— Может… — я скинула сумку с плеч. Теперь я могла обвести сои руки вокруг его шеи.

Его голубые глаза смотрели на меня. Мне было приятно. Я уже ничего не видела, кроме его лица. Внутри меня всё трепетало. Это было прекрасное ощущение. Моё лицо приблизилось к его. Я чувствовала его дыхание. Оно было быстрым. Он поцеловал меня…

Я чувствовала, как снова вспыхнули мои щёки, но мне было приятно. Мне хотелось, чтобы это ощущение длилось вечно. Это тепло, которое разливается по моему телу, эти губы… Но я не я, если опять что-то пойдет не так. Я случайно укусила его губу. Микки отпрянул. У него шла кровь. Сзади, у своего дома стояла Эрн. Эрн?!

Микки резко обернулся. В это мгновение Эрн стало плохо: она пошатнулась и вскрикнула, потом она упала. Я не могла на это смотреть просто так — я подбежала к Эрн. Из носа у неё текла кровь, и она не успевала её вытирать.

— Что ты делаешь?! — сказала она.

— Я тебе помогаю! — крикнула я и достала платочек из кармана. Эрн взяла его и начала вытирать кровь.

— Я не про это! Ты что с ним делала?! — возмутилась она.

— У тебя идет кровь, Эрн! Тебе нужна скорая!

— Нет! Зачем ты с ним целовалась?! Зачем вы вообще с ним общаетесь, Эни?! Он плохой! От него идет зло. В его присутствии мне становится плохо, Эни!

Я обернулась назад, но Микки уже не было.

— Да мало ли по какому поводу у тебя пошла кровь из носа! Микки нормальный! Это ты себе навязываешь, Эрн! — кричали мы друг на друга.

— Расстанься с ним, Эни! Он худшее, что могло быть в твоей жизни!

— Ты не знаешь о моей жизни ничего, Эрн! Ничего! Ты не знаешь, что было и есть самое худшее в моей жизни! — Эрн начала плакать, да и я тоже. Не думала, что до такого может дойти.

— Пожалуйста, не встречайся с ним. Я тогда возьму все свои слова обратно. Я знаю, что тогда в галерее я наговорила много плохого. Но Эни, умоляю… — шепотом сказала Эрн.

— Твой Дон Браун ещё хуже, Эрн! Я видела его, вчера видела! Эрн, он хотел меня убить, и у него бы это получилось! Это он убил Джонни и её мать! Он намного хуже Микки! — кричала я.

— Ты врешь! — плакала Эрн.

— Нет… Он вернулся.

— Что ты несешь? Как он мог вернуться?! Он умер! Его нет в живых! И как он мог убить?! Ты сама сказала, что тот человек ничего Джонни не делал!

— Но он сказал, что убирает всех свидетелей… он хотел и меня убрать в том числе…

— Он ведь умер, — плакала Эрн.

— Эрн, я не хочу, чтобы мы опять ссорились… Ты первый человек после бабушки, которому я безоговорочно могу доверять. Пока мы с тобой не общались, со мной столько произошло! И я ни с кем не могу поделиться. Только ты… Только ты была со мной с самого начала. Эрн, давай мириться! — представляю, как выглядела эта картина. Я и Эрн лежали на земле и плакали. В тот момент я надеялась, что нас никто не слышит и тем более не видит.

— Да, Эни. Тогда я про тебя наговорила плохое, но знай, я так никогда не думала. Просто на меня накатила волна. Прости меня, пожалуйста! — она крепко сжала меня в своих объятьях, и я сделала тоже самое в ответ.

Моя подруга, моя первая настоящая подруга! Я знала, что никогда не смогу оставить её — слишком много событий нас связывало. Но я и знала то, что теперь мне не суждено было общаться с Микки. Эрн становилось в его присутствии плохо. Я это заметила. Я не знала, как я справлюсь с той силой, которая тянула меня к голубоглазому блондину. Но мне нужно было — я просто не могла оставить Эрн, просто не могла.

Спустя час мы уже сидели у Эрн дома. Я рассказала ей всё, что произошло со мной в её отсутствии. И она выслушала меня. Она не знала, что сказать, но видно было, как она волнуется. И хуже всего ей было слышать о Доне. Она отрицала, она не могла во всё это поверить, но я ей рассказывала всё в мельчайших подробностях. Я описывала внешность, одежду Дона, то, как они были похожи с Леоном. Всё. Эрн меня не понимала: не понимала, как могла моя бабушка оставить мне записку; не понимала, как Микки мог быть с ней знаком. Она постоянно спрашивала о моих друзьях в детстве. Она интересовалась, не видела ли я в 10 лет мальчика, похожего на Микки. Но всё было впустую. Из тех воспоминаний у меня остались только бабушка и папа. Но больше конечно бабушка, а особенно её смерть. Мне было очень сложно это вспоминать — все те эмоции снова вспыхивали. Мне было больно, но я терпела.

На улице стало темнеть, и я собралась домой. Эрн сказала, что завтра похоронят мать Джонни, и что мы обязательно должны будем прийти. Мне не хотелось присутствовать на похоронах, но отчим Джонни нас просил, просто умолял. Он сказал, что когда мы принесли дневник, когда миссис Эльс наконец-то прочитала его, она просто светилась. Видеть записи живой дочери, адресованные ей, её пожелания. Он сказал, что тогда она впервые была такая счастливая после смерти Джонни. Она сказала, что теперь обязательно заведет второго ребенка…

Мне было ужасно жалко эту семью — она так быстро развалилась. Особенно мне было жалко мать Джонни. Она не успела насладиться счастьем. Но я уверенна, что сейчас она счастлива! Она ушла к своей дочери и к своему первому мужу. Пусть и не на земле, но они теперь вместе, навсегда.

В таких размышлениях я направилась домой. Свет горел как всегда, только в библиотеке. Что можно было читать изо дня в день?! Я не знала, делал ли он так до моего приезда, но выглядело это очень странным.

— Леон? — крикнула я на весь дом. Но ответа не было.

— Ты тут? — ещё раз спросила я, но, как и в первый раз, ничего не услышала в ответ.

Он что вздумал со мной шутить? В другой бы день я просто прошла бы в свою комнату, не интересуясь о местонахождении переводчика, но не сейчас, когда по городу ходит тот, кто пытался убить меня. Тем более в тот раз его прогнал Леон, и у меня было предчувствие, что теперь этот убийца будет следить за нами. Мы ему приглянулись.

Я поднялась на второй этаж. Дверь в библиотеку была открыта. Оттуда струился свет. Леона не было, хотя обычно он сидит за столом. Я прошла в комнату.

— Леон? — но ответом мне была тишина.

Я прошла за стеллажи с книгами. Там уже было темнее, свет от лампы туда почти не доходил. Но я никого не видела. Я стала рассматривать книги: энциклопедии, романы… Здесь было всё, что только можно представить. Одни книги были в старых переплетах, другие же были совершенно новые. Я смотрела авторов, некоторые книги я вытаскивала, чтобы прочитать предисловие, но свет был не ярким и, чем дальше я шла, тем меньше его сюда попадало. Он сквозь землю провалился что ли? Леона не было! Меня это сильно напрягало.

Тут свет погас, так неожиданно, что я не успела вздрогнуть, как по телу пробежался холодок. Такое ощущение, что я попала в ловушку. После того вечера, когда я встретила Брауна, для меня даже день казался страшным, особенно если вокруг никого не было. Напряжение росло, и я стала мелкими шажками отступать назад, чтобы видеть проход между стеллажами. Глаза сильно болели, потому что разглядеть что-то в темноте, без всякого освещения, стоило немало сил.

Я уже почти дошла до стены, как тут моя спина уперлась во что-то. И это точно была не стена.

— Эни? — послышался знакомый голос над ухом.

— Ты меня напугал до смерти! — крикнула я, разглядев своего переводчика.

— Что ты тут делаешь? Что с тобой? — Леон стоял, оперевшись на книги. Лица не было видно, но я чувствовала, что что-то не так.

— Что-то мне не по себе… Где свет? Лампочка перегорела?

— Я тут… Тебя проводить до комнаты?

— Нет, — отрезал Леон.

— Что ты делаешь здесь целыми днями? Ты постоянно носишь какие-то книги… зачем? Тебе этих мало? Леон?! — но он меня не слушал. Он взял какую-то книгу с полки и направился к выходу. Я стояла где-то минуту, пытаясь понять, что сейчас произошло. Он не дал мне ни одного ответа. Это похоже на Леона, но не настолько.

Я пошла в свою комнату. Здесь опять было холодно, как всегда. Этот дом вообще отапливался? Ноги уже замерзли. Я сняла верхнюю одежду и легла под одеяла. Уроки? Мне сейчас было не до них. Раньше мне никогда не было так страшно, как сейчас. И было ли бы мне так, если тогда я не увидела Дона? Если бы не видела его зловещих глаз, которые точь-в-точь как у переводчика? Может… нет. Это просто ужасное совпадение во внешности. И оно было действительно ужасным! Я не хотела, чтобы этого убийцу кто-то видел. Вот так в лицо. Потому что все подумают на Леона, непременно. А мне только этого не хватало.