Она только что закончила колледж и вместе с подругами собиралась пойти на вечеринку, когда объявился Мелвин. Он сказал, что нашел адрес на ее последней рождественской открытке. Ей было приятно его видеть, все-таки знакомое лицо. Подростками они встречались несколько раз с полного одобрения ее отца Оливия, ни на минуту не задумываясь, по-дружески пригласила его на вечеринку, где пиво и вино лились рекой.

Потом Мелвин проводил ее до квартиры. Его поцелуй на прощание она восприняла как продолжение вечеринки. Но он быстро превратился в более требовательный, а ее сопротивление лишь разгорячило Мелвина. Он стал срывать с нее одежду, лапать. Она в панике отбивалась. Не в силах вырваться из его рук, она закричала, и он ударил ее по лицу. К счастью, ее подруга, жившая в квартире напротив, тоже вернулась с вечеринки и пришла ей на помощь.

Оливию передернуло, как всегда, когда она вспоминала об этом. Видимо, это отразилось на ее лице.

— Брось, Олли, — сказал Мелвин, — все это было так давно, столько воды утекло с тех пор. — Он доверительно склонился к ней. — Ты сделаешь большую ошибку, если выйдешь за Бертрама. За ним тянется вереница романов, и, похоже, конца им не будет. Конечно, когда есть большие деньги… Каждой пассии, когда она ему надоедает, он платит отступные и начинает с новой. Тебе это нужно?

Оливия резко отодвинула чашку с кофе. Ревность неразумное чувство, но причиняет острую боль и унижает. Может, и вправду она всего лишь одна из вереницы тех, кем увлекался Мэтью. Его оружие не кулаки, а поцелуи. Значит, она ничем не отличается от остальных его женщин. Оливия долго молчала.

— Не делай этого, Олли. Мне не хочется, чтобы ты совершила такую ошибку.

— Потому что ты ищешь очередную богатую жену? — Она увидела, как изменилось его лицо.

— Потому что я не переставал любить тебя… Понимаю, я все испортил своей выходкой после той вечеринки, так дай мне шанс доказать тебе, что я изменился.

Она бесстрастно разглядывала его. Красивый, ничего не скажешь, хотя разгульная жизнь уже оставила свои следы на его лице — мешки под глазами, излишняя полнота.

— Я выхожу замуж за Мэтью в субботу, — холодно отчеканила она.

— Что за спешка? Ты беременна?

— Мелвин, у меня отец умирает!

— Ах так?.. У Бертрама появился шанс увеличить свое состояние… На твое право наследования ему наплевать. Он в высшей степени жесткий человек, не сомневайся. Спроси любого из тех, кто имел с ним дело. Или у его бывших любовниц. Если надеешься, что твой адвокат сумеет защитить тебя, можешь забыть об этом.

Оливия разозлилась, что Мелвин угадал ее намерения.

— Я люблю Мэтью. Все остальное неважно. — Прозвучало вполне убедительно.

Мелвин взял ее за руку. Она и забыла, каким сильным он может быть.

— Бертрам не знает значения этого слова. Ты совершаешь большую ошибку, Олли. Я бы посоветовал тебе хорошенько подумать до субботы. Джордаш хороший адвокат, но акулы Бертрама слопают его фирму и не подавятся.

Оливии надоело его слушать. Она попыталась освободить руку, но Мелвин, прежде чем отпустить ее, сдавил ей запястье в секундном приступе жестокости.

— Прощай, Мелвин, — сказала она.

Оплатив счет, Оливия поспешила на улицу, потирая запястье. Мелвин не может быть объективным; его всегда отличала злобная зависть. Но его слова о Мэтью все-таки засели у нее в мозгу. Жесткий. Стяжатель. Распутник.

Если честно, она не поверила, что Мэтью охотится за ее деньгами. Главное не это. О том, что он жесткий человек, она догадалась сразу, когда впервые увидела его. Но мысль о том, что другая нежится в его объятиях, приводила ее в бешенство.

И как увязать это с тем, что она настаивала на своем намерении и впредь избегать объятий Мэтью?

Через полтора часа, когда Оливия покидала контору своего адвоката, голова ее шла кругом. Мистер Джордаш, конечно, был слишком старым и опытным, чтобы выдать свое удивление, когда узнал, какого контракта она ждет от него. А должен был бы заверить, что сумеет защитить ее интересы, как, впрочем, и интересы Мэтью. Его поведение навело ее на мысль, что грязные инсинуации Мелвина имеют какие-то основания. Поэтому при виде Мэтью ей пришлось собраться с духом. Он дожидался ее на улице и выглядел потрясающе красивым в строгом элегантном костюме. И все равно был похож на человека, с которым опасно столкнуться на узкой дорожке.

— Каждый раз, как вижу тебя, ты выглядишь по-другому.

Шоколадно-коричневый модный костюм на ней состоял из прямой юбки с узким жакетом поверх желтой шелковой блузки; золотые цепочки на шее дополняли ансамбль. Она знала, что наряд ей очень идет.

— Если я приду сегодня к тебе в постель, ты откажешься жениться на мне? — неожиданно для себя спросила Оливия.

Мэтью замер.

— Нет.

— Но ты получишь то, что хотел. Без свадьбы.

— Я сказал «нет», Оливия. Кстати, как бы ты объяснила это отцу?

— Мой отец. Конечно. — Голос ее звучал невыразительно. — К нам это не имеет отношения, только к нему, почему я все время забываю об этом?

— Я заказал столик у «Гаролда». Пошли.

Меньше всего ей хотелось сидеть с Мэтью в ресторане, который часто посещают близкие друзья отца.

Ты можешь сделать это, Оливия, сказала она себе. Все, что от тебя требуется, это играть на полную катушку. Она оперлась на подставленную Мэтью руку, и они пошли вниз по улице.

— В самом лучшем ресторане города?! Сладкий мой, я польщена, — сказала она, кокетливо подставляя ему выпяченные губы.

— Давай добавим в наш замечательный контракт еще один пункт, — ворчливо предложил Мэтью. — Я не называю тебя любимой, если ты не будешь называть меня сладким.

— Договорились.

— Хорошо. Скажи, если ты всегда была бунтаркой, то почему не падала в постель с каждым, кто домогался тебя?

— Вопросы у тебя всегда неожиданные. — Она наморщила брови. — Не знаю почему! Может, слишком привередливая? А может, жду того, кто подожжет меня как фейерверк, а его все нет и нет.

— Мы вспыхиваем друг от друга как факелы на расстоянии десяти шагов, — мрачно сказал он.

— У тебя и с другими женщинами так? — вырвалось у нее.

— Сколько, по-твоему, у меня было женщин?

— У тебя репутация распутника.

— Сведения из желтой прессы.

— Так ответь на мой вопрос, Мэтью.

После короткого колебания он сказал:

— Ни к одной женщине я никогда не испытывал того, что чувствую к тебе.

— Ах! — с иронией произнесла Оливия, но на сердце у нее стало намного легче.

Он нахмурился.

— Так ты говоришь, что держалась от мужчин в стороне, потому что слишком разборчива?

— А ты что, сомневаешься в моих словах?

— Знаешь, в это трудно поверить.

— Мне было всего пять лет, когда не стало матери, но уже тогда я знала, что мои родители любят друг друга. Видимо, позже, вспомнив об этом, я решила, что на меньшее не согласна.

Мэтью остановился.

— Ты хочешь сказать, что любишь меня?

— Конечно нет! — поспешила заверить его Оливия.

— Тогда почему утром за завтраком ты смотрела на меня так, будто готова съесть?

— Не понимаешь? — закипела она. — Можешь называть это химическим процессом, игрой гормонов, похотью — как угодно, только не любовью.

— В контракте о любви ни слова, Оливия! Это не для меня.

— И не для меня! — бросила она, но почему-то расстроилась и почувствовала облегчение, когда увидела вывеску ресторана.

Они выбрали столик во внутреннем дворике. Оливия заказала салат из мандаринов с миндалем и с удовольствием потягивала великолепное вино, которое выбрал Мэтью.

— Дай мне посмотреть наш удивительный контракт.

Пока он читал, она разглядывала его, открывая в нем что-то новое для себя — выступающие скулы, прядь волос, то и дело падающую ему на лоб. У него даже уши красивые, с неприязнью подумала она. Она никогда не обращала внимания на уши Мелвина или Энди.