ты их послала? — безжалостно допрашивал он. — Нечего нюни распускать. — Он едва не плюнул в трубку. — Возьми себя в руки!

Даже мне стало не по себе. Верно, я не люблю Лиз. Больше того — ненавижу, но разве Пит не говорил, что она склонна к суициду? Я никогда его прежде таким не видела — жестким, недобрым.

— Так ты признаешься? — настаивал он. — Ты их послала?

Он замолчал. В трубке звучал тонкий взволнованный голос. Пит дал ей высказаться.

— Ты знаешь, этого не будет. Исключено. Мы уже говорили об этом, — сказал он бесстрастно.

«О чем это они говорили?»

— Довольно, я устал, — грубо прервал он ее. Такого голоса я у него никогда не слыхала.

— Мне известно только то, что кто-то прислал моей любимой девушке эти мерзкие шары. — Пит взял меня за руку и ободряюще пожал ее. — Я такого не потерплю. Ты уже посылала ей разного рода предметы, и что бы ты сейчас ни говорила, это тебе не поможет. Я не поверю, что неизвестно откуда взявшийся сумасшедший вздумал отправить ей такие шары. Неужели ты надеешься, что я поверю тебе? Где доказательства? Думаю, пора обратиться в полицию. Дело приняло неприятный оборот.

По всей видимости, его слова произвели эффект, потому что из трубки снова послышалось взволнованное чириканье. Пит остановился, послушал и помотал головой, явно не удовлетворенный тем, что говорила Лиз.

Потом ответил:

— Итак, ты утверждаешь, что сама ничего не понимаешь. Стало быть, ты сумасшедшая. Понимаешь, Лиз? Ты больна. — Он покрутил пальцем у виска. — Помнишь, что я сказал тебе? Не приближайся к нам, понятно? Все кончено. КОНЧЕНО.

Пит отключил телефон и бросил его на пол.

— Извини, — сказал он. — Прости за то, что ты стала свидетелем этого разговора. Не сомневаюсь, это она. Когда я сказал, что обращусь в полицию, она совсем обнаглела: заявила, что с ее кредитки пропала некая сумма, но она не знает, за что заплатила. Должно быть, кто-то втихаря воспользовался ее карточкой. Можешь поверить? Она пустилась во все тяжкие. Свихнулась окончательно! — Он недоуменно покачал головой.

Но я его не слушала. Мне не понравилась сказанная им фраза «Все кончено». Словно он подвел черту под их отношениями.

— Что значит «все кончено», Пит? — спросила я, не обращая внимания на остальные его слова.

Он поднял голову и уставился на меня.

— Ты о чем?

— Ты сказал: «Помнишь, что я сказал тебе? Все кончено». Что ты имел в виду?

Вид у него был озадаченный.

— Я имел в виду ее увлечение мной. Все это. — Он махнул рукой в сторону коробки. — Открытки, так называемые «подарки».

— Так ты имел в виду не ваши отношения? А может, ты мне солгал, может, ты что-то скрываешь? Ты не ждал от меня никаких решений, пока я не узнаю всей правды. Что скажешь? — спросила я.

Он посмотрел мне в глаза, взял за руки и медленно произнес:

— Я тебя люблю, и я не сделал ничего такого, из-за чего тебе следует беспокоиться. А она чокнутая. Все же нужно обратиться в полицию. Вдруг она надумает причинить вред тебе… или мне?

Он с беспокойством взглянул на пляшущий под потолком скелет.

Мы сидели и молча смотрели на шары. Не знаю, о чем думал Пит, а мои мысли завязались в тугой узел. Даже если он лгал — чем я лучше его, если вспомнить мои поступки?

Вечером мы пытались смотреть телевизор, игнорируя наличие шаров в углу комнаты. Я хотела проткнуть их и выбросить, но Пит не позволил это сделать: они понадобятся в качестве улики. Как же я так оплошала?

Не только шары вызвали нервное напряжение. После разговора с Лиз телефон Пита звонил не умолкая. В итоге он отключил аппарат, тихо выругался и вперил невидящий взор в экран телевизора.

Я спросила его с другого дивана: как случилось, что у Лиз есть его номер? Ведь он только что его поменял. Пит тихо кипел от злости. Он бросил на меня взгляд, в котором ясно читалось: «Это совсем не то, о чем ты подумала», и объяснил, что разговаривал с ней, позабыв включить функцию анти-АОН.

Я извинилась и заверила, что ни в чем его не обвиняю. Сообщила, что хочу приготовить себе коктейль, и спросила, что ему принести. Он молча покачал головой, а потом сказал:

— Прости, ты тут ни при чем.

Я благодарно ему улыбнулась и вышла из комнаты. Улыбка растаяла, стоило мне скрыться с его глаз. На мгновение я прижалась лбом к стене. Какой ужас! Что я наделала? Может, просто посижу, помолчу, и все само рассосется? Никаких планов у меня уже не было. Ну да ладно; главное, что он уже считает Лиз сумасшедшей.

В висках глухо пульсировала боль, она охватывала всю голову. Надо выпить парацетамол и пойти в кровать. Утром будет лучше.

За окном стемнело, и в прихожей без света ничего не было видно. Нашарила выключатель, глянула на входную дверь, в верхнюю половину из матового стекла. В призрачном оранжевом уличном свете ясно различались очертания какой-то фигуры.

Кто-то стоял у нашего порога.

Я замерла, не в силах пошевелиться или закричать. Сердце сжалось и бешено забилось. Потом я с ужасом увидела, что человек, стоявший за дверью, прижался лицом к стеклу.

Я видела лишь нос, глаз и длинные пряди волос. Стояла, парализованная страхом. Попыталась крикнуть, но голос пропал. Из груди вырывалось хриплое, прерывистое дыхание.

— Пит! — прошипела я. — Пит!

Это походило на один из ночных кошмаров, когда хочешь скрыться от подстерегающей опасности. Я попыталась бежать, но ноги стали ватными.

Голова за дверью медленно откинулась назад, а потом фигура стала оседать. Мне показалось, что это хищник, изготовившийся к прыжку. В следующее мгновение открылся почтовый ящик, и я увидела чьи-то пальцы. Я по-прежнему не могла издать ни звука. В образовавшейся щели появились чьи-то глаза — безумные, с красными веками. Глаза быстро оглядели прихожую и вдруг остановились на мне. Мы смотрели друг на друга. Потом — слава богу! — я услышала в комнате шаги и завизжала: