– Да, это нам здорово повезло, – хмыкнула Тошка. – Зато теперь всем приходится проходить рентген-контроль, отчитываться и оправдываться – жуть что за тетка.
– Это верно, – согласилась Рина, – она чрезвычайно назойливая особа. С другой стороны, надежный страж порядка, с этим не поспоришь.
Спать они отправились во втором часу ночи, а перед расставанием Тошка крепко обняла Рину за шею и запечатлела на ее щеке душевный поцелуй.
Только забравшись под одеяло, Рина почувствовала, что нервное напряжение начинает постепенно спадать.
«Ну вот, один порог мы преодолели, – подумала она, – и Тошка превзошла все мои ожидания. Хотя, думаю, разговоры на эту тему нам еще предстоят – ей наверняка захочется выяснить и то и это. Но главное, я по-прежнему осталась ее матерью, а она – моей дочкой. О большем и мечтать было невозможно».
Понедельник, день знакомства
На следующее утро Тошка в школу не пошла.
– Придется тебе сидеть в няньках, – сказала Рина, у которой, как нарочно, весь день был расписан по минутам. – Справишься?
– Надеюсь, – бодро откликнулась девочка.
Несмотря на то что накануне спать они легли довольно поздно, в семь часов утра Тошка была уже на ногах. Когда около восьми Рина вошла на кухню, в воздухе вкусно пахло свежеиспеченными оладышками, а в кастрюльке на плите булькала молочная каша.
– Это все твоему любимчику или мне тоже что-нибудь перепадет? – весело поинтересовалась Рина.
– Так и быть, угощайся, – милостиво разрешила Тошка, наложила в тарелку оладьи и полила их малиновым сиропом. – Я же знаю, какой у тебя сегодня трудный день, так что подкрепляйся.
– Твоя правда, денек предстоит аховый, – согласилась Рина и с удовольствием отправила в рот кусочек оладьи. – Один Малахайкин чего стоит.
Рина была художником по костюмам и работала фрилансером, выполняя договорные заказы для театральных студий, танцевальных коллективов и эстрадных исполнителей. В последние годы она активно сотрудничала с дизайнерским ателье «Элегант», которое пользовалось в мире искусства большой популярностью. На сегодняшний день Рина работала сразу над несколькими их совместными проектами, самым любимым из которых было создание коллекции аксессуаров к предстоящим летом выпускным балам, а самым нелюбимым – работа над эскизами костюмов для спектакля молодого и амбициозного режиссера Германа Малахайкина. Малахайкин считал себя пупом земли, был манерным и наглым одновременно, и общение с ним неизменно выводило Рину из состояния душевного равновесия.
– Мамуль, а когда ты собираешься смотреть «Бобрят»? – спросила Тошка, явно загораясь какой-то идеей.
Месяц назад Рина делала костюмы для детской музыкальной студии «Бобрята», с директором которой Лидой Сомовой довольно давно была в приятельских отношениях.
– Я собиралась к ним в пятницу на генеральную репетицию. А что?
– А то, что я предлагаю пойти туда вместе и взять с собой Антошку. Представляешь, как ему будет интересно?
– Представляю, – без особого энтузиазма откликнулась Рина, которая категорически не хотела сейчас думать о перспективах пребывания в их доме мальчика. – Но пока тебе предстоит поразмыслить над тем, чем вы будете заниматься сегодня. Гулять, пожалуйста, до моего возвращения не ходите.
– Ладно, – легко согласилась Тошка. – А программа у нас довольно обширная. Во-первых, нам предстоит провести генеральную уборку в хоромах Гудвина.
– Это мне уже нравится, – одобрила Рина первый пункт плана. – А то эти хоромы в последнее время стали как-то подозрительно попахивать.
– Во-вторых, мы вчера нашли в моей старой коробке непочатый конструктор «Лего», по-моему, какой-то летательный аппарат. Интересно, кому это пришло в голову подарить девочке самолет? – пожала она плечами.
– А, я помню, это один из наших питерских родственников притащил по недоразумению. Он решил, что Тошка – это мальчик.
– Отлично, теперь его ошибка пришлась весьма кстати.
– Я-то думала, что вы собираетесь весь день валяться на диване кверху пузом и смотреть телевизор, – подмигнула дочери Рина.
– Ну, без него, пожалуй, никак не обойтись, однако это не главное.
И тут в дверях появился заспанный Антошка. Одна щечка у него была примята, а светлые волосики короной торчали вверх. В своей желтой пижаме с зайцем на пузе он выглядел так трогательно, что у Рины дрогнуло сердце.
Тошка, не скрывая радости, подхватила малыша на руки и прижалась к нему щекой.
– Доброе утро, зайка, – весело сказала она, ткнув пальцем в пижамного кролика. – Выспался?
Мальчик кивнул, продолжая сонно тереть глаза, и Тошка, распевая во все горло «Надо, надо умываться по утрам и вечерам», поволокла его в ванную.
Рина посмотрела им вслед и покачала головой – эта идиллия, признаться, ее нисколько не радовала.
Вчера, когда их нелегкий разговор подходил к концу, Тошка ненадолго замолчала, о чем-то размышляя, а потом осторожно спросила:
– Мам, а ты уже придумала, что ты скажешь Нине Никифоровне? Ну, когда она позвонит насчет Антошки…
Рина ждала этого вопроса, но дать на него четкий ответ была не готова.
– Нет, – призналась она, – я еще ничего не решила. – И потом я подумала, что это касается не только меня, но и тебя тоже…
Тошка сразу же оживилась и, не в силах скрыть свои эмоции, воскликнула:
– Ой, мамуль, Антошка – такое чудо! Он лапочка, ты его полюбишь, честно.
– Судя по всему, сама ты его уже полюбила, – предположила Рина.
Тошка быстро закивала и возбужденно продолжала убеждать мать:
– Он добрый, ты же сама видела. И воспитанный – по квартире не носился, по диванам не скакал, в ящики не забирался.
– И ты полагаешь, что это достаточное основание, чтобы оставить ребенка у себя жить? – продолжала сопротивляться Рина.
Она уже поняла, что Тошке не хочется расставаться с братом, но не была уверена, что девочка до конца осознает всю серьезность сложившейся ситуации.
– Тошка, а ты не думаешь, что твоя эйфория от вашей первой встречи пройдет и ты окажешься перед необходимостью кардинальных перемен? Изменений во всем нашем с тобой укладе?
Дочь молчала, и Рина продолжила развивать свою мысль.
– Сегодня ты с удовольствием гуляла с малышом, возилась с ним, укладывала спать. Ты играла с ним в дочки-матери, и это было занятно. А теперь представь, что мальчик не просто остался переночевать в твоей комнате, а поселился там навсегда. И теперь, когда ты будешь возвращаться из школы, вместо того чтобы плюхнуться с интересной книжкой на диван, тебе придется читать ему сказки. Маришка будет звать тебя в кино, а Антошка тащить в песочницу.
Рина нагнетала страсти, надеясь, что заставит дочь призадуматься, но Тошка неожиданно рассмеялась:
– Мам, тебя послушать, так я собираюсь стать Антошке родной матерью. Но я всего лишь хочу стать его любящей старшей сестрой, и мне кажется, я к этому морально готова. Вопрос в том, готова ли к такому шагу ты?
Но на этот вопрос Рина по-прежнему не могла дать однозначного ответа. С одной стороны, ей несомненно было жалко малыша. С другой стороны, ей было жалко и себя тоже…
Сейчас она подумала о том, что сегодняшний день наглядно доказывает – невозможно поселить у себя ребенка и при этом ничем не пожертвовать. Мальчиком нужно заниматься, но не может же Тошка ради него бросить школу, или она – свою работу. Нет, все это слишком серьезно, чтобы решиться на что-то вот так, с бухты-барахты.
Допив кофе, Рина взглянула на часы – пора было собираться.
Выйдя на улицу, она поежилась. Хотя до гаража, в котором ночевала ее машина, было всего две минуты ходьбы, колючий ветерок успел забраться Рине за шиворот, и она, содрогнувшись, быстро подняла воротник.
Наивная молоденькая весна немного замешкалась, и этим не преминула воспользоваться гнусная старуха зима: за ночь она старательно завалила все вокруг тяжелым мокрым снегом, и теперь утренний город напоминал царство Снежной королевы. Деревья осели под тяжестью белоснежных шуб, провисли мохнатые провода, а припаркованные во дворе машины были похожи на диковинных полярных зверей.