— Я прекрасно понимаю твои чувства, после случившегося…

— Дело не в этом, Джордж. Я циничнее, чем вы думаете. Какие у Линдстрома мотивы? Или это очередной псих? Он выбрал Эми Райан случайно?

— Мы полагаем, что он убил ее, потому что она написала статью о де Сальво. Он решил доказать, что Эми права, Душитель на свободе. Он хочет, чтобы его запомнили. Линдстром надеется, что де Сальво оправдают. Если нельзя быть Макбетом, то почему бы не попытаться стать Джеком Потрошителем?

— Такова ваша версия?

— Да.

— Во всяком случае, она не хуже любой другой, хотя это не большая похвала.

Уомсли затушил сигарету о перила и бросил окурок в мусорное ведро.

— Вернешься в отдел недвижимости, Майкл? Поможешь возводить Новый Бостон и так далее?

— Конечно. Почему бы и нет.

— Договорились. Еще раз прими мои соболезнования.

— Покажитесь моей матери, прежде чем уйти. Ей польстит ваш визит — человек, который поймал Бостонского Душителя.

— Поверить не могу, что слышу это от тебя.

— А что мне еще остается? Я ведь остался за бортом.

Тридцать четыре шага. Майкл подсчитал. Сначала он прошел их, гуляя, — шагов получилось больше. Но ведь отец бежал, и шаги были длиннее. Поэтому Майкл пробежал до проулка и снова посчитал, затем еще раз. Тридцать четыре шага, семнадцать секунд. Наверняка он ошибся, что-то упустил. Как будто это мир детективного романа: если решение верное, все фрагменты головоломки сойдутся. Но они не сходились.

Он заглянул в проулок и встал там, где находился стрелявший. Убийца подождал, пока отец завернет за угол, и выстрелил. Значит, он влетел в проулок впереди Джо-старшего, вытащил пушку и встал на изготовку. На это нужно три-четыре секунды.

Майкл снова прокрутил в голове факты. Отец и Конрой приехали на причал в патрульной машине, Джо-старший сидел за рулем. Он припарковался возле спуска к воде. Конрой первым увидел мальчишку и окликнул его. Мальчик, который до тех пор сидел, прижавшись спиной к стене, поднял глаза, заметил полицейских и бросился бежать. Тридцать четыре шага, потом выстрел.

Каким образом — если Эми права — такой здоровяк, как Брэндан Конрой, сумел вовремя занять позицию для стрельбы? Каким образом он смог обогнать Джо-старшего по пути от припаркованной машины?

Майкл попытался совместить факты с «фильмом» в своем сознании. Возможно, Конрой бросился вперед раньше или каким-то способом отвлек отца, получив, таким образом, фору на старте. Возможно, машина была припаркована по-другому, хотя для этого потребовалось бы парковаться задом. Майкл мог вообразить тысячу сценариев. Но он не в силах был представить иную развязку.

Он снова побежал. Ему хотелось почувствовать, испытать физическую реальность происходящего. Тридцать четыре шага. Голова у него гудела. Справа — ярко-синяя пустота бостонской гавани. Вода была покрыта зыбью и белыми барашками цвета мела, слышался свистящий звук, точно в открытом море. По ту сторону залива на невысоком холме вздымался Бостон, сохранивший старинные очертания. Десятиэтажные дома, маленький портовый город без всяких небоскребов, американский Марсель. Топ-топ-топ, тридцать два, тридцать три, тридцать четыре, угол. Поворот, пистолет, выстрел.

Снова. Теперь медленнее.

Поворот.

Маленький четырехзарядный пистолет.

Раскрасневшееся лицо стрелка — Брэндана Конроя. Возможно, ему неохота выполнять эту неприятную обязанность. Он что-нибудь сказал, перед тем как выстрелить? «Прости, Джо, надеюсь, ты меня поймешь».

Язык Джо-старшего коснулся нёба, выговаривая «нет».

Выстрел.

Джо терпеть не мог работать сверхурочно, но иного выхода не было. Он нуждался в деньгах. Разумеется, за сверхурочную работу он получал сущие гроши — три с половиной доллара в час. Повезет, если в итоге наберется долларов двадцать пять. Для сравнения, его долг у букмекера составлял около двадцати тысяч долларов, запредельная сумма — вдвое больше того, что он зарабатывал за год. Он даже не знал наверняка, сколько должен в итоге, — долг был поделен между десятком букмекеров, в основном в Саут-Энде. Все они взимали разную таксу и разный процент, вытаскивали номера из шляпы, шевелили губами, закатывали глаза, производя подсчеты, и что-то записывали иероглифами в своих блокнотах. Когда они заканчивали считать, Джо так и не узнавал, какова истинная сумма. Оставалось лишь поверить им на слово. Если говорят, что ты должен, значит, ты должен.

Однако судьба переменчива, и вскоре у него будет достаточно денег, чтобы расплатиться с долгами, сколько бы их ни было. Он всех осчастливит, даже Кэт. Нужно только играть и дальше, не сдаваться, пока снова не окажешься на плаву. Это непременно должно произойти, темная полоса обязана смениться светлой, а десять проигрышей — десятью выигрышами. Невозможно вечно терять. Чем чаше Джо проигрывал, тем сильнее убеждался, что не может просто так бросить. Все потраченные им деньги — своего рода вложение в будущую удачу. С каждой потерянной ставкой чаша весов слегка склонялась в его сторону. Суть в том, чтобы вовремя вырваться из полосы неудач и получить награду.

Джо долго верил, что так и будет. Он способен сохранить веру. Конечно, придется потуже затянуть пояс и кое в чем отказать себе, хотя он не очень-то это умеет. А еще выход — чаще работать сверхурочно. Но, получая дополнительно сто долларов, он сможет сводить концы с концами. Нужно примерно шестьсот баксов в неделю, чтобы вовремя вносить проценты. Иногда ему удавалось раздобыть нужную сумму — ну или почти удавалось. Конечно, Джо понимал всю тщетность своих попыток расплатиться с букмекерами таким образом. Эти деньги приходили к нему из Норт-Энда и, точно почтовые голуби, туда же и возвращались. Один из подручных Капобьянко платил сержанту из первого участка, тот отдавал деньги Джо, а Джо нарезал круги по Саут-Энду, расплачиваясь с букмекерами. Через несколько дней те же самые банкноты оказывались в исходной точке, в руках у людей Капобьянко. Чарли Капобьянко создал длинную цепочку, по которой двигались наличные, и тратил ровно столько, сколько нужно, чтобы система работала. Разумеется, чаще всего Джо не хватало денег, порой катастрофически не хватало, и тогда приходилось договариваться. Но это никогда не было проблемой. Наверное, такова привилегия полицейского — настоящий щит. С его помощью Джо как-то пробивался.

Но теперь он понял, что никогда не выберется. Он себя обманывает. В этой яме его и похоронят. Вероятно, причиной тому послужила гибель Эми. А может, то, что он впервые обратился к местным шейлокам и занял денег, чтобы залатать дыру, — смертельная ошибка, которая неизбежно должна навести волков на след раненого, хромающего животного. А может, жестокость городского криминала или все, вместе взятое. После стольких убийств всех горожан охватила мрачная паранойя.

Кампания Чарли Капобьянко по захвату букмекерских контор привела к целой череде кровопролитий: конкурирующие банды ощутили опасность. Впоследствии этот период назовут войной ирландских банд, но никаким военным благородством здесь и не пахло. Ребята с Уинтер-Хилла систематически истребляли соперников из банды Маклафлина, но по большей части всякая мелочь охотилась друг за другом. Война кланов — хорошая возможность свести старые счеты. Вскоре начали появляться трупы. В брошенных машинах, в чемоданах — их обнаруживали по запаху… Обезглавленный труп в незапертой квартире… Загадочная темная жидкость, просочившаяся из багажника машины — прохожие жаловались на вонь)… Почти двадцать убитых, большинство застрелено, двое удушены, у одного перерезано горло, один обезглавлен, один утоплен. Излюбленный способ убийства — выстрел в затылок. Берегись улыбчивого парня, который распахивает перед тобой дверь или предлагает сесть впереди.

Тем временем Капобьянко все сильнее прижимал не только букмекеров и местных ростовщиков, но и тех, кто пользовался их услугами. Он предпочитал политику силы: отсчет не должен останавливаться. Неисправным должникам приходилось платить, даже если у них не оставалось ни гроша. Это была бессмыслица, не виданная ни в Нью-Йорке, ни в Чикаго — по той очевидной причине, что с разорившегося должника все равно ничего не возьмешь. Но этот нюанс ускользнул от Чарли Капобьянко — он требовал деньги, все и сразу. В Бостоне часы тикали до тех пор, пока бедолага так или иначе не выплачивал последний взнос.