Время шло, мы становились все ближе и ближе… говорили по нескольку раз на дню и никак не могли наговориться. Он часто меня смешил, а когда впервые поцеловал, это был сладчайший поцелуй в мире. Мне хотелось, чтобы Пит постоянно был рядом. Когда я слышала шум автомобиля, подъезжавшего к дому, мое сердце замирало.

Мы вместе провели лето: разъезжали по сельским дорогам, завтракали в пабах. Однажды вечером, на закате, остановились на берегу, и он написал на песке: «Я люблю тебя». Затем прокричал эти слова во все горло и напугал круживших над головами чаек. Я захохотала как сумасшедшая и сжала его в объятиях так сильно, что мы упали. Мне казалось, что я купаюсь в счастье, как в романтическом фильме.

Вот этого Клара еще не чувствовала — можно не сомневаться.

Сестра вернулась с новой бутылкой и заметила, что я улыбаюсь собственным мыслям.

— Ты, похоже, думаешь о нем? О мистере Совершенство.

— Он часто выводит меня из себя, — рассмеялась я.

— Вот чего никак не пойму! — Она завозилась с пробкой. — Я, например, никому не позволю на себя наезжать.

— Пит на меня не наезжает. Вернее, наезжает, но я не дуюсь на него целый день и не думаю, как отомстить. Если иногда он делает что-то не то, я либо не обращаю внимания — не хочу ссориться — либо мы бранимся, а затем кто-то из нас спрашивает: «Хочешь чаю?» — и все забыто. Вот такие у нас отношения.

Клара сморщила нос.

— Как увлекательно! Надо записать в свой дневник: успею ли я понять все это в промежуток между учебой в универе и смертью… Ой, ничего не выходит. Позор!

Я слегка рассердилась, сбросила Глорию с колен и сама взялась за бутылку.

— Послушай, настоящая любовь гораздо больше, чем розы, свечи и День святого Валентина.

Клара сделала большой глоток вина и нетвердой рукой вернула бокал на стол.

— Неужели после того, как вы сто раз занимались любовью, ты все еще продолжаешь его любить? Да пошло оно все… Мне нужны страсть, волнения, неожиданность. Неужели это слишком много? — Ее лицо выражало отвагу и решительность.

— Нет, конечно. — Я тихонько взяла из ее рук бутылку и крепко заткнула пробкой. — Просто все то, чего ты хочешь, со временем становится глубже и продолжительней. Никто из нас не совершенен, взаимоотношения требуют большой работы. Когда встречаешь настоящую любовь, уже неважно, понимает ли этот человек, по какой причине ты хочешь чем-то там заниматься. Достаточно, если он поддержит твой выбор, даже если не понимает, почему ты его сделала.

Пит дышал ровно и спокойно. Я вспоминала о том, что сказала Кларе, и по-прежнему не сомневалась в правоте своих слов. Я его очень люблю.

Но не скажу о том, что натворила.

Двенадцать часов назад, после того как Пит ушел на встречу с клиентом, я вихрем пронеслась по комнатам нашего дома. Схватила клюшку для гольфа и сжала ее так крепко, что пальцы побелели. Я работала ею, как отбойным молотком. Из-за звона стекла, хруста компакт-дисков, треска фоторамок, грохота столов не слышно было моего визга. Я швыряла вещи, била о стены посуду, рвала в клочья все, что попадало мне в руки, переворачивала стулья, пинала ногой стопки DVD. Когда закончила, то без сил, тяжело дыша, осела на пол.

Пит никогда не узнает, что мой рассказ о грабителях был ложью. Завтра я приведу все в порядок. Я знаю, как убрать этот хаос. Все будет в порядке. Как и должно быть.

И с этой мыслью я наконец провалилась в сон.

И через полтора часа снова открыла глаза. Рывком вернулась из мира снов в собственное тело. Пит лежал неподвижно около меня. Я почувствовала, что все мои мышцы напряжены, и принялась часто и неглубоко дышать. Помогло: тело постепенно расслабилась и перестало противиться моей воле.

А вот мозг бунтовал и не желал подчиниться. На часах 2.17, а он не спит и требует разъяснений. Я уставилась в потолок и стала просеивать через сито памяти минувшие события. Пыталась поймать момент, когда все пошло вразнос. Надо выяснить это, пока не наступило утро. Когда задули те ветры? Сначала они слегка шевелили листья, потом, обнаружив несносный характер, принялись задирать юбки и срывать с голов шляпы. Как это показывают в кино? Сами собой звонят колокола, скрипят и раскачиваются магазинные вывески, жалобно воют собаки, а умудренные опытом старики с подозрением поглядывают на небо. Как ни прискорбно, мне не удавалось припомнить что-либо необычное. Не было никаких намеков и предупреждений. Наоборот — вспомнилось, как всего три недели назад я болтала с Лотти и рассказывала ей, как мне хорошо с Питом.

Это был обычный день самой что ни на есть обыкновенной недели. Я говорила, что на выходные мне пришлось одной пойти на свадьбу подруги, потому что у Пита была сверхурочная работа.

— Это оказался настоящий кошмар, — рассказывала я Лотти. — Все пришли с мужьями или бой-френдами, а я сидела с бокалом шампанского и злилась оттого, что со мною нет Пита. Я ведь специально просила его высвободить этот выходной! Мало того, еще и свадьба игралась по кельтским обычаям, с хороводом под чертову скрипку и волынку.

Лотти скорчила мину.

— Все пришли со своими половинами, а муж моей подруги Аманды вдруг как заорет: «Ой, смотрите! Смотрите, кто не танцует!» И все уставились на меня, одиноко сидящую за столом. Тут он подходит и кричит: «Пошли, Миа! Не будь букой, иди танцевать».

— Шутишь! — сочувственно простонала Лотти.

— Ничуть! — ответила я. — Совсем не шучу. Все уставились на меня и стали ждать. Ничего не оставалось, как пойти. Притащилась на танцпол да только и думала, как поскорее с этим покончить…

Лотти согласно закивала.

— Но потом все стало еще хуже. Он как заревет: «О, да у нее нет партнера! Эй, ребята! Идите сюда!»

Лотти задохнулась, прикрыла рукой рот.

— Кошмар какой! Почему Аманда не заставила его замолчать?

— Вот-вот! Жены принялись пихать мужей локтем в бок и шептать: «Бедная девушка… пришла одна…» Гости передавали друг другу младенцев, мужчины неохотно поднимались с мест, и тут Тим, муж моей подруги Луизы, засунул в рот кусок колбасы, вытер руки о жилетку и закричал, весело так: «Пойдем, старушка! Я тебя покручу!» А компания заулюлюкала, словно он герой войны. Мне было так стыдно. Хотелось умереть. Лотти подняла руку.

— Перестань. Не могу больше слушать.

— Я пришла домой, рассказала обо всем Питу, а он счел это забавным! Смешным! И это еще не все… Работу он окончил раньше, чем думал, и преспокойненько отправился в тренажерный зал.

— И что дальше? — потрясенно шепнула Лотти. В этот момент пришлось замолчать, потому что явился наш босс. Мы притворились, будто заняты работой.

Лотти прозвала его Спэнк Ми [3]: мы обнаружили, что после работы он остается в офисе и просматривает непотребные веб-сайты. Почему он предпочитает смотреть гей-порно на работе, а не у себя дома, непонятно, но мы не стали над этим раздумывать. В конце концов, сказала Лотти, иногда ей приходится пользоваться его компьютером, и лучше не думать, чем он здесь занимается.

Как нам показалось, прошла целая вечность, прежде чем Спэнк Ми объявил, что идет на встречу и вернется через час или два. Как только его портфель царапнул по обратной стороне двери, мы выждали минуту для верности и обернулись друг к друг другу.

— Поверить не могу, что Пит пошел в тренажерный зал! — воскликнула Лотти.

— Он всегда туда ходит. Это помогает ему «снять стресс» после работы. — Я пожала плечами. — На самом деле он ходит туда, чтобы не растолстеть после пива. Хотя, на мой взгляд, он выглядит таким же, как был.

Заговорив о выпивке, мы вспомнили про чай. Мы с Лотти любим чайные посиделки. И этим отличаемся от остальных служащих офиса. У босса мелкий бизнес, он называет его «консультациями по маркетингу»: это означает, что он обучает сотрудников разных компаний, которые прекрасно могут обойтись без него. Я (теоретически) отслеживаю встречи, изучаю местную рекламу, корректирую базы данных подшефных компаний, а Лотти трудится над веб-сайтами. Единственная положительная сторона этой работы — она кое-как оплачивается, а мы с Лотти поддерживаем друг друга, чтобы не сойти с ума. Мы много разговариваем.