Когда миссис Мэйнгот ушла, тетя Тасси зашла в спальню и увидела летучую мышь, которая впилась Роману в ногу. Тварь махала крыльями, а Роман громко сопел во сне. Мисс Маккартни рассказывала, что язык такой летучей мыши имеет форму ланцета, поэтому когда она вонзает его в вену, человек ничего или почти ничего не чувствует и может продолжать спокойно спать, пока она сосет его кровь. Тетя перепугалась: а вдруг летучая мышь — это знак? Распахнув окно и вооружившись веником, она выгнала мерзкое создание прочь. После этого тетя Тасси всю ночь не могла уснуть от волнения.
На следующее утро Роман еще спал, а мы сидели за столом в залитой солнцем кухне и завтракали соленой рыбой с горячими лепешками. Я думала про предстоящий в этот день урок истории у мисс Маккартни и про свое задание — портрет Христофора Колумба, который я уже набросала, но еще не раскрасила. Тетя откашлялась, прежде чем заговорить.
— На лаймовом дереве полно плодов. Они поспели и вот–вот начнут падать. Кто–нибудь из вас после школы должен собрать корзинку и отнести миссис Джеремайя.
Вера изобразила на лице ужас.
— У меня дополнительные уроки, — сказала Вайолет, и я сразу поняла, что она врет.
Все посмотрели на меня.
— Селия, — сказала тетя Тасси.
Положив вилку, я дожевала маслянистую лепешку. Отпила немного густого и сладкого какао. Потом вытерла рот рукой и сказала:
— Я не боюсь.
Узкая дорожка к дому миссис Джеремайя была вся усыпана листьями, опавшими с большого красного дерева. Пахло сыростью, вокруг летало множество комаров. Темным облаком они роились над железной бочкой с водой. Поднимаясь по ступенькам, я подумала о том, что воде здесь не место — не успеешь оглянуться, как все жители Черной Скалы свалятся в желтой лихорадке. И удивилась, увидев горшки с бугенвиллиями по обе стороны двери в жалкий, запущенный домик. Наверно, чей–нибудь подарок. Над дверью висел крест, вырезанный то ли из камня, то ли из кости. На веранде стояли два кресла с потертыми синими подушками, и я попыталась представить миссис Мэйнгот, сидящую в одном из них. На небольшом круглом столике стояла чаша с водой. Должно быть, святая вода, подумала я. Потом я услышала, что в доме кто–то есть.
— Здравствуйте, — сказала я.
— A–а, это ты, приемыш.
— Я принесла вам немного лаймов. — Я отодвинула занавеску, висевшую там, где должна была быть дверь. — Моя тетя просит прощения, что так вышло с дядей Романом.
Я поставила на пол пакет из коричневой бумаги. В домике было темно — ставни были плотно закрыты везде, кроме кухни, где сквозь небольшую щель дерзко пробивался яркий лучик. Старуха сидела за столом, держа руку на раскрытой книге. В полумраке, да еще после яркого солнечного света, ее рука казалась похожей на копыто. Свеча на столе горела слабым огоньком. Один глаз миссис Джеремайя смотрел в сторону двери, где стояла я.
— Ей следовало бы вышвырнуть его вон, потому что так или иначе он долго не выдержит. Года три, не больше.
— Кто?
— Роман. Прежде чем не совершит что–то ужасное. Он может быть очень опасен. Не будь с ним грубой, не серди его, или он сделает с тобой что–то плохое.
— Я не грублю ему.
— Не словами. — Она хлопнула себя по голове. — А в своих мыслях. Замужество не для тебя. Но если захочешь, сможешь выйти замуж. Мужчины будут хотеть тебя, как они хотят стакан рома — чтобы выпить и выбросить. Один человек полюбит тебя по–настоящему. Но ты не будешь любить его. Ты причинишь ему зло. Сломаешь ему жизнь.
Теперь она смотрела на меня весьма неприязненно. У меня в животе все переворачивалось, как будто там прыгали лягушки.
— Я никогда никому не причиняла зла, — слабым голосом проговорила я.
— Ты мне не веришь. Но это неважно. Со дня на день к тебе придут первые месячные. Тасси разрешит тебе остаться дома, но только на один день, потому что, — и она повысила голос, — ты должна привыкнуть к этой боли, как и все женщины на свете. — И добавила: — Увидишь.
Почему–то я сочла нужным сказать:
— Тетя Тасси очень добра ко мне.
— Тебе рассказывают всякие истории о твоих родителях, — кивнула миссис Джеремайя. Потом она помолчала, как будто прислушиваясь к кому–то за своей спиной. — Забудь о них. Забудь или прольется кровь. По твоей вине прольется кровь. — Вздохнув, она еще раз кивнула. А потом еще несколько раз. — Тот, кого ты полюбишь, разобьет твое сердце. — Теперь ее голос звучал гораздо громче. — Тебя не волнует, каким способом, тебе важно заполучить то, что хочется. Для тебя не имеет значения, чего это будет стоить. — Она покачала головой. — Ты умрешь не в этой стране. Где–то за границей.
Миссис Джеремайя поежилась, как будто ей стало холодно. Потом она бросила что–то в мою сторону, а я поймала. Это оказался осколок черного камня, размером с большой зуб.
— Всегда держи его при себе. Это кусочек здешней скалы. Он отведет от тебя неудачи и сохранит от бед, которые ты будешь сама на себя навлекать.
Поднявшись, она протянула руку в мою сторону. Мое сердце забилось быстро–быстро.
— Сейчас я очищу тебя от злых духов, — сказала она. И уже более тихим голосом добавила: — Иди сюда. Я помогу тебе.
Миссис Джеремайя начала говорить что–то на непонятном языке. Отец Кармайкл рассказывал о других языках, но я не могла представить, чтобы это уродливое бормотание было речью святых и ангелов. Развернувшись, я выскочила на веранду, едва не споткнулась о столик с чашей, кубарем скатилась с крыльца, выскочила на дорожку и мчалась, не останавливаясь, пока не спустилась с Каменистого Холма и не добежала до основной дороги, вдоль которой стояли жилые дома. Во многих из них горел свет и мелькали движущиеся тени. Я миновала дом миссис Мэйнгот, скобяную лавку Кэмпбелла и по извилистой дороге добежала до бара Джимми. Почему–то мне понадобилось войти внутрь и посмотреть, нет ли там Романа, но его не было. Кто–то что–то выкрикнул, но я не стала слушать. Пробегая мимо церкви, я подумала о том, что надо бы зайти туда, но потом увидела, что дверь на замке, и побежала дальше, к тому месту, где от дороги ответвлялась тропинка к нашему дому. В доме горел свет, и я увидела в кухне большой темный силуэт тети Тасси. Вера и Вайолет сидели на веранде. Одним махом я перепрыгнула все ступеньки. Тетя Тасси стояла, склонившись над плитой, когда влетела я, — взмокшая, растрепанная и запыхавшаяся.
— Что с тобой? Почему ты такая? Ты виделась с миссис Джеремайя?
На следующее утро, вспоминая миссис Джеремайя и все, что она мне сказала, я услышала разговор миссис Мэйнгот с тетей Тасси. Речь шла о том, что к Джоан приехала подруга.
— Вообще–то тринадцать — это рановато, — услышала я голос миссис Мэйнгот, — но если эта беда уже пришла, ничего не поделаешь.
Я удивилась: кто эта подруга и почему она — беда? Высунувшись из окна, я сказала:
— Хотела бы я, чтобы к нам тоже кто–нибудь приехал. А то в этом доме можно умереть со скуки.
Обе женщины обернулись, посмотрели на меня, а потом переглянулись и дружно рассмеялись.
— О, Господи! — воскликнула миссис Мэйнгот, взмахнув тонкими руками. — Селия такая странная девочка! И откуда только она такая взялась, Тасси?
Тетя Тасси многозначительно поглядела на нее, как бы говоря: да–да, я понимаю, что ты имеешь в виду.
И только позже, когда я услышала, как Анжела Эрнандес рассказывала кому–то, что кровь хлынула из Джоан, как из ведра, я догадалась, что подружка Джоан — это ее первая менструация. Весь остаток дня я гадала: если миссис Джеремайя права, то когда же это случится со мной?
Сказано — сделано: тремя днями позже я проснулась от боли в животе. Это была какая–то новая, незнакомая боль, обдававшая жаром низ живота и поясницу. Когда тетя Тасси вошла и велела мне собираться в школу, я сказала, что заболела, и продемонстрировала ей свой вздувшийся живот и темное пятно на простыне, которое было похоже на пролитое какао. Должно быть, я неважно выглядела, потому что, как и предсказывала миссис Джеремайя, тетя Тасси разрешила мне остаться дома, но только на один день, потому что я должна привыкнуть к этой боли, как и все женщины на свете. Когда она произнесла это, у меня по всему телу побежали мурашки, но тетя Тасси ничего не заметила. Сидя на краешке моей кровати, она объяснила, что отныне я должна быть осторожна, потому что теперь я могу иметь детей, и не успею я оглянуться, как мужчины начнут виться вокруг меня, а я должна быть готова дать им отпор.
