— Я что-нибудь придумаю.

— Ты что-нибудь придумаешь… — Губы Кэт искривились. С трудом удерживая рыдания, она поднесла руку к глазам, пытаясь собраться с силами. — Нельзя так поступать с нами, Джо. Нельзя.

— Кэт, да брось. Да, мы небогаты. Ты прекрасно понимала это, когда выходила за меня замуж. Я полицейский.

— Перестань. Пожалуйста, перестань. Я что-то не вижу, чтобы другие полицейские голодали.

— А я не вижу, чтобы они богатели.

— Зачем ты это делаешь, Джо? Тебе на нас плевать? Да? Мы тебя не волнуем?

— Наоборот.

— Тогда почему? Почему ты это творишь, Джо? Что будет дальше? Скажи, чтоб я знала, чего ожидать! Ты начнешь распродавать мебель? Однажды я вернусь домой и обнаружу, что телевизора нет? А как насчет кольца? Хочешь мое обручальное кольцо? Заложи его за пару баксов в ломбард и снеси деньги букмекерам! Знаешь что? Я не буду снимать кольцо на ночь, я его тебе не отдам! Что с тобой случилось, Джо? Господи, у тебя же семья. Что с тобой?

— Со мной все в порядке. Говорят тебе, я все улажу.

— Ты не забыл, что у тебя сын?

— Я не забыл, что у меня…

— Джо-старший еще не успел остыть в могиле, а ты что творишь?! Ты должен быть хорошим отцом, а ты чем занят? Где-то пропадаешь, возвращаешься лишь затем, чтобы нас обворовать, и снова уходишь. О чем ты думаешь, Джо? Ты воруешь у своей семьи.

— Нет. Не делай из мухи слона. Мы всего лишь слегка выбились из бюджета, ничего страшного.

— «Слегка выбились из бюджета»! Слегка выбились. Ну по крайней мере ты не утратил чувства юмора. Мы слегка выбились из бюджета, Джо, ты прав.

— Я что-нибудь придумаю.

Кэт села на край постели.

Джо коснулся ее талии, где собралась небольшая складка.

— Хватит, Кэтлин. Говорят тебе, я все улажу. Не желаю больше слышать о деньгах.

— Убери от меня руки.

— Перестань.

— Джо, клянусь, если ты притронешься ко мне хоть пальцем, я его отрублю.

Джо убрал руку.

— Ты нас просто убиваешь, Джо. Убиваешь.

Городская больница «Бриджуотер»

Детектив возился с диктофоном, пытаясь вставить новую пленку. Когда наконец ему это удалось, он включил машинку и показал Уомсли оттопыренный палец.

Бобина завертелась. Детективы уже долго здесь сидели — шел второй день после признания Альберта де Сальво — и потому начали смотреть на диктофон, на то, как катушка, разматываясь, постепенно набирает скорость. Каждый из присутствующих посвящал долю своего внимания диктофону, не переставая следить за ходом допроса.

— Итак, давай поговорим о Джоанне Фини. Помнишь ее?

— Конечно.

— Хорошо, Альберт, тогда расскажи все, что помнишь о том дне.

У Альберта де Сальво был широкий, тонкогубый, выразительный рот. Невзирая на крупные черты лица и массивный, вислый, слегка асимметричный нос, именно рот привлекал внимание, делая лицо высокомерным и мрачным. Но если Альберт улыбался, то становился вполне приятен, если не красив. Когда его попросили рассказать об убийстве Джоанны Фини, рот де Сальво сжался — такую гримасу делает ребенок, пытающийся припомнить, где он оставил любимую игрушку.

В углу комнаты Майкл скрестил руки на груди, чтобы согреться, — причиной тому был либо зимний ветер, проникающий сквозь хлипкие окна, либо кошмарная атмосфера этого места. «Бриджуотер» только назывался клиникой. Сюда отсылали неизлечимых психопатов, в том числе убийц и насильников, с которыми вряд ли можно было что-либо поделать, и уж меньше всего — здесь. Майкл с ужасом думал об очередном визите в «Бриджуотер». Безумие витало в воздухе. В больнице стоял постоянный шум — шорох ног, хлопанье дверей, вопли и крики, которые эхом отскакивали от бетонных полов и кирпичных стен. Как могут здесь находиться врачи и санитары? Сточки зрения Майкла, это место возникло из тумана викторианской Англии, словно корабль-призрак.

Но здесь жил Альберт де Сальво, который энергично, хоть и безосновательно, утверждал, что он и есть Бостонский Душитель.

На допросе присутствовал и его адвокат Леланд Блум — несомненно, лучший адвокат в Бостоне, а то и во всем округе. Бостонский Перри Мэйсон — так его прозвали газеты. Блум добился оправдательных приговоров в целом ряде нашумевших дел, его фотографировали для «Ивнинг пост» в кабине персонального самолета и на палубе яхты.

Блум курил трубку, пока его клиент признавался в убийстве. Он слушал с явным удовольствием. Блум добился значительных привилегий для де Сальво. Ничего из сказанного подозреваемым не могло быть использовано против него, как и все, что в результате обнаружит полиция. А потому де Сальво пользовался освященной временем традицией: под защитой неприкосновенности изливал душу. Так по крайней мере думали все. Но самоуверенный Блум с трубкой заставил окружающих усомниться. Что затеял адвокат? Блум — эгоист, бахвал и известный лжец, но не дурак. Почему он позволяет клиенту говорить? Разве человек в здравом уме станет называть себя Бостонским Душителем?

— Я туда пошел — то есть в Уэст-Энд?

— Да, — подтвердил Уомсли.

— Я туда пошел, на Гроув-стрит, кажется. По-моему, в августе это было, — продолжал де Сальво.

— В ноябре, — поправил его Уомсли.

— В ноябре. Я ее с другой перепутал. Имен не знал, сами понимаете. А эту — в тот же день, как Кеннеди убили, так?

— Да.

— В пятницу?

— Да.

— Ту, которая музыку слушала? Как ее там… классическую. На проигрывателе.

— Правильно. Дальше, — произнес Уомсли.

— Во. Помню, в тот день я вообще не собирался ничего делать. Просто раздумывал о Кеннеди, то да се. Шел по Мэйн-стрит, гулял. А потом у меня появилась мысль, понимаете? Секс, и все такое. Я просто гулял. Пошел по Гроув. Там такой пригорок. Увидел дом, крыльцо с тремя или четырьмя ступеньками, справа — список жильцов. Я поискал звонок, чтоб рядом стояла женская фамилия. Даже не знаю почему. Сам не знаю, о чем я думал. Я вошел и начал подниматься по лестнице…

— Как выглядели коридор и лестница? — задал вопрос Уомсли.

— Обычный коридор. Что вы хотите знать?

— Опишите его.

— Как? Не понимаю… Если скажете, что вы хотите знать, я опишу… А так я просто не понимаю, о чем вы спрашиваете.

В комнате сидели двое детективов из бостонского убойного отдела — Брэндан Конрой и Джон Магиннис. Оба скептически уставились на де Сальво.

— Опишите, как выглядел коридор.

— Ну, обычный коридор. Входишь в дверь — и сразу лестница. Поднимаешься по ней…

— Лестница прямо или справа?

— Может быть, и справа. Сразу справа.

— Хорошо. Дальше.

— Я поднялся по лестнице. Миссис Фини… Я не знал, как ее зовут, это я сейчас знаю… Когда я поднялся, миссис Фини стояла на площадке и смотрела, как я иду.

— Как она выглядела?

— Старая. Ну, вы поняли. То есть, глядя на нее, я не думал о сексе. Хотя, конечно, вообще я о нем думал. Но она была старая, и… я чувствовал себя по-другому, понимаете?

— Понимаю. Как она выглядела, когда стояла на площадке?

— Она была старая. У нее были черные волосы.

— Черные?

— Ну, не совсем черные. Не знаю, как назвать.

— С проседью?

— Ага, с проседью. И она была в халате. Я это помню. Синий халат с рисунком.

— Какой халат?

— Обыкновенный.

— И все?

— Нет, такой забавный халат, с каким-то рисунком…

— Каким?

— Кажется, круги.

— Халат был с подкладкой? Какого цвета?

— Да, точно с подкладкой, я это помню. Но я ее не сразу увидел. Подождите…

— Хорошо, продолжайте.

— Я сказал, что хозяин дома прислал меня проверить окна. Она ответила, что ничего об этом не слышала и так далее, такое творится, все боятся Душителя. Я не стал противоречить: «Ну, если не хотите, если вам не надо, чтоб я сделал свое дело, то я уйду, мне-то что». Я так всегда говорю, и они сразу передумывают. Может, потому, что я очень искренне говорю. Мне действительно плевать, впустят меня или нет. То есть отчасти я даже надеюсь, что не впустят, так что не придется… это делать. Я уже сказал, эта женщина… ну и все эти пожилые леди… Дело тут не в сексе. Вовсе нет.