Потому, что она не могла справиться с чувствами, которые Люк пробуждал в ней. Она, вышедшая замуж по любви и считавшая себя зрелой двадцатипятилетней женщиной!

Может, это воздух Франции так подействовал на нее? Недаром французов считают самой любвеобильной нацией в мире, ведь они дышат им с рождения!

— Несмотря на неудачное начало нашего знакомства, сегодня мы с вами провели отличный день, — мягко сказал он.

— Да, сегодня было хорошо, — ответила Робин. — По крайней мере, мне, — поспешила она добавить, считая себя не вправе говорить за Люка. — Просто…

Что — просто? — спросила она себя. Просто я не в силах смотреть на Люка всего лишь как на брата Дотти? Просто я никогда до сих пор еще не встречала такого мужчину? И просто не хотела бы встретить другого?

Она чувствовала, что такие мысли выглядят предательством по отношению к Теренсу, предательством по отношению к их любви, к их недолгому браку. Как могла она так сильно желать незнакомого — ведь она действительно почти не знала Люка — мужчину после тех счастливых месяцев, которые провела с Теренсом!

— Робин…

Люк одним движением оказался рядом с ней. Он опустился на одно колено возле ее кресла и заглянул ей в глаза.

Она словно обратилась в ледяную статую. Не в силах шевельнуться, Робин зачарованно смотрела, как лицо Люка приближается к ее лицу.

— Не думаю, что это хорошая идея, Робин… — хрипло произнес он, наклоняясь все ниже.

Его руки жестко легли ей на плечи, и он притянул к себе ставшее вдруг податливым тело. Медленно, словно боясь упустить хоть каплю сладкого нектара, он коснулся ее губ своими. Робин чуть слышно застонала, отвечая на поцелуй. Прикрыв глаза и опустив руки, она была словно мягкий воск в его объятиях, и таяла, таяла…

— Ты прекрасна, — прошептал Люк, на мгновение отрываясь от нее, чтобы тут же с новой страстью приникнуть к ее губам.

Она действительно чувствовала себя самой прекрасной, самой желанной и лишь теперь по-настоящему живой. И вдруг осознала, что так оно и есть. Все ее чувства умерли со смертью Теренса, умерли для того, чтобы сейчас возродиться с новой силой.

— Робин, — негромко позвал Люк.

Она открыла глаза и встретила его взгляд, счастливый и немного удивленный, словно он тоже почувствовал возрождающуюся в ней жизнь и спрашивал себя, неужели он мог быть причиной этого чуда.

— Не надо, не говори ничего, — прошептала она, прижимаясь к его груди.

— Тогда скажи мне, чего ты хочешь. — В его голосе звучала бесконечная нежность.

— Люк, я…

— Эй, есть тут кто живой?!

Гарм вскочил и бешено залаял. Но его тонкий длинный хвост метался из стороны в сторону, показывая, что пес узнал этот звонкий голос и очень рад ему.

Робин застыла словно изваяние. Затем, очнувшись, вскочила с кресла и метнулась в сторону от Люка, который в тот же момент тоже оказался на ногах. Застигнутые врасплох, они боялись смотреть друг на друга и на дверь, из-за которой доносился приближающийся стук каблучков. Еще мгновение, и…

— Сюрприз!

Дверь распахнулась так резко, что ударилась о стену. Дотти, запыхавшаяся и улыбающаяся, стояла в проеме, приветственно раскинув руки.

— Мне удалось вырваться на целых восемь часов раньше! — радостно сообщила она. — Я только что с самолета.

Она швырнула в кресло перчатки и шарф и, бросившись к Робин, заключила ее в объятия.

— Я нарочно не стала звонить вам, — продолжала трещать она. — Хотела вас удивить!

Через плечо Дотти Робин обменялась с Люком коротким взглядом. Каких-нибудь полминуты — и удивляться пришлось бы Дотти. Очень-очень сильно удивляться.

К большому облегчению Робин, Дотти не заметила ее замешательства. Она с такой же бурной радостью бросилась приветствовать брата, что дало Робин время прийти в себя, хотя это было и непросто.

Еще бы! Ведь она уже готова была сказать Люку, что хочет заняться с ним любовью. И если бы не внезапное появление Дотти, так бы и произошло.

Как она могла? Люк же ясно дал понять, что не собирается впускать в свою жизнь никого, кроме членов своей семьи. Он мог поцеловать ее однажды, мог говорить ей нежные слова, но разве это могло что-то изменить?

О чем она только думала? Да ни о чем. Просто отдалась во власть захлестнувших ее чувств — в этом-то вся и беда.

— Боже, до чего же здесь хорошо! — воскликнула Дотти, падая на диван и вытягивая ноги. Ее смеющиеся глаза по очереди разглядывали Люка и Робин. — Ну а вы чем тут занимались? — поинтересовалась она.

Робин бросила на подругу подозрительный взгляд, но Дотти явно не имела в виду ничего предосудительного. Похоже, она вообще не заметила напряженной атмосферы в гостиной.

— Да так, всем понемногу, — уклончиво ответила Робин.

— Мы ходили на прогулку с Гармом в Па-о-Сьель, — пришел ей на помощь Люк. — Потом пообедали у Жино, а вечером…

— Знаешь, кто такой зануда? — перебила его Дотти. — Это человек, который на вопрос, как у него дела, начинает подробно рассказывать о них. Прости, но я слишком устала после дороги, чтобы слушать полный отчет.

— Сама же спросила, — пожал плечами Люк.

Дотти вовсе не казалась усталой, наоборот, она выглядела свежо и ярко в дорожном костюме, экстравагантном, как и вся ее одежда. Робин благодарила Бога, что Люк хоть немного отвлек сестру разговором, иначе та непременно заметила бы, что с ней, Робин, творится что-то неладное.

В последний раз Робин виделась с подругой вскоре после похорон матери, когда вряд ли осознавала, что происходит вокруг. И теперь Робин была уверена, что Дотти, которая великолепно знала о необщительности своего брата, и в голову не придет, что они могут найти друг в друге что-то привлекательное. И слава Богу.

— У вас есть что-нибудь пожевать? — спросила Дотти. — У меня крошки во рту не было с самого Дублина.

— Давай я тебе что-нибудь приготовлю! — поспешила предложить Робин, радуясь, что может занять себя привычным делом.

— Знаешь, чего бы мне хотелось? — произнесла Дотти, с мечтательным видом прикрывая глаза. — Целую гору блинчиков с кленовым сиропом. Помнишь, ты пекла такие в Лондоне, когда я сидела без работы и чуть ли не каждый день ходила к тебе обедать? Да, и еще огромный бутерброд с солониной.

— Малышка, тебя что, совсем не кормили в твоей Ирландии? — поинтересовался Люк. — Или ты беременна?

— Ха-ха-ха, очень смешно! — отозвалась Дотти, укладывая себе на колени тяжелую голову Гарма и почесывая его за ушами. — Посмотрим, что ты скажешь, когда сам попробуешь!

— Попробую целый месяц проголодать или забеременеть? — решил уточнить Люк.

— Блинчики, которые печет Робин, балда! — Дотти с нескрываемой нежностью смотрела на брата.

— Сейчас приготовлю, — сказала Робин. — Не знаю только, есть ли здесь кленовый сироп.

— Люк держит его специально для меня, — ответила Дотти. — Сам он его и в рот не берет.

Робин направилась в кухню и принялась за готовку. Как все-таки здорово, что Дотти не появилась на четверть часа позже, когда они с Люком, возможно… Но теперь это неважно. Главное, она появилась вовремя. И ничего не произошло.

Не произошло только потому, что вас прервали, заметил внутренний голос.

— Это для ваших знаменитых блинчиков? — спросил Люк, появляясь из-за ее спины.

От неожиданности Робин уронила два яйца, которые, оказывается, все это время держала в руках.

— Посмотрите, что вы натворили! — шутливо упрекнула она его. — Что за манера подкрадываться бесшумно!

Робин наклонилась, чтобы собрать скорлупки и заодно согнать со щек румянец смущения.

— Оставьте это, — приказал Люк, подхватывая ее под локоть, чтобы заставить выпрямиться. — Мы еще не закончили наш разговор.

Похоже, неожиданное появление сестры нисколько не смутило его. Не такой человек этот Люк Харрингтон, чтобы позволить чему-нибудь — или кому-нибудь — сбить себя с намеченного пути.

— А по-моему, закончили, — возразила Робин, невольно бледнея под его жестким взглядом.