— Нет, ее нам беспокоить не обязательно, — не задумываясь, ответила синьорина Элеттра. — У меня тут поблизости держат кабинеты два знакомых врача. Я лучше поговорю с ними. Пациенты всегда делятся с ними всякими тайнами, так что, может, они чего и слышали. — Поймав недоуменный взгляд Брунетти, она объяснила: — Барбара и сама первым делом обратилась бы к ним.

— А я пока поспрашиваю у ребят в участке, — кивнув, решил Брунетти.

Его коллеги обычно хорошо знали, чем живут люди в патрулируемых ими районах.

Уже подходя к двери, Брунетти вдруг остановился, словно неожиданно что-то вспомнил.

— Вот еще что, синьорина.

— Да, комиссар?

— Это уже относится к другому расследованию — ну, не совсем расследованию, но все же. Вы не могли бы найти мне сведения об одном местном бизнесмене? Его зовут Маурицио Катальдо.

— А, — ответила синьорина, и это «а» могло значить в ее устах все что угодно.

— И заодно про его жену все разузнайте, если конечно есть, что узнавать.

— Это ведь Франка Маринелло, да, синьор? — спросила синьорина, склонив голову над блокнотом, куда записывала имя Катальдо.

— Да.

— Вы хотите узнать о них что-то специфическое?

— Нет-нет, — ответил Брунетти. — Все, как обычно: куда вкладывают деньги, какими фирмами владеют.

— А подробности личной жизни вас заинтересуют?

— Нет, не думаю. Но если обнаружите что-нибудь необычное, сообщите, хорошо? — быстро добавил он.

— Безусловно.

Поблагодарив синьорину Элеттру, Брунетти ушел.

Возвращаясь к себе в кабинет, Брунетти отвлекся от мыслей об убитом мужчине и вновь вспомнил о паре, встреченной на званом вечере. Он решил, что после обеда посплетничает с Паолой — следует называть вещи своими именами — о Катальдо и его супруге.

Январь, на редкость суровый в этом году, атаковал город холодом и сыростью. Над северной частью Италии расположилось огромное серое облако, скупое на снег для высоких гор, зато щедрое на влагу и туман. Из-за этого уже несколько недель не чистили улицы, и их каждую ночь покрывал вязкий слой конденсата. Четыре дня назад случилось acqua alta [26], вода в каналах поднялась и разнесла повсюду грязь. Ни bora, ни tramontana [27]не разогнали облака из центра страны, и они медленно двигались на восток, накрывая собой Венецию. Уровень загрязнения воздуха рос с каждым днем, и город задыхался от ядовитых миазмов.

Паола мгновенно отреагировала на ухудшение экологической обстановки, строго наказав мужу и детям снимать обувь перед входом в дом.

Лестничная площадка предоставила Брунетти достаточно улик, доказывающих, что все члены семьи пришли домой раньше его.

— Вот какой я супердетектив, — пробормотал он и наклонился развязать шнурки; оставив ботинки слева от двери, он вошел в квартиру.

Услышав голоса, доносившиеся с кухни, он тихо подошел к двери.

— Но в газетах пишут, что уровень загрязнения превышает все допустимые нормативы! — послышался возмущенный и недовольный голос Кьяры. — Вот, прямо так тут и написано! — До Брунетти донесся шорох бумаги, затем чья-то рука хлопнула по газете.

— И вообще, что это значит, «допустимые нормативы»? — продолжала бушевать дочь. — Если уровень загрязнения вышел за эти пределы, значит, кто-то должен с этим что-то делать: да или нет?

Брунетти хотел спокойно пообедать и потом посплетничать с женой. А вот вступать в дискуссию, во время которой, как он боялся, его, как представителя власти, привлекут к ответственности за содержание законов, он нисколько не хотел.

— А раз они ничего не могут с этим поделать, что остается нам? Может, нам вообще прекратить дышать? — говорила Кьяра. Брунетти с интересом отметил, что в ее голосе звучат те же нотки, что и у Паолы, когда той случается всерьез на что-то рассердиться. Ее вдохновенные негодующие пассажи он успел хорошо изучить.

Брунетти стало любопытно, что мать и брат ответят на вопрос Кьяры, и он подвинулся ближе к двери.

— Я встречаюсь с Джероламо в половине третьего, — прервал спор Раффи голосом, по сравнению с голосом сестры звучавшим чересчур весело. — И хочу до того быстренько поесть и сделать кое-что из уроков.

— Вокруг тебя мир рушится, а ты только и думаешь что о своем желудке! — возмутилась Кьяра.

— Да ладно тебе, — отмахнулся Раффи. — Надоели уже твои поучения. Помнишь, ты в младших классах подбивала меня отдать карманные деньги на спасение христианских младенцев?

— Пока я тут, никаких христианских младенцев в моем доме спасать не будут, — категорическим тоном заявила Паола.

Дети, услышав это, расхохотались, и Брунетти воспользовался моментом, чтобы войти.

— Ах, мир и гармония царят за этим столом, — провозгласил он и уселся на свое место, бросив внимательный взгляд на стоявшие на плите кастрюльки. Он пригубил бокал вина, оценил вкус и сделал еще глоток. — Какое утешение и счастье для мужчины вернуться домой после тяжелого рабочего дня и увидеть мирные счастливые лица любящей семьи! — воскликнул он.

— Папа, пока прошло всего полдня, — строго, как судья, заметила Кьяра, постучав по циферблату часов.

— И знать, что ему никто не будет противоречить, — словно не слыша ее, продолжал разглагольствовать Брунетти, — что каждому его слову будут внимать с трепетом и почтением, черпая драгоценный нектар его мудрости.

Отодвинув тарелку, Кьяра опустила голову на стол и обхватила ее руками.

— Меня похитили в младенчестве и заставили жить с психами, — пожаловалась она.

— Только с одним, — поправила ее Паола, ставя на стол кастрюлю с пастой. Раффи и Брунетти она положила порции побольше, себе — поменьше. К этому моменту Кьяра уже выпрямилась и с нетерпением ждала, когда Паола наполнит и ее тарелку щедрой порцией пасты.

Поставив кастрюлю, Паола отошла к плите, чтобы накрыть кастрюлю крышкой. Никто не начинал есть — все ждали ее.

—  Mangia, mangia [28]— велела она, ставя на стол сыр.

Наконец Паола села, и каждый посыпал себе пасту сыром.

Паста была ruote [29]— Брунетти ее обожал. А уж melanzane [30]и томатный соус с рикоттой делали это блюдо и вовсе божественным.

— А почему ruote? — спросил он у жены.

— В каком смысле «почему»? — удивилась она.

— Почему ты с этим соусом используешь именно гнезда? — уточнил Брунетти и пронзил вилкой одно из гнезд. Он поднес пасту к глазам, чтобы рассмотреть ее получше.

Паола взглянула на свою тарелку с некоторым удивлением, как будто только сейчас заметила, что и впрямь сварила именно ruote.

— Потому что, — начала она и поддела кончиком вилки многострадальную пасту. — Потому что…

Паола отложила вилку и сделала глоток вина. Она взглянула на Брунетти:

— Честно говоря, понятия не имею почему. Просто я всегда так делала. Мне кажется, к этому соусу ruoteподходят больше всего. А что, тебе не нравится? — забеспокоилась она.

— Наоборот, — ответил ее муж, — мне это сочетание тоже кажется идеальным, но я не понимаю почему. Вот и решил спросить у тебя, вдруг ты знаешь.

— Думаю, все дело в том, что Лючиана в моем детстве готовила ruoteименно с таким томатным соусом, — решила Паола, взяв на вилку немного соуса. — Больше мне в голову ничего не приходит.

— А можно добавки? — попросил Раффи, хотя остальные пока не очистили тарелки и наполовину. Для него количество пасты было куда важнее ее формы.

— Разумеется, там еще полно, — ответила Паола.

Пока Раффи накладывал себе добавку, Брунетти задал Кьяре вопрос, хоть и знал, что скорее всего об этом пожалеет:

— О чем это ты говорила, когда я вошел? Что-то про допустимые пределы и все такое?