Закладка лежала в самой середине. Хизер раскрыла книгу и увидела на левой странице тот самый знак, который красовался на столь лелеемом всеми диске. А справа располагался текст, набранный очень мелким готическим шрифтом, который был сильно размыт. Положив книгу около светильника, Хизер упёрлась локтями о стол и стала читать:

Этот магический символ с ярко выраженными защитными (по совместительству также отгоняющими злых духов) свойствами носит название «Печать Метатрона». Знак называется так в честь ангела Метатрона, также известного как Посланник Бога. Особенность знака состоит в том, что он приносит результаты вне зависимости от того, является ли использующий его человек хорошим или плохим. Но сила Печати возлагает тяжёлую ношу на заклинателя. В этом, прежде всего, кроется причина её непопулярности в магических обрядах.

Хизер заняла строчка, где упоминалось о хороших и плохих людях. Значит, Винсент до конца не уверен, «хорошая» она или «плохая», и подсовывает ей Печать, дабы избежать риска. Осторожный человек, очень осторожный. До того осторожный, что думать противно, какие у него в голове носятся мысли.

Но даже если так, чем может помочь ей эта костяшка, годящая разве что для того, чтобы развлечь младенца? Хизер с сомнением оглядела Печать. Обычная тёмно-красная краска, слоновая кость, и ничего сверхъестественного. Если Винсент надеется с помощью одного лишь этого убить Бога, то Хизер сильно сомневалась в возможностях своего союзника. Но не зря же Леонард хранил эту вещицу. Да и в книге Винсента вроде говорится, что Печать Метатрона имеет какую-то там силу… Хизер пожала плечами и вернула диск на место.

Керосиновая лампа на столе пшикнула и погасла, исчерпав своё топливо. Хизер с ужасом поняла, что не помнит расположения этажерок и добраться до двери будет ой как непросто. Она двинулась на ощупь, стараясь воскресить в памяти маршрут Винсента. К счастью, это удавалось неплохо. Так, направо, теперь вперёд и налево. А вот и дверь. Хизер открыла её, повернулась спиной к пропасти и вышла. Куда ушёл Винсент? Наверное, дальше… Хотя куда уж тут дальше. В пяти шагах от Хизер решетка заканчивалась, и на самом конце громоздилось странное приспособление. Ещё два дня назад Хизер усмотрела бы в нём что угодно – камеру пыток, охотничий капкан, клетку из зоопарка, – но только не лифт, не изящное творение человеческого разума, блистающее рассеянным светом ламп и длинными рядами круглых кнопок. Но здесь приспособление выполняло обязанности лифта, и Хизер безоговорочно узнала его. Когда она доковыляла до него, ближайшая стена клетки поднялась, сопровождаемая клацаньем цепей. Проходите. Учтите, максимальная грузоподъёмность – не более одного человека.

Откровенно говоря, Хизер предпочла бы такому сервису спуск по лесенке. Лифт держался на каких-то гнутых железных колоннах, не вызывающих доверия. Но ничего другого не было видно. Она вошла, и стена с готовностью опустилась обратно. Снова заклацали сплетения цепей – махина начала опускаться. Ни двигателя, ни троса, ни кнопок. Лифт нёс её… куда? В центр земли?

Если бы так. Хизер прислонилась к прутьям и с тоской посмотрела на первый этаж, на город, на весь нормальный мир, возносящийся высоко над ней. Нигде – это ли не правильное слово для пункта назначения? Она направлялась туда, где царило абсолютное торжество безумного мира, порождённого помутнённым сознанием сожжённой заживо девочки.

Алесса.

Лифт с грохотом остановился, стена нехотя поднялась. Выйдя из клетки, Хизер первым делом посмотрела вверх, но ничего не различила в нависающей темноте. Церковь исчезла. За спиной жалобно проскрежетал лифт, бессильно сползая вниз в бесконечную бездну. Лязг и грохот железа слышались ещё несколько секунд, потом всё стихло. Обратного пути больше не было.

Впрочем, его не было ещё с момента роковой встречи с детективом в торговом центре.

В конце, где решётка обрывается над пропастью, виднелся прямоугольник ещё одной двери… и всё. Хизер пошла туда – гораздо быстрее, чем в первый раз. Страх потупился, освободив место для лихорадочной спешки в неизвестность.

Дверь оказалась насквозь проржавевшей, и открывать его было очень тяжело. Хизер засомневалась, что Винсент проходил здесь – шарниры сто лет никто не вращал, судя по их ужасающему скрежету. В конце концов она таки сделала лаз, достаточный для того, чтобы протиснуться. Внутри горел свет, такой родной, зазывающий Хизер к себе. Она с усилием протолкнула своё тело в комнату, в царство уюта и безопасности. Она уже поняла, что это за место. Не могла не узнать – ведь эта комната была центром её маленькой вселенной все семнадцать лет.

Торшер стоял на лакированном столике, освещая комнату. Аккуратно заправленная кровать, маленький телевизор у изголовья, шкафчик… И, конечно, же, книги, много книг – те самые, которые отец любил почитывать перед сном. Хизер всегда поражалась его любви к чтению, ведь она сама читала дай Бог если одну книгу в год. А отец поглощал их огромными порциями… если, конечно, не писал сам. Его книжный шкаф ломился от пестрых обложек.

Кабинет отца. Такой же, как прежде. И даже запах… аромат родного дома щипал ноздри.

Почему я здесь?

Хизер оказалась к этому не готова. Она уже скрепила сердце, готовясь к худшему кошмару в жизни, но меньше всего подготовилась к такому. Ступая, как во сне, она подошла к столу. В неизменный «Ундервуд» был вставлен листок бумаги. Хизер прочитала заголовок: «ДОЖДЬ ИЗ МЕДНЫХ ЛЕПЕСТКОВ / РОМАН. ГЛАВА 1». Дальше простиралась снежная пустыня. Отец не успел даже начать свою последнюю работу.

Когда Хизер повернулась к кровати, она увидела, что цветочки, вышитые на покрывале, сменили цвет с синего на красный. Причина тому была проста: постельное бельё было всё измазано в крови. Хотя полминуты назад ничего подобного не было. Но самое странное было даже не в этом. Хизер с ужасом увидела, что на полу около кровати остался кровавый отпечаток ноги. Чуть дальше лежал ещё один. Словно раненый, который лежал на кровати, встал и ушёл…

Папа!

След вёл в шкаф с одеждой и там исчезал.

Не обольщайся, Хизер. Это твоё воображение. Ничего на самом деле нет. Отец мёртв, ты сама видела.

Но папа!

Как в замедленном кино – она подходит к шкафу, рука поднимается, берётся за ручку шкафа и поворачивает. Щелчок магнита… Дверь открывается. Но вместо груды пиджаков и брюк, висящих внутри, она увидела тёмный коридор, уходящий вперёд, во мглу. Следы терялись в комьях грязи и лиловых потёках на полу, становясь невидимыми. Здесь кончался её мир, мир Хизер. И начиналось правление Алессы.

Папа…

Она оглянулась. Тихий рай оставался. Ласковый солнечный свет сквозь жалюзи, перемешанный с лучами торшера, пишущая машинка, фотографии на стенах. Хизер закрыла глаза и провела рукой по лицу. Сейчас, когда картина, привычная с детства, так ясно предстала перед ней, она отказывалась верить, что этого уже не будет. Наверное, потому этот уголок и появился здесь. Она так хотела чего-либо, что поддержало бы её в трудный момент, придало ей сил и веры в победу… И воздвигла на подступах к необъятному и жестокому миру Алессы свой маленький мирок. Мир, в котором светило заходящее солнце, играли солнечные зайчики на стенах, а отец… жив?

Отпечатки на полу. Как он мог встать, если…

Да, отец был жив, потому что так хотела Хизер. В этой комнате, наверное, могло случиться всё, чего она пожелает – от возвращения отца до появления зелёных человечков на летающих тарелках. Хизер вдруг пришло в голову, что она вполне может не идти дальше, а остаться здесь, никуда не выходить. Если она будет ждать достаточно долго… то придёт отец… и они сядут ужинать, как ни в чём не бывало. Она не будет пичкать свой мир монстрами и хлещущей кровью, как Алесса. Всё, что ей нужно – маленькое счастье, окружавшее её с тех пор, как она себя помнила. И она вполне в силах построить её для себя. Так просто…

Зачарованная открытием, Хизер шагнула к кровати, наблюдая, как капли крови на покрывале высыхают и начинают пропадать. Солнце за окном засияло ярче, словно на дворе стоял палящий июнь. В знойном воздухе закружились весёлые пылинки.