Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Уэсли Хардин вдруг вскочил из-за стола и что было мочи саданул Хергардта пистолетом по виску. Удар оказался точным. Хергардт рухнул как подкошенный прямо за стулом Джимми Камса. Разъяренный взгляд Хардина впился в Мокс-Мокса. Джимми Камса уже было выхватил свой пистолет, но в последнее мгновение передумал, решив, что это было бы неразумно с его стороны.

— Как будто быка завалил. Надеюсь, что пистолет остался цел, — произнес Хардин, к которому опять вернулось спокойствие. Он осмотрел пистолет, взвел курок и вновь положил перед собой на стол. — Каллу не удавалось схватить Селезня, но меня он прихватывал пару раз, когда у меня были драчливые времена. Я, правду сказать, был довольно несносным в свое время. Потом Калл поехал и вздернул братьев Саггсов там, в Канзасе. Саггсы были такие же пакостники, как и ты, если не хуже.

— Ты еще узнаешь, какой я пакостник, пес шелудивый! — ругнулся Мокс-Мокс, уставший от оскорблений. Кроме того, все это слышал Джимми Камса, и Мокс-Мокс вынужден был отвечать, чтобы тот не решил, что его босс боится знаменитого мокрушника.

— Ах да, ты поджариваешь кое-каких цыплят, которых стаскиваешь с поездов время от времени, — усмехнулся Хардин. — Думаю, что в большинстве своем это всего-навсего жирные янки. Ты можешь зажарить их хоть сотню, на меня это не произведет впечатления.

Гневная реакция Мокс-Мокса лишь веселила Хардина.

— А что на тебя произведет впечатление? — спросил. Джимми Камса. Он чувствовал, что Мокс-Мокс скоро не выдержит, и хотел выяснить для себя несколько вопросов прежде, чем начнется побоище.

— Ну что ж, у тебя три проблемы, — не отвечая, заключил Хардин. — Джо Гарза, Чарли Гуднайт и Вудроу Калл. — Можешь брать их в любом порядке, как тебе нравится. Но когда убьешь хоть одного из троих, возвращайся сюда, и я покупаю выпивку тебе и всем твоим дерьмовым мексиканцам.

— Ты думаешь, мы не сможем, да? — спросил Джимми.

— Да, думаю, — ответил Хардин. — Вы просто куча недоносков.

— Про нас писали в газетах, — пытался защититься Джимми. — Газеты говорят, что на всем Западе нет хуже бандитов, чем мы.

Его самого стало раздражать отсутствие всякого уважения со стороны Уэсли Хардина.

— Полагаю, вы хотите, чтобы я согнулся перед вами в поклоне, потому что про вас написала какая-то вшивая газетенка, — проговорил Хардин. — Да такие, как вы, стоите грош за кучу в базарный день, и мне наплевать, что там пишут в газетах. Если хотите сидеть здесь и выпивать, делайте это тихо. Может быть, тогда я не зашибу больше никого из вас, как зашиб этого болвана.

— Нет, если нам тут не рады, мы уйдем, — сказал Мокс-Мокс, вставая из-за стола. — Когда я вернусь, я принесу тебе три головы, и тогда вам придется извиняться за свое грубое поведение, мистер Хардин.

Хардин изучал свои карты и не удостоил его взглядом.

Мокс-Мокс подождал немного, но Хардин, казалось, забыл об их существовании.

— Почему бы нам не вернуться и не прибить его? — спросил Джимми Камса, когда они вышли из салуна. Лошади застоялись. На грязном снегу дымилось несколько куч помета. Педро, Пеон, Мануэль и Отерос — все были пьяны. Они сходили за задворки салуна и угостились спиртным из подсобки Патрика О'Брайена, опорожнив по бутылке на брата.

— На Хардина надо смотреть как на чокнутого, — ответил Мокс-Мокс. — Иметь его живым — все равно, что иметь еще одну пушку. Она может убить любого в любой момент. Если Калл забредет сюда, Хардин может за нас прикончить его. То же самое он может сделать с Гуднайтом.

— Я думал, ты хочешь прикончить Гуднайта собственноручно, — проговорил Джимми.

— Правильно. Но если Уэсли Хардин сделает это первым, я не стану писать в штаны.

— Я думал, ты хочешь сделать это сам, — повторил Джимми.

Мокс-Мокс взял свою лошадь и ушел. Он завел ее за салун и тоже угостился двумя бутылками виски Патрика О'Брайена. Пока он расправлялся с ними, на крыльцо вышел сам Патрик и поднял руку.

— Это уже шесть бутылок, за которые ты должен мне. Четыре выпили твои люди. Я продаю виски с заднего хода.

— Полагаю, это очень удобно, — сказал Мокс-Мокс и отдал деньги. Ему не хотелось портить отношения с ирландцем. Он знал, что обижать содержателей салунов — последнее дело.

Более важная причина, по которой Мокс-Мокс завел свою лошадь за салун, заключалась в необходимости найти что-нибудь такое, что позволило бы ему сесть в седло, не подпрыгивая на глазах у всех, как обезьяна. Это он тоже нашел — небольшой осколок песчаника фута в два высотой. Обычно он использовал пригорки, чтобы достать до стремени, и всегда помнил, как неловко быть коротышкой.

Когда Мокс-Мокс вернулся из-за салуна, все его люди сидели на конях, кроме Хергардта, который только что выполз из дверей и, сев на снег, затянул немецкую песню. Эту песню он затягивал всегда, когда ему было плохо. Ухо, в которое его съездил Хардин, было в крови.

— Вставай, Гардт. Мы едем ловить мексиканца, — сказал Мокс-Мокс.

Хергардт неуверенно встал на ноги, но тут же грохнулся навзничь, не успев ступить и шага к своей лошади.

Мануэлю с Отеросом удалось поднять его на ноги, но Педро Джонсу и Джимми Камса пришлось помогать им, чтобы забросить его на коня. Хергардт схватился за повод, но тут же выронил его, и Педро Джонсу пришлось вести его лошадь.

Когда Мокс-Мокс выезжал со своей семеркой из Кроу-Тауна, прутья мескита от жилища старой Найче все еще тлели. Все так же каркали вороны и дул холодный северный ветер.

4

Брукшир целый год проучился в Принстонском колледже. Он был недостаточно башковитым для этого и знал, что он недостаточно башковит, зато его мать была достаточно амбициозной, чтобы вознамериться сделать из него ученого мужа. Она сшила ему хороший костюм, чтобы хоть немного скрыть его простоту, наскребла денег и отправила учиться.

Они были небогаты, но его отец имел приличную работу на железной дороге. Он был мастером в паровозном депо Куинса. Тогда еще это депо не принадлежало полковнику Терри.

Брукшир продержался в Принстоне всего год. Даже его мать была вынуждена признать печальный факт отсутствия у него достаточного количества мозгов. Впоследствии она вспоминала о провале своего сына в Принстоне только в самые горькие моменты, которые наступили в ее жизни после того, как она обнаружила, что его отец, как и полковник Терри, имеет припрятанную в Куинсе любовницу.

Пересекая Рио-Кончо с капитаном Каллом и помощником Планкертом, Брукшир не случайно вспомнил Принстонский колледж и задумался о нем. Ветер все крепчал, а снег превратился в ледяную порошу, которая жалила его лицо, как стая пчел.

В Принстонском колледже они много говорили о цивилизации. Само собой разумеется, что посещающие колледж относили себя к ее носителям. Нью-Джерси, где находился колледж, тоже считался цивилизованным местом, однако Брукшир не часто вспоминал цивилизованные ландшафты Нью-Джерси и цивилизацию вообще, пока не оказался посреди колодной Рио-Кончо с капитаном Каллом.

До сего времени цивилизация для него была всего лишь вычурным словом, которое любили смаковать проповедники, профессора и политики. Теперь она больше не была для Брукшира пустым звуком. Она была тем, что он оставил позади, и воплощала собой мягкие постели, газовые обогреватели и уютные кирпичные дома, защищавшие от ветра. Она воплощала также мясо, нарезанное ломтиками хорошо обученным мясником и приготовленное его женой Кэти, которая теперь умерла и оставила его без своих бифштексов.

Ничего из того, что профессора в Принстоне могли бы назвать цивилизацией, не существовало на Рио-Кончо. Более того, на всем пространстве, где они находились, не было ни единого живого существа, кроме них. В Чиуауа на них хоть таращились старухи, закутанные в пыльные шали. Здесь же были только камни, небо и ветер. Когда наступала ночь, им по часу приходилось собирать редкие хворостинки, чтобы разжечь маленький костер.

В ночь, когда налетела пурга, было так холодно, что даже капитан Калл не пытался притворяться спящим. Они сгрудились возле костра, стараясь сохранить огонь. Временами порывы ветра были такими, что едва не уносили с собой все пламя.

64
{"b":"150331","o":1}