— Нет, что ты, — возразила я. — Если бы я написала о чем-нибудь подобном в «Мускатном орехе», меня бы тут же выгнали из школы.

— Ты просто стала жертвой извечной писательской дилеммы — искусство против желания защитить тех, кого ты знаешь и любишь.

— Нет, это не для меня, — ответила я. — Я бы никогда не позволила себе ранить кого-нибудь ради моего писательства. Я бы потом не смогла жить в ладу с собой.

— Ты согреешься, когда мы начнем кататься, — говорит Джордж.

— Если начнем, — отвечаю я.

Я осматриваю подъемник с сиденьями, прикрепленными к тросу. Горнолыжный склон представляет собой широкую просеку, окаймленную соснами. По снегу мчатся лыжники, они одеты в разноцветные костюмы и движутся зигзагами. Снуют по белому снегу, напоминая иглы для вышивания, в которые продеты разноцветные нити. Пока я стою внизу, в безопасности, спуск на лыжах не кажется мне таким уж сложным видом спорта. Если они могут, почему бы и мне не прокатиться?

— Тебе страшно? — спрашивает Джордж.

— Нет, — говорю я беспечно, хотя каталась на лыжах всего три раза в жизни, да и то на заднем дворе дома Лали.

— Помни, при сходе с подъемника нужно держать носки лыж кверху. Тогда кресло просто вытолкнет тебя, и все.

— Конечно, — отвечаю я, цепляясь за ручку кресла. Мы почти, на вершине, и я, только что осознала, что еду на подъемнике впервые.

— Тебе просто нужно будет сойти, — говорит Джордж весело. — Если не сойдешь, придется отключать подъемник, и другие лыжники будут висеть на нем без движения. Им это не понравится.

— Я бы не хотела злить этих снежных зайцев, — бормочу я, готовясь к худшему. Через несколько секунд, однако, я легко съезжаю вниз с небольшого возвышения, и подъемник оказывается позади.

— Ух ты, все оказалось просто, — говорю я, оборачиваясь к Джорджу, и тут же опрокидываюсь.

— Неплохо для начинающего, — подбадривает Джордж, помогая мне подняться. — Увидишь, ты быстро научишься. Ты — самородок, точно тебе говорю.

Джордж такой милый.

Для начала мы идем на учебный склон, где я пытаюсь тормозить «плугом» и поворачивать. Пару раз прокатившись, я набираюсь уверенности, и мы переходим на тренировочный склон.

— Нравится? — спрашивает Джордж, когда мы в четвертый раз оказываемся на подъемнике.

— Не то слово! — восклицаю я. — Так классно.

— Это ты классная, — говорит Джордж и загибается, чтобы поцеловать меня. Я ненадолго подставляю щеку, чувствуя себя при этом последней сволочью. Что бы подумал Себастьян, если бы увидел меня с Джорджем здесь?

— Джордж… — говорю я, решив рассказать ему, наконец, о Себастьяне, прежде чем он снова захочет меня поцеловать, но он не дает мне договорить.

— С тех пор как я с тобой познакомился, я все время пытался понять, кого же ты мне напоминаешь. И наконец, понял.

— Кого? — спрашиваю я, сгорая от любопытства.

— Сестру моей бабушки, — говорит Джордж с гордостью.

— Сестру бабушки? — переспрашиваю я, делая вид, что сержусь. — Я что, выгляжу такой старой?

— Дело не в том, как ты выглядишь. Она такая же задорная, как ты. Сестра моей бабушки принадлежит к такому типу людей, вокруг которых все собираются.

Дальше Джордж говорит то, что оказывается для меня взрывом бомбы.

— Она писательница.

— Писательница? — от удивления я теряю способность дышать. — Настоящая?

Джордж кивает.

— Она была знаменита в свое время. Теперь ей около восьмидесяти.

— Как ее зовут?

— А этого я тебе не скажу, — говорит Джордж с хитрым видом. — По крайней мере, пока. Но я обещаю сводить тебя к ней в гости.

— Скажи! — требую я, игриво шлепая Джорджа по руке.

— Неа. Я хочу сделать тебе сюрприз.

Джордж полон загадок и тайн. Я чувствую, что отлично провела время.

— Мне очень хочется, чтобы ты с ней познакомилась. Я думаю, вы друг другу очень понравитесь.

— Я тоже очень хочу с ней познакомиться, — мгновенно отвечаю я, испытывая прилив энтузиазма. — Надо же, настоящая писательница.

Я никогда еще не была знакома ни с одной писательницей, за исключением разве что Мэри Гордон Ховард.

Мы соскальзываем с подъемника на вершине горы. Я смотрю на спуск и вдруг понимаю, какой он крутой.

Очень крутой.

— Я бы хотела попробовать скатиться с этого склона, — говорю я, волнуясь.

— У тебя получится, — говорит Джордж убедительно. — Не разгоняйся, делай больше поворотов.

Сначала все идет нормально. Но перед первым трамплином я неожиданно испытываю сильный страх. Я останавливаюсь, от паники меня кружится голова.

— Я не могу прыгнуть, — говорю я и делаю гримасу. — Может, лучше снять лыжи и сойти вниз пешком?

— Если ты так сделаешь, будешь выглядеть полнейшей трусихой, — говорит Джордж. — Давай, малыш. Я поеду впереди. Ты за мной, и повторяй все, что я буду делать. Все будет хорошо.

Джордж начинает спускаться. Я приседаю, представляя себе, как я буду выглядеть в гипсе на всем теле. Мимо проезжает молодая женщина. Я успеваю лишь мельком разглядеть ее профиль, но он кажется мне до странности знакомым. Я также отмечаю, что она очень хороша собой, у нее длинные прямые светлые волосы, на голове обруч, отороченный кроличьим мехом, и одета она в горнолыжный комбинезон, по бокам которого нашиты серебристые полосы. И не только я ее замечаю.

— Амалия! — кричит Джордж.

Красавица Амалия, которая легко могла бы стать лицом рекламной кампании какой-нибудь зубной пасты с натуральным вкусом, делает плавный вираж, останавливается, снимает очки и, просияв, восклицает в ответ:

— Джордж!

— Эй! — кричит Джордж и продолжает спуск вслед за ней.

Да уж, думаю я, вот тебе и «повторяй все, что я буду делать».

Джордж догоняет девушку, целует в обе щеки, обменивается с ней парой фраз и смотрит вдоль склона вверх.

— Кэрри! — кричит он и машет мне рукой. — Спускайся, я тебя с подругой познакомить хочу.

— Приятно познакомиться! — кричу я сверху.

— Спускайся! — отвечает Джордж.

— Мы не можем к тебе подъехать, так что тебе придется к нам спуститься, — добавляет эта Амалия, которая уже начинает меня раздражать тем, что у нее так все замечательно получается. Ясно, что она из тех, кто научился кататься на лыжах раньше, чем ходить. Ну где наша не пропадала! Я прижимаю колени друг к другу и отталкиваюсь палками. Фантастика, я качусь прямо к ним. Есть, правда, одна проблема: я не могу остановиться.

«Берегись!» — кричу я. Каким-то чудесным образом я миную Амалию, но проезжаю по кончикам ее лыж, ломая их. Я хватаю ее за руку, чтобы остановиться, и падаю, увлекая ее за собой, в результате чего она заваливается на меня. Упав, мы некоторое время лежим лицом к лицу, и у меня снова появляется неприятное ощущение, что я знаю Амалию, но не понимай откуда. Может быть, она актриса или что-то в этом роде?

Очень быстро нас окружают лыжники. Никто вам этого не расскажет о горнолыжном спорте, но, если вы упадете, через несколько секунд вам на помощь придет множество людей, готовых дать самые разные советы. А еще через некоторое время появляется горнолыжный патруль с носилками.

«Со мной все в порядке, — пытаюсь я сказать несколько раз. — Это пустяки».

Амалия уже на ногах и может спуститься своим ходом, в конце концов, она просто опрокинулась, а вот со мной все не так хорошо. Я напугана одной только мыслью о том, что мне предстоит еще один безудержный полет вниз по спуску. Но мне говорят, что одна из моих лыж уже находится внизу. Она уехала туда сама по себе, врезалась в дерево, и теперь на ней образовалась трещина. Нельзя сказать, чтобы я была этим расстроена.

— Лучше уж лыжа, чем твоя голова, — повторяет Джордж снова и снова. В общем, опять изображать аэросани имени Кэрри Брэдшоу мне не придется.

К сожалению, оказывается, что иначе чем на носилках спуститься вниз я не могу. Это страшно, стыдно и чрезвычайно драматично.

Лежа на носилках, я поднимаю руку в варежке и печально машу Джорджу и Амалии. Они опускают очки, втыкают в снег палки и стремглав уносятся в бездну.