Его ковбои, конечно, продолжали носить пистолеты, заявляя, что они нужны им против змей, но на самом деле лишь немногие из них могли попасть в гремучую змею даже с близкого расстояния.

Гуднайт полагал, что их заставляет носить пистолеты тоска по прошлым временам. Им не хотелось расставаться с ощущением того, что они все еще живут на Диком Западе. Это была безобидная ностальгия, и до тех пор, пока они не причиняли вреда себе или скоту, он не запрещал им носить оружие.

Но Панхандл больше не был Диким Западом. Ковбои могли играть и красоваться пистолетами сколько угодно, приспосабливая их к обыденной жизни и тренируясь в быстром выхватывании своих игрушек. Но все дело заключалось в том, что они были пастухами, а не боевиками, и не дай Бог им столкнуться на своем пути с настоящим убийцей из тех, что когда-то можно было встретить на каждом шагу в этих краях. Если такое произойдет, любой из его ковбоев будет убит. Работа с арканом, клеймение и погоня за отбившимися лошадями не готовили их к таким встречам.

Гуднайт чистил винтовку, смазывал кольт, а из головы у него не выходила Лорена, молодая учительница, отправившаяся на поиски своего мужа, который, в свою очередь, отправился по его настоянию на помощь капитану Каллу. Гуднайту не нравилось это дело, не нравилось до такой степени, что он не спал уже три ночи. Если бы Мэри была дома, с ней бы случилась истерика, узнай она, сколько он сжег керосина в лампе на кухне.

Как ни прискорбно, на Западе все еще были лихие люди и огромные необжитые просторы, где они могли развернуться. Местность между Пекосом и Джилой все еще была преимущественно ничейной. Ее необжитость, как магнит, притягивала к себе убийц, и, по крайней мере, двое таких орудовали на ней уже сейчас. Мокс-Мокс, скорее всего, был мелким бандитом с кучкой конокрадов в качестве компаньонов, но именно он бросил в костер четверых ковбоев и сжег их заживо возле Пуэбло в штате Колорадо. И был намерен проделать то же самое с Лореной.

Гарза хоть и не отличался такой патологией, как страсть к сжиганию людей, но тоже был закоренелым убийцей, беспощадно расправлявшимся с каждым, кто попадался ему на пути.

Гуднайту было не по себе от этих мыслей. Он сделал серьезную ошибку, когда набросился на Пи Ая у кузнеца. Он был слишком прямолинеен и вел себя так, как будто все оставалось таким, как прежде. А Лорена между тем перестала быть проституткой, и ее мужу тоже не надо было оставаться техасским рейнджером. Если бы не встреча у кузнеца, эти двое людей — гордость их округи — были бы сейчас дома со своими детьми и занимались собственными делами: муж — хозяйством, жена — школой. И, что важнее всего, оба были бы в безопасности.

А теперь об этом не могло быть и речи. Сейчас они находились посреди пустынного Пекоса, где также разгуливали Мокс-Мокс с молодым Гарзой.

Может быть, Вудроу Калл сможет устранить их. В свое время он ликвидировал немало бандитов и довольно серьезных. Но он не вездесущий и не может творить чудеса. Он всего лишь человек, пытающийся в одиночку найти двоих убийц среди огромной страны.

Гуднайт предполагал, что ему никогда больше не придется брать в руки оружие. За последние двадцать лет у него не было ни одного серьезного столкновения с преступниками. Он считал, что такого рода конфликты ушли в прошлое. А уж у Мэри не оставалось никаких сомнений в этом. Если бы она была дома, он не смог бы даже почистить винтовку без скандала, и притом шумного. Мэри верила в профессионализм: скотоводы должны растить скот, банкиры ворочать деньгами, рейнджеры иметь дело с преступниками, а жены вести домашнее хозяйство без вмешательства со стороны мужей.

Но Мэри не было дома, и она не могла остановить его. Впрочем, это никогда ей не удавалось, когда он считал, что должен сделать дело.

— Тебя, я вижу, не остановят ни гром, ни молния, — заметила она однажды, когда он собирался в непогоду отправиться в Колорадо.

Погода опять была неблагоприятной, но Гуднайт никогда не позволял ей вмешиваться в свои планы. Никто из живших в прерии не мог позволить себе такой роскоши, если собирался добиться результата.

В четыре часа утра Гуднайт повесил на пояс пистолет, прикрепил к седлу винтовку и пошел в загон ловить коня. С неба опять сыпал мокрый снег. До рассвета оставалось еще три часа, но он не мог усидеть на месте. Он решил ехать и вскоре был готов отправиться в путь.

На кухне в ночлежке горел свет. Мули, несмотря на все свои недостатки, не был ленив. Он уже был на кухне и начинал готовить завтрак для ковбоев, из которых проснулся только мастер Уилли Баском. Зевая во весь рот, он сидел на своей койке и пытался натянуть задубевшие сапоги.

— Завтрак не готов, я только что встал, — заявил Мули, как только Гуднайт переступил через порог.

— Поджарь немного бекона. Мне надо ехать, а я не люблю делать это на пустой желудок, — попросил Гуднайт. — Надеюсь, это не слишком нарушит твой порядок.

— Я обычно жарю бекон в последнюю очередь, но полагаю, что вы здесь босс, — отозвался Мул и.

— Последний раз вроде я выдавал тебе зарплату, — подтвердил Гуднайт и сам налил себе кофе, поскольку Мули не удосужился сделать это. Вскоре на сковороде шипел и потрескивал бекон. Подошел Уилли Баском и взял предложенную ему кружку кофе. Сапоги он натянул, но был не рад столь раннему подъему.

— Я думал, что мы начнем клеймить не раньше завтрашнего дня, — протянул он. — Наверное, я просчитался на день.

— Нет, мы клеймим завтра, — сказал Гуднайт. — Я не люблю уклоняться от работы, но это всего лишь клеймение, и вы справитесь сами.

— А почему бы и нет, — согласился Уилли Баском.

— Куда вас несет в такую погоду? — спросил Мули, как все повара, страдающий любопытством. Он вовсе не считал, что вмешивается в чужие дела, он просто не признавал существование каких-либо дел, которые бы не касались его.

— Я еду охотиться на волков, — сообщил Гуднайт, покончив с беконом и допив кофе. Ковбои только начинали выползать из своих постелей.

— Бисквиты будут готовы через несколько минут, — сообщил Мули. — Вы можете подождать и еще немного поесть — все равно в такой темноте нельзя разглядеть волка.

— Нет, обойдусь без бисквитов, — ответил Гуднайт.

Несмотря на непогоду, ему не терпелось отправиться в путь. Под седлом у него стоял его лучший конь, крупный чалый по кличке Лэси. От попоны на коне шел пар от таявшего на ней снега.

— У него при себе пистолет, — заметил Мули, когда Гуднайт вышел. — Больше я не стану предлагать ему бисквиты, если он будет вечно спешить.

— Я уже пять лет не видел его с пистолетом, — удивился Уилли Баском.

Когда ковбои закончили завтракать, Гуднайт проехал на юг уже много миль. Снег усилился, но он не замечал его, слишком занятый своими мыслями.

В Охинагу Мария пришла на окровавленных ногах. От железной дороги, по которой поезд увез семерых женщин на восток, ей пришлось идти босой. Кондуктор вначале не хотел брать их, но потом сжалился и не оставил женщин умирать на морозе.

К тому времени ботинкам Марии пришел конец. Мокрый снег и острый лед сделали свое дело, и они развалились. Мария разрезала мешок, в котором несла вяленое мясо, и обмотала им ноги, но мешковина была тонкой и износилась после нескольких миль пути.

Дальше Мария шла босиком, стараясь обходить кактусы и как можно меньше резать ноги об острый лед и камни. Еда кончилась у нее через три дня пути. После железной дороги она не встретила ни одной живой души.

Кондуктор предложил подбросить ее до Форт-Уэрта. Какая ему разница — одной женщиной больше или одной меньше? Он сказал, что она дура, если собирается идти в Мексику в такую непогоду. Мокс-Мокс только что похитил двоих детей на ранчо возле Комстока и может оказаться где угодно. Он может появиться со своими людьми в любой момент и схватить ее. Ходили слухи, что он уже сжег детей — девятилетнего мальчика и шестилетнюю девочку. Если Мария окажется в его руках, ей придется несладко.