— Нет.

— Ты сильный мужчина, ослабший в попытках стать хорошим.

— Это правда.

— И я могу помочь тебе.

— Ты уже помогла.

— Но я могу еще больше тебе помочь. Так ведь?

— Как?

— Нам нужно еще кое-что выяснить. Ты можешь стать еще сильнее. А они еще больше будут тебя любить. Еще больше уважать. Ты будешь неуязвим.

— Да.

Шерри Томас весьма наигранно смотрит на часы.

— Думаю, нам пора сворачиваться, Алекс. Уже час пятьдесят восемь. У меня через час встреча с психологом.

— Уже?

— А тебе разве не надо домой?

— Не очень-то. Виктории с Гаем нет, Саманта ушла с Пенджелли в какой-то там их детский спортзал.

— Значит, в это воскресенье — после конференции — ты, возможно, узнаешь про них с Пенджелли. Когда посмотришь запись.

— Да.

— Ты боишься?

— Очень боюсь, Шерри. Я люблю Саманту.

— Мы посмотрим вместе, а потом решим, что делать.

— Хорошо. Если так лучше.

— Можно задать тебе вопрос, Алекс?

— Конечно.

— Всего один.

— Давай.

— Зачем ты принес мне эти кассеты?

— Что?

— Ты как будто удивлен. Это простой вопрос. Зачем ты принес мне эти кассеты?

— Потому… потому, что ты просила.

— Ты делаешь все, о чем тебя просят незнакомые женщины из магазина? Даже если они просят принести семейные записи?

— Конечно нет.

— Так зачем же?

Доктор Сеймур встает и начинает неуверенно вышагивать по комнате. Он трясет головой, как будто чтобы она прояснилась.

— Не начинай.

— Что не начинай?

— Вот это. Не припирай меня.

— Я тебя не припираю, Алекс. Я просто спрашиваю.

— А почему у всего должно быть объяснение? Просто так. Я просто хотел, чтобы все стало не так предсказуемо, вот и все.

— И все?

— А что ты полагаешь? Что я псих какой-нибудь, как…

— Как я?

— Я этого не говорил.

— Я не думаю, что ты псих, Алекс. Но я вижу, что ты одинок. И мне это понятно.

— Я не одинок. У меня есть жена, семья, друзья.

— Ну, тогда хорошо. Как же, имея все это, ты можешь быть одиноким?

— Вот именно.

— Тебе пора домой, Алекс.

Доктор Сеймур тупо смотрит на нее, потом неуверенно встает на ноги, покачивается.

— Хорошо. Я уйду. Все это… необычно.

— Приходи в следующую субботу. Я буду в магазине. О’кей?

— Шерри, я…

— До свидания, Алекс. Но прежде чем ты уйдешь…

Доктор Сеймур, пошатываясь, идет к двери. Она выдвигает ящик стола, рядом с которым сидит.

— Не хочешь выкурить сигарету? Крепкое полновесное красное «Мальборо»?

Она достает пачку, вынимает сигарету, прикуривает и глубоко затягивается. Доктор Сеймур колеблется, потом улыбается.

— Спасибо, нет.

Она кивает, как будто этого ответа и ожидала.

— Без нажима. Может, в следующий раз.

— Может быть.

Доктор Сеймур делает ручкой, и мы видим, как он выходит из квартиры. Тут Шерри Томас тянется к выключателю. Запись прерывается.

Вы наблюдали у Шерри Томас некоторые психопатические тенденции…

Я сказала, что она обладала некоторыми характерными для психопатов чертами личности, что, в общем, не одно и то же.

Тогда — была ли она вуайером?

Это слово, опять же, имеет в психологии вполне конкретный смысл. И хотя в ее поведении были заметны проявления вуайеризма, она вовсе не типичный случай. Типичные вуайеры — это мужчины моложе нее. Как у большинства вуайеров, ее отношения с противоположным полом были неполноценными. Своими действиями вуайер восполняет ощущения приключения и причастности, которых ему не хватает в «реальной» жизни. Такой субъект обычно интровертен, робок, чрезмерно сдержан и социально изолирован. Шерри, опять же, лишь частично подходила под это описание. Однако она испытывала страх перед неудачей и возможностью потерять контроль над ситуацией, что довольно типично. Она часто говорила, что неспособна контролировать происходящее с ней в реальном мире.

Эти вопросы кто-нибудь изучает?

Безусловно. Симпсон и Вейнер, например, утверждают, что вуайеризм — это совсем не только про секс. Вуайеры, считают они, возбуждаются и получают удовлетворение от скрытого созерцания множества разных ситуаций. Главное для них — тайно наблюдать за людьми. Это дает вуайеру ощущение власти — и в то же время, подобно любому навязчивому влечению, наполняет его пустотой и безнадежностью. Как алкоголику нужно все больше алкоголя, так и вуайеру необходимо быть свидетелем все более и более глубоких тайн.

Это почти что стало чертой нашего национального характера.

Да, или национальным недугом.

Лечится ли это на индивидуальном уровне?

Очень сомневаюсь. Это пытались лечить антиобсессивными препаратами, такими как флюксетин и пароксетин. Результат оценивался как ограниченно положительный.

Вы пробовали эти препараты с Шерри?

Я не дипломированный психиатр. Я не имею права выписывать рецепты.

Да, конечно. Скажите… В прошлый раз вы говорили, что Шерри рассказывала вам про доктора Сеймура.

Я не могу быть уверена в том, что это именно доктор Сеймур, но она действительно говорила, что в ее жизни появился человек, который ей очень дорог. Она никогда не называла его по имени.

Она любила его?

Сложно сказать. Для Шерри типичными были сильные увлечения, которые заканчивались разочарованием. Похоже, что разочарование доктором Сеймуром стало просто последней каплей. Ее, очевидно, взволновала встреча с человеком, который разделял ее увлечения, хотя со мной она в подобных выражениях это не обсуждала.

Что же она говорила?

Только то, что к ней в магазин пришел один мужчина, который показался ей добрым и понимающим. Она также упомянула, что он помог ей справиться с головной болью, от которой она вечно страдала.

Эти мигрени были результатом какого-то физического заболевания?

Не думаю. Я была практически уверена, что это чистая психосоматика, отчего, впрочем, они не были менее болезненными. По-видимому, ей казалось, что присутствие доктора Сеймура действует как болеутоляющее. В то же время он приводил ее в бешенство, что было совершенно иррационально.

Почему?

Думаю, ей не давал покоя тот простой факт, что у него была семья, жизнь, успешная хотя бы внешне. Все то, что у него было, а у нее никогда не было и уже не будет — это она понимала. Полагаю, она возненавидела его жену только потому, что та была за ним замужем. Очаровательность Шерри маскировала глубоко затаенную злобу.

Она злилась на доктора Сеймура?

Ближе к концу, похоже, да. Или, скорее, она злилась на все — на себя, на свое прошлое, на своих обидчиков, на тех, кто, как ей казалось, бросил ее на произвол судьбы, — и доктор Сеймур стал мишенью, символом, если хотите, всего этого недовольства.

Как вы пытались помочь ей во время ваших сеансов?

Главным образом тем, что выслушивала ее. Не осуждала. Помогала прояснить ее мысли. Я никогда не пыталась предлагать ей готовые решения. Первое, что понимаешь, начиная работать психотерапевтом, это что ты не способен решить за пациента его проблемы, а только подвести его к более честному, объективному взгляду на них и, возможно, помочь разрушить губительные стереотипы.

Были какие-то успехи?

[Сухо.] Очевидно, нет.

Хорошо. Я поставлю еще менее тактичный вопрос. Чувствовала ли она, что вы ей помогаете?

Я не знаю. Честно говоря, мне казалось, что психотерапевтические сеансы — это еще одно из ее пристрастий, способ смягчить чувство одиночества. Не могу сказать, менялся ли ее образ мыслей в результате наших сеансов.

Скажите, было ли что-то, что заставило вас подумать: «Неудивительно», когда вы прочитали о ней и докторе Сеймуре в газетах?

Ретроспективный взгляд все искажает. Теперь, когда это уже произошло, я могу вообразить, что должна была предвидеть это задолго. Но до того, как это случилось, я видела в ней всего лишь еще одного несчастливого человека, пытающегося выжить в мире, который казался ей недружелюбным и непонятным.