Вот если бы только отпустило шею. Калл редко испытывал более сильную боль, чем та, которая пронзала его при каждом резком повороте головы. Да и холод продолжал делать свое дело. Утром руки у него были такими распухшими, что собираться в дорогу стало еще труднее. Даже Лорена, случалось, уже заканчивала седлать свою лошадь, а он все еще возился.
Когда они начали собираться в путь, Калл заметил двух коней, стоявших на приличном расстоянии к северо-западу от места их ночевки.
— Неужели это те ковбои потеряли их? — проговорил Калл. — Если так, то им не поздоровится, когда они доберутся до Джона Чизама. Он из тех, кто сам пересчитывает своих лошадей и требует полного отчета.
Капитан допил кофе. Лорена заканчивала сборы. При дыхании у них вырывались такие клубы пара, что трудно было разглядеть узлы, которые они вязали, чтобы закрепить снаряжение.
— Поеду-ка я посмотрю, чьи это лошади — сказал Калл. — Непонятно, как парни могли дать им отбиться. Эти ковбои показались мне достаточно умелыми ребятами.
Калл бросил коня в карьер и, не проскакав и четверти мили, спугнул двух спавших оленей — самку с олененком, которые стремительно подскочили и понеслись прочь. В прозрачном воздухе лошади казались ему ближе, чем это было на самом деле. Пока Калл следил глазами за оленями, лошадь под ним шарахнулась в сторону от барсука, который выскочил из-за куста прямо ей под ноги. Конь оступился раз, другой, и капитан потерял стремя.
Он почти уже успокоил коня и нащупывал ногой стремя, когда в грудь ему ударила первая пуля. «Беспечность, — мелькнуло в его мозгу, — ах, какая беспечность, вот ты и схлопотал». Он резко развернул коня и рванул из-под луки винтовку, но распухшая от холода рука не удержала ее, и она упала не землю. В этот момент вторая пуля размозжила его колено и, очевидно, пройдя навылет, ранила коня, ибо он заржал и стал взвиваться на дыбы. Третья пуля попала в руку. Надо удержаться в седле. Нельзя оказаться на земле, когда противник так часто и точно посылает пули. Ему показалось, что стрельба ведется из-под одной из отбившихся лошадей. «Какая беспечность, — опять мелькнуло в его голове. — Он стреляет из-под лошади, а я выскочил прямо на него». Затем капитана выбросило из седла, и он полетел к упавшей винтовке. Ему повезло, и винтовка вновь оказалась в его руках. Затвор пришлось передергивать одной рукой. Едва привстав на колено, Калл тут же стал стрелять в направлении стоявших лошадей. Одна из них сорвалась с места и ускакала. Другая стояла на месте, очевидно, стреноженная, чтобы стрелок, скрытый кустами полыни, мог вести из-под нее огонь.
Раздался последний выстрел — и свалил лошадь Калла.
После этого капитану оставалось только ждать и надеяться, что убийца окажется достаточно глупым, чтобы попытаться приблизиться и добить его. После выстрела, прикончившего его коня, с северо-запада не доносилось никаких звуков. Калл понимал, что ему вскоре придется что-то делать, чтобы остановить кровотечение. Он был ранен трижды, причем пулями большого калибра. Его левая рука и правая нога полностью выведены из строя. Кисть практически оторвана, а из дыры в штанах на колене торчали осколки костей. Кровь из раны в груди шла сильнее, чем следовало бы. Если ее не остановить, он скоро потеряет сознание, а в этом случае ему конец и Лорене тоже, наверное.
Калл сгреб горстку песка и, приподняв рубаху, засыпал рану. Песок с пылью быстро пропитались кровью и превратились в жидкую массу, но это был единственный способ остановить кровотечение, и он продолжал сыпать песок и утрамбовывать им рану. Затем капитан приподнялся настолько, чтобы убедиться, что стреноженная лошадь все еще стоит на месте. Подниматься выше было рискованно.
При мысли о Лорене, которая осталась одна на стоянке, его охватил стыд. Мелькнула надежда, что она слышала выстрелы и теперь уедет. К югу находились ранчо. Может быть, ей удастся добраться до одного из них, если убийца не нападет на нее по дороге. Он взял ее с собой и не смог защитить — именно об этом он предупреждал и именно этого опасался. Теперь он, скорее всего, умрет. Пуля, наверное, попала в легкое. При покашливании Калл чувствовал, что она, как орех, сидит внутри него. Калл понимал, что ему не следовало показывать, что он добрался до своей винтовки. Это была еще одна его ошибка. Теперь почти не приходилось надеяться, что убийца обнаружит себя, а если и обнаружит, то поразить его, стреляя одной рукой, будет крайне трудно.
Он провалил все дело окончательно, и вся вина лежала только на нем. Капитан давно уже нутром чувствовал, что за ними следит кто-то настолько умный, что от него, руководителя экспедиции, требуется бесконечная бдительность. Но потерянные ковбоями лошади — явление довольно обычное в этих краях — настолько отвлекли его внимание, что он забыл обо всем и выехал навстречу беде.
И теперь умный парнишка, стреляющий из-под стреноженной лошади, сделал то, чего не удалось ни одному из его противников за четыре десятка лет. Он сразил его, и сразил основательно. Наверное, только оступившаяся лошадь помешала ему вогнать пулю в сердце. Хотя он промахнулся совсем ненамного, если вообще промахнулся. Возможно, что кровь у него фонтанирует прямо из сердца.
Однажды Калл уже был ранен. Ту пулю выпустил в него апач, когда капитан собирался переправляться через Пекос с телом Гаса на обратном пути из Миле-Сити, где скончался его друг. Но та пуля просто застряла у Калла в боку, не зацепив жизненно важных органов. Она досаждала ему временами, но капитан не считал это серьезным ранением и даже не побеспокоился, чтобы извлечь пулю. Апач стрелял с большого расстояния, и пуля была уже на излете, когда попала в него. Она не помешала ему переправиться через реку и похоронить Гаса там, где он хотел.
Теперь же Калл знал, что ранен серьезно, и вряд ли ему повезет остаться в живых. Он не рассчитывал на это и даже не стал бы беспокоиться по подобному поводу, если бы знал, что сможет убить Джо Гарзу прежде, чем умрет. Он чувствовал, что должен убить его. Это был единственный способ, чтобы хоть как-то защитить Лорену. Да и не только ее. Были еще Пи Ай, Брукшир и Планкерт, о которых тоже надо побеспокоиться. Легкость, с которой Джо Гарза, если только это был он, заманил его на дальность прицельного выстрела, и уверенность, с которой он стрелял, оказались для капитана неожиданными. Хотя ведение огня из-под лошади было старым-престарым трюком, которым индейцы пользовались постоянно. Калл нещадно ругал себя за бездумность, с которой принял обычную приманку за лошадей, отбившихся от табуна. Но он знал, что ругай себя хоть год, а реальность все равно останется реальностью и будет заключаться в том, что кто-то — скорее всего, Джо Гарза — легко перехитрил и ранил его, и по всей вероятности, смертельно. Но хуже всего то, что совершенная им ошибка обернется против тех, кто полагается на него. Она может обернуться и против Лорены, и против Пи Ая, и остальных тоже.
Капитану вдруг пришла в голову мысль, что выманить его из лагеря могли Мокс-Мокс и чироки Джимми Камса. Может быть, это Джимми Камса стрелял из-под стреноженной лошади? Но затем эта версия показалась ему маловероятной. Мокс-Мокс, как и большинство уголовников, был беззаботным и ленивым. Он разбил лагерь на открытом месте и не выставил караула. Его действия не отличались ни ловкостью, ни расчетом.
Скрюченный за кустом полыни с бездействующей рукой и такой же ногой, Калл чувствовал, что ему во что бы то ни стало надо покончить с убийцей, пока его самого не настигла смерть. Рана в груди давала о себе знать, хотя кровотечение несколько замедлилось. У него, возможно, есть еще час времени, а может, и больше, но ненамного.
Калл пришел к выводу, что его противник не Мокс-Мокс и не чироки. Они сбежали и будут продолжать бежать. Но был кто-то другой, кто следовал за ним по пятам, ждал его, пока он был в Форт-Стоктоне, а затем опять взял их след, когда они с Лореной выехали из города. Именно ощущение преследования вызывало у него такую боль в спине. Калл был уверен, что это так. Но еще никогда не бывало, чтобы, сделав петлю, капитан не заставал преследователей врасплох. К тому же среди преступников редко попадались такие, которые были бы способны три дня прождать на морозе за городом, пока их жертва не двинется в дорогу. Большинство преступников действовали под влиянием момента. Они редко планировали свои действия, а если и планировали, то при малейшей помехе бросали свои замысли. Многие невинные граждане лишались жизни только из-за того, что налетчик во время ограбления банка, едва завидев кого-нибудь из помощников шерифа, тут же открывал стрельбу. Убитым редко оказывался один помощник. Как правило, такая же участь постигала пожилых леди, судачивших с кассирами, пли торговцев, избравших неудачное время, чтобы сделать вклад.
