— Я зайду к тебе попозже, — сказала Дотти, следя за тем, как Робин поднимается по лестнице.

— Хорошо, — рассеянно ответила та.

Сейчас ее больше волновала опасность встретить Люка по пути к своей комнате, чем планы Дотти. Но ей повезло, и она спокойно добралась до своей комнаты.

Робин захлопнула за собой дверь и привалилась к ней спиной. По щекам ее текли слезы. О, Теренс! Как могла она влюбиться в человека, так непохожего на него! Более того, в человека, который наверняка не понравился бы Теренсу!

Впрочем, Теренс жил в этом доме, а значит, был знаком с Люком. Интересно, как они относились друг к другу?..

Хотя главное сейчас не это, а то, что она, как выяснилось, была способна влюбиться как в одного, так и в другого. Но она вовсе не хотела влюбляться. Не хотела любить никого, и уж точно не Люка Бланшана!

Что же за человек этот Люк? Десять лет назад, читая сообщения в газетах, она составила себе представление о нем как о жестоком и хладнокровном негодяе. Но много ли из того, что пишут в газетах, на поверку оказывается правдой?

Теперь она знала, что, несмотря на суровый вид, в нем таятся запасы любви и нежности, которые он пытается скрыть под маской высокомерия. Должна ли она предположить, что Люк обладал этими качествами и раньше, ведь в действительности характер человека редко меняется с годами?

Впрочем, к чему мне разбираться в характере Люка? — одернула она себя. Ясно, что ни одна женщина не сможет быть рядом с ним постоянно, а для нее, Робин, никакой другой путь невозможен…

Сильный удар сотряс дверь. И она распахнулась, толкнув Робин так сильно, что молодая женщина, не удержавшись на ногах, отлетела к стене. В открывшемся проеме стоял Люк.

— Что с вами творится? — без всякого вступления спросил он.

— В данный момент, — произнесла Робин, продолжая сидеть на полу, — я пытаюсь собрать себя по кусочкам. Если вам неважно, что будет со мной, пожалели бы хоть дверь!

— Хватит вилять, Робин! — приказал Люк, входя в комнату и осторожно закрывая дверь за собой: видимо, замечание Робин все же возымело свое действие. — Дотти сказала, что вам дурно!

— Она преувеличивает.

— У Дотти, безусловно, есть свои недостатки, но этот в их число не входит. Так что я еще раз спрашиваю: что с вами творится?

Робин смотрела на него, не пытаясь ответить. Да и что она могла бы сказать? Она любила этого человека, любила вопреки тому, что подсказывали ей здравый смысл и интуиция. И она не могла бы перестать любить его, даже если бы это убило ее.

Люк подхватил ее за талию и помог подняться. Его крепкие руки надежно держали ее, темные глаза смотрели пытливо и с какой-то затаенной нежностью.

— Ничего не получится, — вполголоса произнес он.

— Ничего, — эхом отозвалась Робин.

— И было бы просто глупо надеяться, что это не так.

— Верно.

— Ты живешь в Лондоне, а я не собираюсь покидать Францию.

— Да.

— Все эти годы я мечтал и боялся встретить такую, как ты. Ты воплощаешь в себе все, чего я должен избегать.

— Да… да… да…

Он судорожно сжал руки.

— Тогда какого дьявола я здесь делаю?

— Я не знаю…

— Нет, знаешь! — Люк говорил тихо, но в голосе его звенело отчаяние.

Да, Робин знала. Знала, что он сейчас так же, как и она, беспомощен перед лицом захватившей их головокружительной и непреодолимой страсти. Страсти, которой не желали ни он, ни она.

Робин мягко коснулась его руки.

— Я очень любила моего мужа, Люк, — сказала она, не замечая, что впервые говорит об этом в прошедшем времени.

— Да, — кивнул он.

— И я не хочу связывать мою жизнь с кем-то еще.

— Я понимаю.

— Скажи мне, — попросила она, — когда Теренс жил здесь… как это было?

— Хочешь узнать, стали ли мы с ним приятелями? Делился ли он со мной своими мыслями и чувствами? — Робин кивнула. — Должен тебя огорчить: этого не было. Да никто из нас и не стремился к подобной доверительности. Я провел с ним всего два дня до своего отъезда, показал ему, что и где находится, вот и все. Но если ты спросишь, понравились ли мы друг другу, я отвечу «да». Твой муж был славным парнем, Робин.

— Да, он был таким, — прошептала Робин, проглотив слезы. Теренс был славным парнем, но про Люка такого не скажешь. У него слишком много шипов.

Люк печально улыбнулся, словно услышав ее мысли.

— Можешь мне не верить, но у меня никогда не было проблем в общении с другими мужчинами, — сказал он.

Вероятно, потому, что он никогда не воспринимал мужчин как своих врагов — в отличие от женщин. По крайней мере, большинство их. Дотти в этот список не входила.

— Я верю тебе, — сказала она. — Но куда нас это приведет?

У них не было и не могло быть совместного будущего, будь то кратковременный флирт или более серьезные отношения. Не будет долгих прогулок и совместных обедов. Не будет тех невыразимо сладостных минут, когда два человека просто наслаждаются обществом друг друга, не требуя большего. Не будет зеленых холмов Нормандии. Не будет Па-о-Сьель…

Робин осторожно отстранилась.

— Мне действительно нужно уехать, Люк, — тихо, но твердо сказала она.

Вместо ответа он наклонился и коснулся ее губ своими. Головокружительное, опустошающее чувство захватило ее, усиливаясь по мере того, как губы Люка становились все настойчивее.

Безумие — вот что это было. Но в тот момент Робин была счастлива, что Люк разделяет это безумие с ней.

Ее пальцы ласкающим движением скользнули вверх по его плечам, легко коснулись шеи, зарылись во влажные от испарины волосы. Она изогнулась в его объятиях так, что не осталось ни малейшего зазора между ее трепещущим телом и напряженными мышцами его сильной груди и бедер. Казалось, они слились в единое, нераздельное целое. Слились, чтобы никогда не разлучаться.

Платье соскользнуло с ее плеч, открывая его восхищенному взору и нежным пальцам высокую грудь с порозовевшими сосками. Покинув ее губы, он устремился ниже, и Робин чуть слышно застонала.

Она хотела его, хотела всего целиком. Хотела чувствовать его сильное тело каждой клеточкой обнаженной кожи. Хотела принадлежать ему безраздельно, ощущая жар его страсти сразу снаружи и внутри себя.

Люк вдруг оторвался от нее и замер, повернув голову к двери.

— Проклятье, — прошептал он, прижимая Робин к себе еще сильнее, словно пытаясь защитить от неизбежного расставания.

Теперь и Робин услышала непрекращающийся стук в дверь и голос Дотти:

— Люк! Открой, пожалуйста!

Робин отпрянула от него, поспешно устраняя следы беспорядка в одежде. Пальцы плохо повиновались ей, щеки по-прежнему пылали, дыхание пресекалось.

Люк так и не пошевельнулся.

Кое-как взяв себя в руки, Робин слегка коснулась его плеча. Он вздрогнул как от удара током.

— Надо узнать, чего хочет Дотти, — мягко сказала она.

— Меня не волнует, чего хочет Дотти.

— А должно бы волновать, — настаивала она.

В его черных глазах вспыхнула ярость от того, что им помешали, и от того, что Робин так спокойно оставила его.

— Хорошо, я спрошу у Дотти, что ей нужно, — с угрозой сказал он. — Но потом мы с тобой серьезно поговорим.

— Мы уже поговорили, — отрезала Робин. — И последние пять минут ничего не меняют, — добавила она с решимостью, удивившей ее саму.

Люк тряхнул головой, пытаясь совладать с охватившим его гневом, шагнул к двери и распахнул ее.

— Что случилось, Дотти? — рявкнул он так, что стоявшая за дверью Дотти невольно попятилась.

— Я не хотела беспокоить вас… — начала она.

— Но побеспокоила! — с тем же напором продолжил Люк. — Что дальше?

— Я подумала, что вы, наверное, не слышите телефонного звонка, раз у вас дверь закрыта…

— Короче! — оборвал ее Люк. — Что им нужно?

— Звонит Сэм. Ему нужен ты. Прости, Люк, но он говорит, что это очень срочно. — Робин за его спиной тихо ахнула и зажала рот рукой. — Что случилось, Робин? — тут же спросила Дотти.

Она только сейчас вспомнила, что так и не рассказала Люку о первом звонке Сэма, о том звонке, который открыл ей тайну Люка. Глупо надеяться, что Сэм не упомянет в разговоре об этом.