Он внимательно смотрел на нее.

— Да, похоже, лекарство многообещающее… Но Роули гарантий не дает. Я не хотел напрасно обнадеживать тебя.

То же самое сказал отец.

— Я чувствую себя такой… такой униженной, такой глупой, — тихо сказала она. — Речь идет о моем отце. Не о твоем. Почему я сама не узнала о новом лекарстве? Я поверила специалистам, которых приглашал отец.

— Они хорошие специалисты, но не лучшие и не в курсе последних достижений. Я и сам бы о нем не знал, если бы не был связан с фармацевтикой. Так что перестань себя казнить.

— Ладно, — сказала она с твердой решимостью. А что, если я начну казнить тебя? Если бы ты рассказал мне о докторе Роули и новом лекарстве, мы бы не поженились. Получается, что ты хотел жениться на мне.

— Поставь себя на мое место, Олли. Гарантии на лекарство не было. Могло помочь, а могло и не помочь.

— Почему ты женился на мне, Мэтью?

Мэтью, словно не слыша ее вопроса, взволнованно продолжал:

— По-твоему, мне не нужно было приглашать Джеффа Роули? Пускай твой отец умирает? Как бы я жил дальше, если бы думал только о твоих чувствах?

— У меня, по крайней мере, они есть!

— У меня, представь, тоже есть, — рявкнул он. — Я стыдился бы себя до конца дней, если бы не попытался спасти жизнь твоего отца. Между прочим, о свадьбе уже было сказано. Думаешь, Брэд понял бы, почему ты вдруг передумала?

Плечи ее поникли.

— У тебя на все готов ответ. Неужели ты не понимаешь? Мы в ловушке, Мэтью. В ловушке фиктивного брака, обманываем родных, которых любим: моего отца, твою сестру. Я ненавижу этот обман, ненавижу!

— Ты ненавидишь меня… Ты это хочешь сказать?

Голос ее задрожал, когда она произнесла:

— Меня на части раздирает. Ты спасаешь жизнь моего отца, не думай, что я этого не понимаю. С одной стороны, я тебе так благодарна…

— Считай, что мы квиты, — ответил он. — Ты спасла мою жизнь, я — жизнь твоего отца.

У нее вдруг вырвалось:

— А своего отца ты любил, Мэтью?

Лицо его замкнулось.

— Это неважно.

— Так ли? Ты ничего не рассказываешь мне о своем детстве, о матери, об отце… Люди вступают в брак, потому что получают возможность поделиться самым сокровенным, потому что доверяют друг другу. Ты говорил, что доверяешь мне, Мэтью.

— Все это в прошлом, и нет смысла ворошить его!

— Нет есть. Вот почему я сблизилась с отцом за последние дни, чтобы можно было исправить прошлое.

— Для тебя, может быть, это и так.

— Но, Мэтью…

— Оставь это, Оливия! Как можно исправить человека, который при виде бутылки джина превращался в скотину?! Он втоптал свое имя в грязь, вместе с семейным бизнесом. Я никогда не мог оставить с ним Стеллу. Он умер, когда мне было девятнадцать. Знаешь, почему Стэн стал моим лучшим другом? Потому что только он поверил в меня и ссудил деньгами, чтобы снова поставить дело на ноги. Остальные смеялись мне в лицо. — Он сунул кулаки в карманы. — Давай, оставим это, ладно? Все это к тебе не имеет отношения.

Она ничего не значит для него. Ею овладела усталость.

— Я так благодарна тебе за отца, но я ненавижу тебя за то, что ты сделал со мной, — прошептала она. — Ты обманул, унизил, использовал меня. Ты не хочешь быть моим мужем. Я знаю, что не хочешь.

Мэтью швырнул смокинг на ближайшее кресло и подошел к ней. Он провел рукой по ее обнаженному плечу, по высокой груди под темно-синей тканью.

— Но сколько радостей дает нам этот брак, Олли… Или ты забыла?

Она отпрянула и прижалась спиной к двери.

— Для тебя брак всего лишь секс.

— Всего лишь?

Оливия разозлилась.

— Тебе не скучно в постели со мной, Мэтью? Значит, ты получил то, ради чего женился на мне.

Он пристально смотрел ей в лицо.

— Тебе нравится, чем мы занимаемся в постели? Признавайся.

Он продолжал медленно гладить ее грудь, и она почувствовала глубинный трепет зарождающегося желания. Бесполезно бороться с этим. Притягательная власть его тела и инстинктивный отклик собственного сильнее всех доводов рассудка. Теперь она знала, что любит его, и это знание было ей невыносимо. Но и расстаться с Мэтью она не могла. Здоровье отца еще не позволяет ей пойти на такой шаг. Возможно, через месяц или два она расскажет отцу всю правду о своем замужестве, объяснит, в надежде что тот поверит в ее добрые намерения. Ведь она сделала это только ради него. А пока придется скрывать свои чувства от Мэтью. Как бы он развеселился, если бы узнал, что она влюбилась в него! Еще одна жертва у его ног. Но скрывать свои чувства означает продолжать игру, подумала она, приходя в отчаяние.

Руки Мэтью все настойчивее ласкали Оливию, и кровь у нее побежала быстрей, щеки порозовели.

— Если надеешься, что сможешь заставить меня умолять не останавливаться, то напрасно, — вдруг с вызовом сказала она.

Взгляды их скрестились.

— Вот одна из причин, почему мне не скучно с тобой, моя дорогая Олли, — ты никогда ни о чем меня не станешь умолять, правда? Даже, если будешь погибать.

— Мозгами Бог тебя не обидел, Мэтью, надо отдать тебе должное, — процедила она и заметила, как мгновенное недовольство исказило его лицо.

В повороте его головы было что-то от хищной птицы, когда он склонился, чтобы поцеловать ее. Он вложил в поцелуй весь свой гнев и желание, и она ответила с тем же темпераментом, подогреваемая теми же чувствами. Мэтью освободил ее от платья, и оно упало к ее ногам. Она помогла ему стащить с него рубашку. Голый по пояс, он подхватил ее и отнес на постель. Потом освободился от остатков одежды и предстал перед ней обнаженным. Движениями, исполненными чувственной грации, Оливия неторопливо сняла с себя черное кружевное белье, потом чулки. Глаза ее блестели.

— Я не могу насытиться тобой, — вырвалось у Мэтью.

На мгновение у нее дрогнуло сердце. Нет, единственное, что ему нужно от нее, это секс, подумала Оливия. Он не любит меня.

— Что-то случилось? — резко спросил Мэтью.

Она потянула его к себе, и они рухнули на постель. Она целовала его, обрушив на него всю страсть, которую долго сдерживала. Всю любовь, о существовании которой в себе она узнала лишь несколько часов назад. Запрокинув голову, она стонала под его поцелуями. Теплые волны накатывали, увлекая ее к тому состоянию, которое можно сравнить только с полетом, и, когда он вошел в нее, она вонзила ногти в его плечи. Забыв о гордости, она кричала и умоляла. Его мощные движения становились все напористее, он все глубже проникал в нее, и тело ее горело, плавилось, сливаясь с ним в одно пульсирующее целое. Потом она услышала его крик, и закричала сама.

Вернувшись на землю, она увидела тело, покрытое потом, уткнувшееся в ее плечо лицо. Что это было? Любовь? Или очередная битва между ними?

Оливия закрыла глаза и лежала неподвижно, говорить с ним ей не хотелось, да и не о чем с ним говорить. Через несколько минут она почувствовала, что он поднял голову, и услышала свое имя, произнесенное шепотом. Согнутая рука и шелковая завеса собственных волос скрывали от нее его лицо. Он накрыл ее простыней и отодвинулся.

Оливия лежала в темноте, не смея шевельнуться. Плакать она не могла. Она лежала рядом с мужчиной, за которого вышла замуж и которого безумно любила. Но чувствовала она себя бесконечно одинокой.

Было уже совсем светло, когда Мэтью проснулся. Он сразу протянул руку в поисках теплого тела Оливии, ибо привык делить с ней постель. Привык? Да он жить без нее не может!

Оливии на месте не оказалось. Он взглянул на часы. Восемь часов. Не может быть! Он никогда так долго не спал. Тем более что сегодня ему лететь в Детройт.

Чувствовал он себя так, словно накануне его долго били. Потянувшись, он заметил на своем плече красные царапины от ногтей Оливии. Он не мог вспомнить, в какой момент это произошло, он вообще мало что помнил о вчерашнем. Он поцеловал ее около двери, а потом полностью утратил над собой контроль. Она выглядела расстроенной и сердилась на него за очередной обман, но все-таки занималась с ним любовью и так яростно, словно дикая кошка. Поймет ли он ее когда-нибудь?