Она обернулась к нему и увидела на его лице столько искренней тревоги за нее, что бросилась к нему в объятия, не раздумывая и так естественно, словно именно этого она хотела с момента их первой встречи. Слезы закапали на его рубашку. Сквозь рыдания она пыталась объяснить Мэтью про фотографию, про любовь к ней матери, которую она почти не знала.

Мэтью поудобнее устроился на ковре, пересадил Оливию к себе на колени и, поглаживая ее плечи, вложил ей в руку носовой платок. Она вытерла нос и глаза, потом неуверенно улыбнулась ему.

— Должно быть, я похожа на пугало.

В ответ он только крепче прижал ее к себе и склонил к ней голову. Его долгожданный поцелуй она приняла с ликующим сердцем, желая, чтобы он никогда не кончался. Она забыла обо всем на свете, кроме Мэтью. Существовали только руки, обнимающие ее, его запах, жар губ, блаженство от близости с ним.

Потом он опустил ее на ковер, накрыл своим телом и стал целовать шею. Она прижалась к нему, обхватив его руками за плечи. Он снова поцеловал ее в губы.

— Пойдем вниз, на кровати нам будет удобнее.

Она и слышать не хотела.

— Нет, — шепнула она, — я хочу любить тебя здесь, Мэтью.

Он поднял голову и устремил взгляд на ее вспыхнувшее лицо.

— Повтори, что ты сказала.

Оливия еще больше покраснела.

— Я хочу любить тебя здесь.

Нет в жизни Мэтью другой женщины и быть не может. Она чувствует его настойчивое желание. Притянув к себе его лицо, она поцеловала его в губы. Провела языком по его нижней губе и прошептала:

— Какой ты вкусный…

Он неожиданно засмеялся и всю тяжесть своего тела перенес на ее бедра. Желание, словно прекрасный огненный цветок, вспыхнуло в ее лоне и разлилось по всему телу. Она увидела, как изменилось его лицо, когда он расстегивал пуговицы ее платья. Приподняв ее, он снял платье через голову. Она смутилась под его жадным горящим взглядом, исследующим каждый изгиб ее тела. Как только он сбросил с себя рубашку, она сделала то, что давно хотела сделать: провела ладонью по его телу, при этом ее груди нежно и соблазнительно колыхались в кружевном лифчике. Мэтью нырнул лицом в ложбинку между грудей, вдыхая запах ее кожи. Она прижала его голову ладонями и закрыла глаза, сосредоточившись на ощущениях, которые вызывала его исследовательская деятельность.

Лифчик присоединился к ее платью и его рубашке на ковре. Выражение его лица, когда он ласкал ее грудь и шею, заставляло ее почувствовать свою женскую власть и одновременно глубокое смирение. Не зная точно, как разобраться в своих ощущениях, она прошептала:

— Ремень впивается в меня.

— Это нам ни к чему, — охрипшим голосом сказал он и быстро снял с себя последнюю одежду.

Его обнаженное тело настолько заворожило ее, что она не могла отвести от него восторженных глаз.

— В чем дело, Олли? Ты и раньше видела обнаженного мужчину.

Тень скользнула по ее лицу. Видимо, он имеет в виду Мелвина. Ей не хотелось вспоминать о нем в объятиях Мэтью.

— Ты не похож на Мелвина, — доверительно сообщила ему Оливия, оплетая его своими ногами и целуя со всей страстью, которую он пробуждал в ней.

— Извини, мне не стоило напоминать тебе об этом. — Он осыпал ее поцелуями. — Я хочу, чтобы ты получила удовольствие, Оливия.

Она засмеялась.

— Удовольствие? Я обожаю то, что ты делаешь со мной!

— Правда? А я ведь еще не начинал.

— А еще я обожаю крошечные морщинки вокруг твоих глаз, когда ты улыбаешься, — сказала она.

Он смеялся, и смеялись его синие глаза.

Он стал неторопливо целовать ее соски, слегка прикусывая их губами.

— О! — простонала она с восторгом первооткрывателя. — О Мэтью! Пожалуйста, еще!

Потом он взял ее ладонь и провел ею по своему животу и ниже, пока она не коснулась его затвердевшего члена. Стыдливое смущение и желание одновременно охватили ее. Он поцеловал ее страстно и властно, словно заявлял на нее свои права. Она обхватила ногами его бедра, захваченная новыми для нее ощущениями и чувством свободы, которые они давали ей. Закрыв глаза, она потерлась щекой о его грудь и поцеловала ему сосок. Задохнувшись от острого наслаждения, Мэтью упал на нее. Они целовали и ласкали друг друга, голод одного усиливал голод другого, их взаимная страсть все нарастала. Извиваясь под ним, она со стоном повторяла его имя. Он легко скользнул в нее и вдруг почувствовал сопротивление. Острая боль исказила ее лицо. Он испуганно замер.

— Олли…

— Не останавливайся, Мэтью, пожалуйста, — взмолилась она.

Мэтью растерялся.

— Ты говорила вроде, что только однажды… но…

В ответ она приподняла бедра. И вскоре их тела уже жили в одном ритме, сливаясь в одно целое. Она чувствовала, как все глубже и глубже он проникает в нее, унося ее с собой сквозь бурю к райским высям. Туда, где она неотделима от него, но при этом еще больше становится собой…

Оливия медленно приходила в себя. Потная голова Мэтью покоилась на ее груди, и громко в унисон бились их сердца. Она провела рукой по его спине и с нежностью ощутила под ладонью выступы позвонков.

— Я и не знала, что будет так… У меня нет слов. Могу только поблагодарить тебя.

Он поднял голову. Никогда она не видела у него такого лица, открытого, беззащитного, и ее грудь сдавило от волнения. И голос его звучал по-другому.

— Ты как-то неопределенно говорила о своей девственности, а я не поверил… не мог поверить. А должен был. Потому что это правда.

— Да, было правдой. — Она потерлась носом о его подбородок. — Хотя теперь уже нет.

— Не знаю, что сказать, Олли. Даже не знаю, что полагается говорить в таких случаях. — Он отодвинулся и теперь лежал, опираясь на локоть. Между ними возникла дистанция. — Я первый, кому ты доверилась, чтобы избавиться от последствий травмы, нанесенной тебе Мелвином?

Может, и так, ей это было безразлично. С легким разочарованием она почувствовала, как холодно стало там, где только что было жаркое тело Мэтью.

— Наверное… — рассеянно ответила она. Интересно, о чем он думает. — Должно быть, я делала что-то не так… У меня нет опыта. Извини…

— Ради Бога, — сказал он хрипло, — я не об этом. — Он пригладил волосы рукой. — Ты замерзнешь, лучше одеться, — заволновался он. — Представляю, каково было тебе на полу.

Она совсем забыла, что лежит обнаженная на ковре в мансарде среди разбросанной вокруг одежды. Она подобрала кружевное белье и неловко поднялась на ноги; к счастью, волосы закрыли ее лицо. Ей хотелось знать, какие чувства испытывает к ней Мэтью, но не хватало мужества спросить. А может, она боится ответа? Может, она напрасно доверилась ему? Как узнать, понравилось ему заниматься с ней любовью или она раздражала его своей неопытностью? И, наконец, самый главный вопрос: почему оборвалось так быстро то чудо внезапного слияния двух существ?

По шороху за спиной она догадалась, что он одевается, и не посмела оглянуться. За последние полчаса она поняла, что за штурвалом самолета ей гораздо легче: там все честно и понимаешь, чем рискуешь. К тому, что происходит с ней теперь, она не готова.

К общей растерянности добавилась и та мысль, что у Мэтью, наверное, есть другая женщина в Нью-Йорке, где находится его дом, и потому он не прикасался к ней в лесном домике. Ей стало больно, и она отогнала эту мысль. Не мог же он быть одержимым страстью к ней, если у него есть другая?

Оливия надела платье, с трудом справившись с пуговицами, которые так легко расстегнул Мэтью. Она чувствовала себя как человек, свалившийся с небес на землю. Ей вспомнилась библейская история изгнания из Рая. Теперь она поняла, что это означает. Невыносимое чувство утраты, отторжения. Все, что происходило между нею и Мэтью несколько минут назад, кончилось, словно и не бывало.

Нет, плакать она не станет. Из-за ее плача все и произошло, к тому же у нее хватит гордости не показывать Мэтью своей печали. Играй, Олли, играй!