– Смотри…

Джоанна проворно повернулась ко мне; лицо её было осветлено безмерным счастьем. Я некоторое время смотрел на сверток, не думая ни о чём. Мысли не текли. В свертке лежал младенец – крошечное существо, судя по всему, увидевшее свет всего несколько дней, если не часов, назад. Лицо было тёмным и морщинистым, как у старика. Ребёнок мирно спал, подёргивая веками.

Джоанна ждала моей реакции. Я оторвал взгляд от карапуза и посмотрел на её лицо, купающееся в лучах солнца. Она выглядела красивой, как никогда… я снова ощутил укол острой булавой прямо в сердце. Не вовремя.

– Это ребёнок? – спросил я, чтобы что-то сказать.

– Да, – кажется, она была обескуражена моим равнодушием. – Откуда он здесь?

– Не знаю…

Джоанна была безумно рада странной находке. Я знал, что она всегда винила себя в том, что у нас не будет детей. Что и говорить… я, в своей безмерной глупости, тоже иногда долгими холодными ночами косился на неё. Я старался задушить эти злобные поползновения своей тёмной половины, но они всё равно вылезали из плохо заделанных щелей. Я ничего ей не говорил, но с моим-то умением скрывать свои чувства Джоанна, конечно же, всё поняла. И теперь, держа на руках младенца, она была почти счастлива. Младенец спал и почмокивал губками.

«Откуда ты здесь взялся, малыш?».

Если бы дело происходило в городе, я бы ни в чём сомневаться не стал. Стремящихся быстро и легко избавиться от нежелательных последствий, пусть даже ценой только что начавшейся жизни, хватало всегда. Как это ни ужасно. Но здесь, в этом лесу?.. Только самый изощрённый безумец мог бы оставить новорождённого на пустынной дороге.

Джоанна пощупала пелёнку, в которую был завёрнут малыш.

– Сухо, – в голосе читалось удивление. – Его оставили здесь только что.

– Давай зайдём в машину, – предложил я.

Джоанна испытующе посмотрела на меня, словно гадая: что это на меня вдруг нашло? Потом кивнула:

– Хорошо.

Но прежде чем зайти в кабину, я опять задержался у дверцы, глядя на солнце. Большая половина дневного светила успела скрыться под линией горизонта; на лес надвигалась синяя тьма, нагоняя на сердце тоску и нечёткий страх. В это мгновение я понял, что дело не во мне, не в Джоанне и даже не в найдёныше; дело было в окружающем пейзаже – в этой местности, которая с первого взгляда казалась воплощённой идиллией. Нечто недоброе и непонятное таилось в лесах и высоких перистых облаках, перекидывалось с одного солнечного блика на другой. Я почти физически почувствовал грозную опасность, нависшую над чёрным «Фордом». Нужно было уезжать, чем скорее, тем лучше.

Я сел в машину и завёл мотор. Джоанна укачивала ребёнка на руках, тихо напевая под нос колыбельную. Вообще-то, ребёнок и так крепко спал, но я не стал ей мешать – просто тронул «Форд» с места и поехал дальше. Я не знал, чувствует ли Джоанна то, что чувствую я – скорее всего, нет, до того она была поглощена найдёнышем. Мили через две странная тяжесть, давящая на плечи, начала исчезать. Я мысленно перекрестился и снизил скорость, теряясь в догадках, что это было. Джоанна перестала петь и теперь неотрывно смотрела на сморщённое личико ребёнка, и я догадывался, о чём она сейчас думает. Она сама не могла иметь детей, и это было проклятием, глодавшим её всё время. Как часто по ночам я слышал её приглушённые всхлипы в подушку и как часто плакал сам из-за того, что не в силах хоть что-либо сделать… Правда, я знал больше – я знал, что она смертельно больна. Теперь она держала в руках ребёнка, о котором она всегда мечтала… не её ребёнка. Его просто выкинули на дорогу, как мусор, как пылинку, путающуюся под ногами.

Я протянул руку к ребёнку и осторожно коснулся лица. Кожа была горячей и мокрой. Малыш шевельнулся во сне, и я замер. Джоанна посмотрела на меня с наделанной строгостью и улыбнулась. Через полчаса лес расступился, и мы увидели первые дома городка Брамс.

Ребёнок, как оказалось, был девочкой. Мы с Джоанной удочерили её через месяц, уладив все формальности. Немного поспорили насчёт имени – я хотел назвать девочку Мэгги, а Джоанна настаивала на варианте Шерил. Бросили жребий… и наша дочь получила имя Шерил.

Шерил скрасила последние месяцы жизни Джоанны. Она отдавалась ей вся, пеклась о ней с утра до вечера, словно знала, что им не суждено долго побыть вместе. В последний год её здоровье резко ухудшилось, она едва могла перемещаться по дому и большую часть дня проводила на кровати. Скрывать всё далее не было смысла, она давно обо всём догадалась сама. Днём я играл с Шерил, подбрасывал её к потолку, учил складывать красивые узоры из красных квадратиков, а по вечерам хмуро смотрел на чистый лист бумаги, процеживая слова через силу. После «Невинной луны» и ещё пары-тройки небольших удачных повестей моё творчество пошло на спад. Следующий роман – «Письмо с потерянных дней» – не имел успеха у публики. Жизнь внесла необходимые коррективы в планы будущего Великого Писателя, и Гарольд Мейсон стал обычным средним ремесленником, выдающим по книге в год.

Странной была весна, когда не стало Джоанны. За месяц до последнего дня её жизни я проснулся с чувством, будто у меня из груди вырвали что-то жизненное важное… Я встал с постели, прошёл в ванную и принял холодный душ, но ощущение не прошло. Так и жил все тридцать дней. А потом светлым апрельским вечером я зашёл в нашу комнату с чашкой горячего чая, приготовленного для неё, и увидел, что рука Джоанны свисает вниз с края кровати. Шерил сидела в детской, я слышал через стену, как она возится со своими куклами. Часы на стене показывали восемь двадцать. Я медленно подошёл к кровати и поставил чашку на тумбочку у изголовья. Потом долго сидел, прижав к губам её холодеющие пальцы, и ни о чём не думал. Я не мог даже заплакать… Наверное, именно в тот вечер я осознал, что как бы я ни пытался скрыться за тоннами исписанных бумаг в вымышленном мире, действительность всегда с хлопком выдернет меня оттуда, как только захочет. Выдернет и бросит в грязь, растоптав тяжёлыми подошвами сапог…

На похоронах людей было мало, на удивление мало. Горстка её родственников, я да Шерил. Она была ещё слишком маленькой, чтобы понимать, что произошло, и я ей завидовал. Я стоял с дочерью на руках у свежезасыпанной могилы, читая идеально выгравированное имя: «ДЖОАННА МЕЙСОН» и не смел поднять глаза, боясь встретиться взглядом с матерью Джоанны. Она винила в случившемся меня и проклинала себя за то, что доверила дочь такому человеку, как я. Поэтому я старательно прятал взгляд, разглядывая носки собственных ботинок. Я боялся. Я боялся, что она захочет отнять у меня Шерил, которая стала для меня проблеском света в полной темноте. Тогда бы я точно сошёл с ума…

Но она этого не сделала. Два года после смерти Джоанны я не мог ничего писать, да и не хотел. Поэтому я полностью посвящал время Шерил, стараясь хотя бы частично заменить для неё ту, которая ушла слишком рано. На третьем году средства, заработанные на первых романах, начали исчерпываться, но к тому времени я уже достаточно восстановился, чтобы снова взяться за перо. Было, конечно, тяжёло, но я пересиливал себя, заставляя нажимать на клавишу «Ундервуда»… ещё разок… и ещё. Итогом моих продолжительных мучений стало «Солнце» – не бог весть какой сильный роман про отвергнутую любовь, но он пополнил наш пошатнувшийся бюджет. Приступая к новому произведению, я с удивлением обнаружил, что вид чистого листа снова начинает приносить мне былое удовольствие. Шерил через год пошла в первый класс – хотя ей было только шесть, психологи сочли, что она уже достаточно развита для посещения школы. Я сидел и писал в квартире, Шерил приносила из школы свежий аромат жизни и хорошие отметки. Старину Джонсона сменил Никсон, обожающий светиться на экранах. Жизнь, можно сказать, налаживалась, насколько она вообще могла наладиться.

… но всё кончилось, когда мы поехали в Тихий Холм.

Туман всё не хотел рассеиваться. У меня больше не было времени поглядывать на Шерил – теперь меня заботила только дорога, смутно маячащая за стеклом. Видимость стала почти нулевой, но даже в таких условиях я с тревогой увидел валяющийся на обочине мотоцикл, выкрашенный в сине-белый цвет. Я вспомнил об обогнавшей меня женщине в униформе копа. Не случилось ли чего?.. Но я не видел на корпусе мотоцикла вмятин или повреждений. Нет, это было не крушение. Мотоцикл просто оставили в страшной спешке, успев лишь наспех оттащить его на обочину. Я нахмурился и проследил в зеркале заднего вида, как мотоцикл постепенно исчезает в тумане. Что она увидела, коль решилась так вот бросить транспорт и рвануть неизвестно куда?.. Это мне очень не понравилось.