— Отлично. Мы уже включили систему предстартового отсчёта. Считают, что у нас будет девочка.

— Помнится, ты говорил, что бабушка помогла вам всем троим получить образование? — сказал Квиллер.

— Да, мой дед разорился. Она презирала его, поэтому плата за наше обучение была своего рода унижением для отца, а не щедростью, проявляемой по отношению к нам. По крайней мере так говорила моя мать.

— Ещё кофе, Джуниор?

— Полчашки, пожалуйста, а то мне надо в редакцию. Ей-богу, как хорошо дома! Две вещи поразили меня в «Парке розового заката». Первое — это то, что управление парка выкупило передвижной бабушкин дом за четверть цены, которую она за него заплатила. Вилмот посоветовал мне смириться с этим, дабы не увеличивать своих расходов.

— Что ещё?

— У бабушки появилась страсть к собачьим бегам! Ты в состоянии вообразить степенную, изящную пожилую даму у окошка тотализатора, делающую двойную ставку на номер пять в шестом забеге?

— Кто тебе об этом рассказал?

— Соседка, которая первой обнаружила тело.

— Ты долго беседовал с ней?

— Она сама не своя поболтать, да мне было некогда. Я стремился поскорее попасть домой, к семье.

Квиллер разгладил усы.

— Я всё время думаю о том, что мог бы составить неплохое жизнеописание Эвфонии Гейдж, — сказал он. — Здесь полно людей, которые хорошо знали её и которые не прочь поделиться своими воспоминаниями. Кроме того, можно позвонить той даме, её соседке в парке. Кстати, как её зовут?

— Робинсон. Селия Робинсон.

— Как ты думаешь, она согласится поговорить со мной?

— Да она заговорит тебя до смерти! Готовься получить солидный счётик за телефонную болтовню.

— Ты полагаешь, что я совсем уж простофиля. Я поручу оплатить счёт редакции.

Прощаясь, Джуниор сказал:

— Квилл, я, кажется, понял, почему бабушка поступила именно так. Она верила в перевоплощение душ, и, видимо, ей наскучило играть в нарды, поэтому она решила перейти в другую жизнь. Ты считаешь, что все это вздор?

Странный звук раздался из-под кухонного стола.

— Что это? — удивился Джуниор.

— Это Коко, — пояснил Квиллер, — они с Юм-Юм сидят под столом и ждут своей доли пончиков.

Стоило Джуниору заговорить о перевоплощении душ как о причине, побудившей Эвфонию совершить самоубийство, кошачье мурлыканье под столом стало звучать протестующе и даже враждебно.

— Ты не разделяешь эту мысль, — обратился Квиллер к Коко, после того как Джуниор ушел, — я тоже. Мы кое-чего не знаем об этой даме, увы, но хотелось бы узнать.

Три пончика и две чашки кофе лишь возбудили аппетит Квиллера, и он направился в закусочную Луизы с намерением подзаправиться гречневыми блинами с канадским беконом и кленовым сиропом и запить все это двойным элем. Луиза сама сегодня обслуживала посетителей, и, когда она принесла ему заказ, он заметил, что блины выглядят как-то необычно. Он осторожно попробовал их.

— Луиза, — позвал он, — что с блинами?

Перед тем как забрать со стола тарелку, она бросила на блины беглый взгляд.

— Вам подали блины из овсяных отрубей, которые заказала миссис Тудл!

И схватив тарелку, она перенесла её на другой стол, мгновенно вернувшись к Квиллеру с его заказом.

— Эти выглядят получше? — спросила она. — Миссис Тудл только помаслила их и полила медом, но ещё не начала есть.

В этом заведении такое происшествие не считалось чем-то из ряда вон выходящим: в отношениях между посетителями и персоналом господствовала простота. Все знали Луизу как неутомимую труженицу, которая, имея собственное дело, работала не покладая рук, при этом могла весело подшутить над клиентами, а то и серьезно поддеть кого-нибудь из них. На протяжении тридцати лет она кормила значительную часть Пикакса, тех, кто работал в деловой его части, и постоянные посетители закусочной частенько скидывались, собирая деньги на ремонт здания ещё с той поры, как «скаредная старуха», владелица дома, перестала заботиться о том, чтобы поддерживать его в порядке. Квиллер и сам дважды опускал по двадцатифунтовой банкноте в жестяную банку для пожертвований.

— Ну что, вы лишились хорошего клиента? — спросил он Луизу, когда она подала ему счёт.

— Кого именно?

— Эвфонии Гейдж.

— Ах, вы об этой старой ведьме? Да она была слишком высокомерной, чтобы ходить сюда. — Луиза презрительно повела плечами. — Она присылала за арендой своего управляющего. А когда был жив её супруг, он приходил за платой сам, и я всегда угощала его хорошей порцией говяжьего ростбифа с хреном. Прекрасный был человек! Если в этот день у меня не хватало денег, он не возражал против того, чтобы зайти ещё раз.

— И снова получить ростбиф? — улыбнулся Квиллер.

— Бросьте! — резко оборвала его Луиза; лицо её при этом выражало и несогласие с замечанием Квиллера, и восхищение от того, что это могло оказаться правдой.

По дороге домой Квиллер обдумывал, как он напишет жизнеописание бабушки Джуниора. Название, возможно, будет такое: «Несколько шляпок миссис Гейдж». Одновременно и щедрая, и прижимистая, элегантная и аскетичная, остроумная и непредсказуемая, грациозная и надменная, бывшая танцовщица отличалась снобизмом, имела отличное здоровье и была «пурпуристкой» — это слово он придумал сам.

Дома, сидя за письменным столом и систематизируя материалы для жизнеописания, он вдруг заметил, как Коко выскользнул из библиотеки, держа что-то в зубах. Тяжелая походка, наклоненная голова и горизонтально вытянутый хвост свидетельствовали о том, что он занят весьма серьёзным делом. Као Ко Кун не ловил мышей, оставив это занятие Юм-Юм, но сейчас в его походке и облике было что-то хищническое, и Квиллер, неслышно ступая, последовал за котом, направлявшимся к кухне. Когда расстояние позволило, Квиллер схватил Коко под брюшко и приказал:

— Брось эту мерзкую штуковину!

Коко, редко воспринимавший приказы с готовностью их исполнить, изогнулся в его руках, ещё сильнее сцепил зубы, удерживая добычу, и затряс головой, не давая разжать себе челюсти. Квиллер принялся сладким голосом уговаривать его:

— Коко, хороший… ну отдай… Ну отдай, мой мальчик! — Он гладил и почесывал бархатное горло кота до тех пор, пока тот не почувствовал неодолимой потребности лизнуть себе нос.

— Так вот это что! — воскликнул Квиллер, хватая добычу.

Это был зубной протез, двухсторонний бюгель, половинки которого соединялись серебряной мостовой перемычкой. Безусловно, такое сокровище заняло бы достойное место в коллекции под кухонным столом.

Предметы, которые Юм-Юм с обворожительным кокетством выуживала из карманов или корзин для ненужных бумаг, а потом прятала за диванными подушками, относились, конечно же, к разряду игрушек. Коко, не в пример ей, был серьёзным коллекционером. Квиллер сравнивал добытые им предметы с трофеями археолога, который, собрав воедино все обнаруженные кусочки, обломки, может воссоздать социально-исторический путь, пройденный, например, династией Гейджев. Квиллер и впрямь начал составлять опись найденных Коко предметов. Вот и сейчас, конфисковав у кота зубной протез, он направился обратно в библиотеку, Коко семенил рядом и, возмущённо браня его, то и дело подпрыгивал, стараясь вырвать отобранную добычу из руки Квиллера.

— Это всего лишь старый зубной протез, — утешал его Квиллер, опуская трофей в ящик письменного стола, — вот если бы ты отыскал, к примеру, часы от Картье…

Он присовокупил зубной протез к последним поступлениям и зафиксировал эту находку в описи, в которой уже содержались книжная закладка, рецепт приготовления овощной похлебки со свининой, моллюсками и рыбой, шлёпанец пурпурного цвета, бант, мужской, вязанный узорами шерстяной носок, входной билет на бега, датированный 1951 годом, наклейка от винной бутылки («Бернкастелер Доктор и Гравен Хошфейнст», 1959 год).

В пятницу после обеда Квиллер, надев яркий, с разноцветным узором свитер, поехал в кафе «Чёрный медведь». Хотя главной целью поездки было проверить, всё ли готово к постановке «Грандиозного пожара», он не забыл также и о девушке, нуждающейся в совете. Поэтому и надел этот свитер, в котором он, по уверениям многих, выглядел моложе по крайней мере лет на десять.