Робин поднялась из-за стола и направилась в зал, к тому месту, где висела уже не принадлежащая ей картина. Покупательница, вертлявая и сильно накрашенная женщина неопределенного возраста, с пегими волосами и ужасным акцентом, попросила разрешения оставить полотно в галерее еще на некоторое время. Картина, по ее словам, должна была стать подарком на день рождения «одному очень важному человеку». Она также пожелала устроить банкет, на котором и предполагалось торжественное вручение подарка.

Робин с радостью согласилась устроить вечеринку прямо в галерее. Ей уже приходилось делать нечто подобное в дни открытия художественных выставок, и она обладала необходимым опытом. Таким образом, Робин получила возможность еще некоторое время не расставаться с картиной Теренса.

Местные жители в глубине души надеются, что рано или поздно эта сосна взлетит, сказал когда-то Люк. Сейчас Робин смотрела на картину и удивлялась, почему такая мысль не приходила ей в голову раньше. Нарисованный пейзаж казался ей мрачным и полным безнадежности, а название картины — абсолютно неподходящим. И только недавно она поняла его истинный смысл. Шаг в небо. Безумная, головокружительная мечта о невозможном, мечта, перед которой отступают любые преграды. Нужно только решиться сделать шаг.

Робин казалось, что она снова ощущает живое тепло дерева, запах хвои и соленый морской ветер Па-о-Сьель. Но услужливая память тут же добавляла к этим воспоминаниям другие. Хрипловатый голос Люка. Его черные глаза, полные огня. Твердо очерченные губы, таящие улыбку. Жар его дыхания…

Довольно, остановила она себя. Хватит давать волю бесплодным фантазиям! С Люком покончено раз и навсегда!

И все же она не переставала думать о нем. Потому что, признавалась она себе, какая-то часть ее продолжала по-прежнему любить Люка.

Какая-то часть? Или это была вся Робин?

Чувства, которые она испытывала к Люку Бланшану, не ослабели за те три недели, которые прошли со времени ее возвращения в Лондон. Они только усилились, если, конечно, такое было возможно.

Она ничего не слышала о Люке с тех самых пор, как сразу по приезде в Лондон Дотти позвонила ему, выполняя обещание.

Не то чтобы Робин мечтала увидеть его. Однако, говорила она себе, это было бы приятно. Она не представляла, что стала бы говорить ему при встрече, но даже просто увидеть его, услышать его голос было бы прекрасно. Иногда, на улице или в магазине, завидев мужчину, похожего фигурой на Люка, она вся вспыхивала и сердце ее на один сладостный момент замирало. Но каждый раз ошибка становилась очевидной, и Робин принималась ругать себя за бессмысленные надежды. И каждый раз снова невольно начинала искать его в толпе…

Она с почти забытым удовольствием погрузилась в каждодневные дела. Работала в галерее. Встречалась с разными людьми, и даже сама порой искала их общества. Готовила новую статью для журнала, которая обещала стать очень удачной.

И все же ничто не могло заглушить неутолимого желания увидеть Люка вновь.

Вечеринка, кажется, удалась, подумала Робин, выставляя на стол новые бутылки шампанского. Хотя судить об этом было рано. Несмотря на то что все приглашенные давно собрались, ни самого именинника, ни американской дамы не было видно.

— Так они еще до начала торжества все выпьют, — шепнула ей на ухо Эмили.

— У нас большие запасы, — тихо ответила Робин, разглядывая гостей.

— Робин!

Она узнала голос раньше, чем увидела пробирающуюся к ней сквозь толпу Дотти. Радостно смеясь, та раскрыла ей объятия, и Робин немедленно оказалась в них. Подруги расцеловались.

— Полагаю, с моей стороны было бы слишком смелым надеяться на такой же горячий прием, — прозвучал у нее над ухом другой голос. Голос, который она не надеялась больше услышать…

Робин медленно повернула голову, чувствуя, что кровь отхлынула от ее лица, и встретилась взглядом со смеющимися черными глазами.

Люк Бланшан, ослепительно красивый в черном вечернем костюме и белоснежной рубашке, стоял рядом с Дотти, приветствуя Робин легким наклоном головы.

— Так как же? — подбодрил ее Люк, раскрывая объятия так же широко, как Дотти за минуту до этого, и до боли знакомым движением приподнимая бровь.

Робин, словно загипнотизированная его взглядом, сделала два шага вперед и лишь в последнюю секунду успела уклониться от объятий, отведя его руку в сторону. Вместо этого она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в гладко выбритую щеку.

Только теперь, ощутив знакомый запах одеколона, исходящий от Люка, она окончательно поверила в реальность происходящего.

Люк смотрел на нее сверху вниз, улыбаясь той чудесной мальчишеской улыбкой, которая часто снилась Робин. Робин смущенно отвела глаза и обернулась к Дотти.

— Почему ты не предупредила меня, что вы собираетесь прийти сегодня? — упрекнула она подругу. — Посмотри, какая собралась толпа. Мы даже поговорить спокойно не сможем!

— Конечно же я предупредила тебя! — рассмеялась Дотти. Она сделала надменную мину и заговорила пронзительным сопрано, нарочито утрируя американский акцент. — Вот что, дорогуша, на моей вечеринке будут очень большие шишки, и я хочу, чтобы все было о'кей!

— Так это была ты? — поразилась Робин, глядя на Дотти широко распахнутыми от удивления глазами. — Ты купила картину Теренса? И все эти гости — твои?

— Это было отличное представление, не правда ли? — продолжала смеяться Дотти. — А Люк был уверен, что ты сразу узнаешь меня!

— Люк, — проговорила Робин, поворачиваясь к нему и глядя ему в глаза, — и есть тот самый «очень важный человек», у которого сегодня день рождения?

В самом деле, почему бы и нет! Должен же быть когда-нибудь у него день рождения — так почему бы не сегодня?

— Честно говоря, день рождения сегодня у меня, — вмешался в разговор еще один голос, говоривший с сильным французским акцентом. — Хотя не уверен, что я такая уж важная персона.

— Для нас ты очень даже важная персона, — сказала Дотти, нежно обнимая высокого седовласого человека с такими же черными глазами, как у Люка. Рука об руку с ним шла хрупкая, немолодая женщина с золотисто-каштановыми волосами, уложенными в элегантную высокую прическу.

— Пьер Бланшан. — Мужчина склонил голову, представляясь, и галантно коснулся губами руки Робин. — А это моя жена Элен. Как вы могли догадаться, мы родители Люка и Дотти.

Элен Бланшан сердечно приветствовала Робин и крепко поцеловала Дотти.

— Раз вы приехали, мы можем начинать! — воскликнула та.

Дотти повернулась было к гостям, но Пьер удержал ее за руку.

— Еще не все гости в сборе, — сказал он. — Люк, мальчик мой, кое-кто ждет тебя в машине у дверей.

Люк бросил на отца короткий взгляд, затем резко повернулся и исчез за дверью.

— Кого вы привезли? — с любопытством спросила Дотти.

— Шарлотту, — отозвался Пьер. — Она так хотела повидать Люка, что пришлось взять ее с собой.

Робин помертвела. Таинственная Шарлотта, без которой Люк так скучал в «Медвежьем углу»! Она здесь… Приехала специально ради Люка… Неужели ей придется вынести еще и это испытание?

Робин не решалась посмотреть в сторону двери, пока веселый голос Люка не вынудил ее поднять глаза.

— Познакомься, Робин, это Шарлотта, самая любимая моя женщина!

Робин посмотрела на Шарлотту и чудом сдержала удивленный возглас. Женщине, которую Люк заботливо поддерживал пол локоть, было, наверное, около ста лет. Маленькая, сухонькая, с белоснежными кудрявыми волосами, из-под которых поблескивали по-молодому озорные чернью глаза.

Дотти сделала движение, чтобы броситься старушке на шею, но та неожиданно-величественным жестом отстранила ее.

— Я тоже рада тебя видеть, маленькая Дотти, — произнесла она с акцентом, еще более заметным, чем у Пьера, — но лучше прибереги бурные нежности для своего мужа.

У Робин закружилась голова от невероятного облегчения, которое ей принесло столь явное опровержение всех ее домыслов. Она не могла произнести ни слова и только слабо улыбалась, глядя на Люка и Шарлотту.