«Пожилые женщины часто злоупотребляют помадой, — подумал Майкл. — В результате они выглядят неопрятно и нелепо».

— Что вы затеяли? — Маргарет взглянула на часы и нахмурилась. Все трое сейчас должны быть на работе. Все честные люди сейчас на работе.

Майкл сказал:

— Нам нужно поговорить, мама.

— И лучше не упрямься, — посоветовал Рики, — или Джо очень рассердится.

Все трое по очереди поцеловали ее в щеку, заходя в дом. Маргарет бесстрастно стерпела их поцелуи, не разнимая скрещенных на груди рук и подставляя щеку легким поворотом головы.

Майкл подумал, что мать отнесется к нему особенно прохладно, но в кои-то веки он рядом с ней не чувствовал себя беззащитным. Он прошел мимо нее, как тщеславный принц мимо подданной.

В конце концов, именно Майклу Джо признался в том, что случилось в Ревире, и намекнул, что банда Капобьянко могла сыграть свою роль в убийстве Джо-старшего. Именно Майкл уговорил братьев вместе разгадать эту загадку, не только с целью объединить их разнообразные таланты, но и потому, что посторонние люди, которые должны были найти убийцу Джо-старшего, потерпели неудачу, а главное, сдались. Именно Майкл внушил Рики мысль залезть в контору Капобьянко: изначальной целью было найти подтверждение намеку Мароллы, отыскать какую-нибудь улику, которая позволила бы связать Капобьянко с убийством отца. Имя Конроя в книге обнаружили случайно. Хотя, возможно, удивляться не следовало.

Семейство собралось на кухне за маленьким столиком, где помещались только четверо, поэтому раньше там ели, когда Джо-старший не мог присоединиться к семье за обедом или завтраком. Впрочем, глава семьи почти никогда не мог присоединиться к жене и детям за столом: рабочее расписание детектива — это отнюдь не «с девяти до пяти». А убойный отдел — худший вариант: Джо-старший порой не появлялся несколько дней, если преследовал преступника по горячим следам. Братья Дэйли считали этот стол своим — там можно было громко смеяться, засовывать в нос горох и отнимать друг у друга спортивные журналы. Столешница была цвета авокадо, с маленькими золотыми звездочками и фестончатой алюминиевой лентой по краям, как это бывает в закусочных.

Маргарет ввели в курс дела, опустив наиболее неприятные детали, и она как будто не открыла для себя ничего особенно нового. Муж погиб при загадочных обстоятельствах, а Брэндан Конрой — хвастун и политикан, но все-таки порядочный человек и старый друг. Она не верила, что Конрой продажен, — он всего лишь приспосабливается к обстоятельствам. Невозможно жить в этом городе, не запачкавшись. Тогда сыновья сообщили еще несколько подробностей. Ну и что изменилось? Ничего. Майкл не любит Брэндана, вот и все. Эти двое — как огонь и вода, но им придется найти общий язык. Это проблема Майкла, а не Брэндана и уж точно не Маргарет.

Но возникло и кое-что новенькое. Теперь возмущался не только Майкл. Он убедил Джо, что Брэндан — злодей. И Рики! Джо всегда был сговорчив — легкая добыча. Но Рики? Он, конечно, сущий ангел — но заботится только о себе. В детстве Рики стянул все четвертаки, которые копил Майкл, чтобы послать их голодающим детям Нигерии. Но теперь они, ее взрослые дети, все трое, ополчились на мать.

Майкл сказал:

— По-моему, ему тут не место.

— Господи, Майкл, мы ведь уже об этом говорили!

— Лишь до тех пор, пока мы не узнаем…

— Я и так все знаю. Я знаю Брэндана. С меня хватит.

— Он больше не может тут оставаться. Если я ошибаюсь, то сам попрошу у него прощения, когда мы разберемся. Но сейчас ему лучше убраться.

— Почему, Майкл? Потому что какой-то бандит знает его по имени?

— Да.

— Мама, — вступил Джо, — лучше сделай, как он велит.

Маргарет метнула на сына испепеляющий взгляд. Его-то кто спрашивает?

— Но это же Брэндан. Он всю жизнь был нашим другом, Майкл. Еще до того, как ты родился. Нельзя просто так взять и отвернуться от него. — Маргарет изо всех сил пыталась сохранить спокойствие.

— Скажи ему что хочешь. Свали все на меня. Скажи, что я спятил. Но я не хочу видеть его в нашем доме, не хочу видеть его рядом с тобой, до тех пор пока мы не разберемся.

Маргарет уклончиво покачала головой.

— Отец когда-нибудь говорил с тобой о Капобьянко?

— Нет. Дома он никогда не рассказывал о делах. Да и вообще, не любил много говорить, сам помнишь.

— Он когда-нибудь упоминал при тебе это имя — Капобьянко?

— Нет. Но с Эми они часто о нем говорили.

— С Эми? — Майкл пошатнулся.

— Ты же знаешь, какой была Эми. Если ей хотелось все знать, она не боялась спрашивать.

— Но чем она спрашивала отца?

— Ох, она вечно требовала от него рассказов. О полицейском департаменте, о том, о сем… Ничего особенного. Мы были одной семьей. Они просто болтали.

— Он снабжал ее информацией.

— Ну, я бы не стала так говорить…

Майкл покачал головой, рассеянно поднял руку, погладил лоб и ощутил под черепом, за толстой костью, первое смутное ощущение боли, похожее на дымку.

Он видел двух женщин.

Клэр, целеустремленная журналистка. «Двуногие крысы Уэст-Энда. Там заколачивают много денег. Для двуногих крыс деньги — это все равно что сыр. Надо найти сыр».

Разумеется, он увидел и Эми, вечером накануне убийства. Почему Брэндан Конрой убил Джо-старшего? Какой у него был повод? «У меня есть одно соображение…» Многозначительная улыбка. «Одно соображение». Разумеется, оно у нее было: Джо-старший разболтал о том, что творится в Уэст-Энде. Уэст-Энд нужно расчистить. Грядет Новый Бостон.

Под черепом нарастала боль, сосредоточиваясь в правой глазнице. На глазное яблоко как будто давила опухоль. Боль оплела нерв, как удав оплетает древесную ветку. Покуда еще слабая…

Майкл попытался ни о чем не думать, не волноваться. Нужно контролировать свое тело. Возможно, буря пронесется мимо, улетит к морю, не причинив вреда.

— Ты в порядке, Микки?

— Да. В порядке.

— По тебе не скажешь.

— Нам пора.

Все трое встали. Майкл ухватился за стол, чтобы удержать равновесие.

Рики схватил брата за плечо.

— Ты здоров?

— Да. — Майкл закрыл глаза.

Он владеет своим телом. Очистить мозг. Ослабить напряжение.

Но уже было слишком поздно. Боль угнездилась внутри. Тревога последних дней. Метания от одной зацепки к другой, ощущение, что разгадка близко. Майклу захотелось оказаться дома. Он не любил, когда окружающие видели его в таком состоянии. Это унизительная слабость — неспособность управлять собственным телом.

— Знаете что? — спросил он. — Может быть, мне лучше…

Никакой особой ауры на сей раз. Никаких галлюцинаций — ни плывущих очертаний, ни мозаики, ни ощущения чуда. Просто боль.

До него донесся голос Джо:

— Майк, отвезти тебя домой?

— Нет, я лучше немного полежу. Свяжусь с вами попозже. Простите. Ненавижу, когда так бывает… — Он заковылял к двери. — Ненавижу…

Позже, несколько часов спустя, в темноте раздался звук — легкий стук, как будто ветка барабанила в стекло. «Кульминация близка», — подумал Майкл. Боль сжимала его голову, точно в тисках. Внутри черепа что-то колотилось в такт пульсу. Майкл чувствовал — или ему так казалось — биение крови, несущей отравленные токи в мозг. Он ощущал ритмичное сокращение живота, как будто там вытягивался и сжимался огромный червь.

И снова он услышал этот звук. Уже тише. Ближе. Тук-тук-тук. Настойчивее, как будто ребенок стучит в стекло, требуя, чтобы его впустили. Тук-тук-тук.

Майкл лежал на боку неподвижно и прислушивался, но сигнал был слабый.

Тук-тук-тук.

Вот оно. Шаги.

Боль мгновенно утихла.

Тук-тук… Бам! Как будто распахнули дверь. Звук, прежде далекий и доносящийся извне, теперь звучал внутри его головы: тук-тук-тук-тук-тук…

Майкл видел бегущие ноги — близко, — черные ботинки полицейского, подошвы, шаркающие по тротуару.

Джо Дэйли-старший. Так быстро. Так близко. Щеки у него вздрагивают при каждом шаге. Куртка вздувается и опадает от ветра. Одной рукой он придерживает в кармане рубашки очки, записную книжку, сигареты, чтобы не выпали.