Бабушку похоронили без меня. Мать не хотела видеть меня на её похоронах. Я сидела дома. Я очень хотела проводить Сьюзи в ''последний путь''. Но слова матери — закон, даже папа не смел ей противиться. Да и врачи не хотели отпускать меня. Маленькой девочке нечего было делать на похоронах бабушки. Это еще больше подпортит её психику. Спасибо им за это, с тех пор меня стали считать истеричкой…

С того дня моя жизнь изменилась. Я была ещё ребенком, но я уже успела пережить самое большое горе в жизни. Я стала замкнутой. У меня не было друзей. Папа всё реже стал появляться дома. Теперь я точно осталась одна.

Я жила в богатой семье, в огромном доме. 12 комнат, два этажа с сауной. Сзади во дворе был свой бассейн, терраса, маленький сад, качели. Всё, что нужно семье. Признаться, вкус у мамы был отличным. Дом был оформлен превосходно. Его теплые и нежные тона радовали глаз. Мне он нравился, пока не умерла бабушка. Потом всё изменилось.

Я жила в небольшой комнате. В ней стояла старая кровать и новый стол, который купил мне отец на день рождения. В комнате были старые обои, очень тусклого зеленого цвета и окно, которое выходило на наш двор. Мне эта комната никогда не нравилась. Ковер на полу пахнул сыростью, шторы еле держались на той тонкой веревочке. На столе была лампа и тетрадки с книжками. Также в моей комнате был старый шкаф. Он был большим, очень большим. Он был из резного дерева. Он наверно единственный, кто хоть как-то украшал эту комнату.

Можно сказать, моя комната была похожа на чулан, она и была как раз самой тёмной, и в ней хранились какие-то коробки, в которые я никогда не заглядывала. Но мама сказала, что эта комната раньше была её ''офисом''. Я не поверила. Она никогда бы не стала работать в тесноте и мраке.

За два года после смерти Сьюзи мы с папой стали хорошими друзьями, и это раздражало мою мать. Она всячески пыталась нас с ним поругать. Она постоянно посылала его в командировки, для всяких дел, связанных с ресторанным бизнесом, который перешел от моего деда к маме. Я оставалась одна в этом огромном доме.

13 числа, когда мой отец был в командировке, к нам пришёл курьер, молодой человек, лет 25. Он ни с кем не здоровался, будто знал нас уже тысячу лет. Он был слишком худым, невзрачным и совершенно равнодушным к жизни. Говорил он с акцентом. Я вообще удивилась, как его могли взять на такую работу. Да и вел он себя слишком распущенно. Это не его дом! Я села на верхние ступеньки, чтобы подслушать по возможности их разговор, хотя раньше я себе такого не позволяла.

Он позвал мою мать, что меня очень сильно удивило. Вот так вот просто, без особых проблем даже я не могла её звать. Он был тут пару раз, и то не заходил внутрь дома! Мама вышла на его позыв, и они вместе прошли в дом. Меня это заинтересовало еще больше.

Я тщетно пыталась прислушаться — двери кухни были закрыты, а спускаться — это значит выдать себя. Я не хотела сегодня опять ругаться с Анной.

Прошло около получаса, когда я наконец-то услышала шаги. Я встрепенулась и поднялась выше, чтобы мать не могла ничего заподозрить. Курьер, ни слова не сказав, вышел из дома. Мама после его ухода с воплями кинулась на меня. Я испугалась такой реакции, но не бросилась в комнату. Я просто ждала, пока она не выговорится, как всегда… Но она говорила на счёт моего отца, и я не понимала её:

— Ты, Энге! Я так и знала, ты убила его! Ты не хотела, чтобы он остался со мной! Он уделял тебе больше внимания! С тех пор, как появилась ты, я уже потеряла двух близких мне людей! Я ненавижу тебя! Конан… — мама плакала, но я не чувствовала ни капли сожаления в её голосе, будто это всё было наиграно.

В тот момент у меня предательски сжалось сердце. Мамин тон был другим. Раньше она с раздражением кричала на меня, теперь с какой-то досадой. Я не понимала её чувств. Я не понимала, что она там говорила про папу.

Мама подхватила меня и потащила на ''чердак'', я еле успевала перебирать ногами за ней. Она выхватила из ножен на стене шпагу (эти шпаги нам привез папа; мне они всегда нравились, их рукоятки были позолочены, и с каждой стороны в них был вставлен драгоценный камень; эти шпаги были нашим достоянием).

Тут я поняла, что сейчас она сделает мне слишком больно, так как шпаги были настоящими, и их края были очень острыми. Я не на шутку перепугалась. Мама замахнулась на меня шпагой, не дотащив меня на лестничную площадку. Одна её нога стояла на ступеньке, а другой она прижала мне руку. Я не могла дышать, страх сдавил мои легкие в маленькие шарики. И я сделала то, о чем буду жалеть потом всю свою жизнь. Я думала, что смерть бабушки всё изменила, но это оказалось неправдой. То, что сейчас сделала я, настолько изменило мои планы на будущее, что обратного пути уже не было…

Освободив ноги, я толкнула Анну с такой силой, что она покатилась с огромным грохотом вниз. Шпага в ту же секунду упала рядом со мной. Я не стала смотреть вниз — на то, как мама падала. Я застыла, смотря себе под ноги. Я отказывалась думать, дышать, моргать. Внутри меня оборвалась какая-то нить. Я всегда говорила, что с мамой у нас нет ничего общего, но не сейчас. Я не хотела, чтобы она умерла.

Я почувствовала неприятный холод по всему телу, так как понимала, что я натворила.

В моей голове кружилась куча мыслей. И позитивными их нельзя было назвать. Если бы бабушка была жива, то я непременно побежала бы к ней и всё рассказала. Но здесь и сейчас была только я, мама и прислуга.

Я испуганно посмотрела вниз: она лежала в неестественной позе. Её голова лежала на ступеньках. Руки были раскинуты в стороны, из-за головы стало показываться красное пятно.

Я никогда не забуду эту картину. Я никогда не забуду, что я чувствовала в этот момент. Сердце стучало, будто в тисках: очень медленно и осторожно. На глаза стали наворачиваться слёзы.

— Что ты с ней сделала, говори, неужели она случайно упала с лестницы! Говори же! Ты что, язык проглотила! Твоя мать говорила, что ты 'ведьма'… - на меня орала наша повар. Она первая, кто подбежал к моей маме. Она услышала шум из кухни. Это была старенькая женщина, полная и немного сумасшедшая. Она любила сплетничать и особенно обо мне. Она подбежала ко мне (довольно быстро для старой дамы) и начала кричать. Она звала всех, кто был в нашем доме. Она стала отдавать приказы. Кто-то с ошарашенным видом убегал из дома, а некоторые просто стояли и смотрели на маму, на меня и на стоящую рядом со мной повара. Но я не говорила ей ничего. Мне было слишком плохо.

Она сбежала вниз, где уже собралась вся прислуга, которой стало интересно посмотреть на происходящее. Прислуги в нашем доме было предостаточно: каждая комната была под чьим-нибудь присмотром; люди весь день сновали по дому, вытирая пыль и расставляя вещи по разным местам.

Все они о чем-то говорили, шептались. Они косо глядели на меня, поняв, что я непременно ко всему этому причастна. Одна из женщин уловила мой взгляд и криво улыбнулась:

— Осторожно, дочь дьявола на вас смотрит!

Я посмотрела ей в глаза, в них играли чертики. И кто еще из нас дочь дьявола?

Я не любила всех этих людей. Мне казалось, что все они были в сговоре с моей мамой, потому что относились они ко мне слишком презрительно. Но я старалась не обращать на них внимания. Ведь мне не важно их мнение… Я была занята своими, не самыми хорошими, мыслями.

Кайли — это наша прачка, её я не сразу увидела среди кучи лиц, искривленных ужасом. Да и все они толпились не возле меня, а возле мамы, будто этим они ей могли помочь. Кайли подбежала ко мне и очень тихо, нагнувшись к самому уху, произнесла:

— Бегом иди в свою комнату и не выходи оттуда, пока не приедет твой отец. Я постараюсь их отвлечь от тебя.

Никто тогда ещё не знал, что всё это началось из-за письма. На вид, самое обычное — такие кучами приходят каждому. Но никто не знает, какую новость может принести такое письмо. Это может быть, как и поздравления, потому что ты выиграл приличную сумму в лотерее, так и известие о смерти. И вот самое последнее стало для меня ещё одним шоком.