– Что вы делаете?! – в ужасе закричал Нордем.

Он повалил Агату на диван и разорвал на ней платье.

«Вот это другое дело», – подумала она. Ее урок не прошел даром. Нордем – весьма способный ученик.

Но ему не удастся так легко овладеть ею! Она запустила пальцы в его светлую шевелюру, крепко сжала густые пряди и с силой отвела его голову назад. Он сморщился от боли, а Агата подняла колено и резким толчком столкнула Нордема на пол.

Упав на него, Агата придавила его своим телом. Сердито ворча, Нордем хотел было приподняться, но Агата не собиралась его отпускать – пользуясь его беспомощностью, она оседлала его. Красивое лицо Нордема исказилось в дикой усмешке, и Агату это возбудило еще больше. Она с торжествующим видом, прищурившись, наблюдала за тем, как он борется со своей страстью. Теперь в ее власти подарить ему наслаждение… или боль.

«Вот для чего стоит жить – завладеть помыслами мужчины и покорить его! Райли тоже от меня не уйдет».

Эйприл в одиночестве прогуливалась по оранжерее. Приближающаяся зима лишила деревья листвы, и ветки голыми силуэтами вырисовывались на небе за стеклянными стенами.

Прошла целая неделя, как Райли уехал в Лондон, и Эйприл провела эту неделю в таком страшном одиночестве, какого не испытывала никогда в жизни. Она не могла забыть те горькие слова, которые Райли ей сказал, потому что упреки его были справедливы. Она предала его доверие, оказалась недостойна его покровительства, его привязанности. И что хуже всего – она поставила под угрозу его репутацию, его жизненный уклад, даже его свободу, все, чем он дорожил. Она заявилась в Блэкхит, чтобы обворовать его, и весьма в этом преуспела. Если бы только существовал способ, как повернуть все вспять, она сделала бы это не раздумывая. Даже если для этого ей пришлось бы навсегда похоронить себя, работая судомойкой у мадам.

Так она думала, бродя по оранжерее. Никто с ней больше не разговаривал. Райли уехал. Дженни была ослеплена своим рыжеволосым лакеем, и для нее общение с Эйприл превратилось в тяжкую обязанность. Джона ясно дал понять, что она пария. А Джереми…

Он как раз в эту минуту столкнулся с ней. Горшок с растением, который он нес, накренился, и холодная земля просыпалась на платье Эйприл.

– О Боже, простите! Позвольте, я вам помогу.

Эйприл удивленно на него взглянула:

– Вы со мной разговариваете?…

Джереми, покраснев, достал платок и подал ей:

– Вот, вы можете почистить платье.

– Спасибо.

Эйприл взяла платок и как смогла смахнула землю с зеленой мантильи.

Повисло напряженное молчание, которое необходимо было нарушить.

– Послушайте, я не знаю, дадите ли вы мне еще одну возможность высказаться, поэтому скажу сейчас. Я сожалею обо всем, что сделала. Но я не собиралась никому из вас вредить. Все мои плохие поступки были до того, как я всех вас полюбила. Вы должны это знать.

Джереми покачал головой:

– Ох, Эйприл! Вы себе не представляете, как бы я хотел, чтобы все было по-другому!

Эйприл болезненно поморщилась:

– И я тоже этого очень хочу. Я все разрушила. Господи! Если бы я знала, как исправить случившееся… Я совершила столько ошибок…

– Ваша самая большая ошибка в том, что вы не доверяли моему брату и не сказали ему правду.

Она вздохнула:

– Я хотела. Очень хотела. Но я… боялась.

– Чего боялись?

Она залилась слезами.

– Боялась его потерять.

– Эйприл…

Джереми по-братски обнял ее за плечи.

От его сострадания слезы полились потоком.

– Я боялась, что если он все обо мне узнает… узнает, какой отвратительной я была, то возненавидит меня. Но получилось так, что он все равно меня возненавидел.

Теплое дыхание Джереми коснулось ее лба.

– Это не так. Он не испытывает к вам ненависти – он ненавидит секреты. Он почти всю свою жизнь скрывал то, что лучше всего было бы похоронить навсегда, а вы… вы вынесли их на поверхность.

– Вы о чем? Я никогда не разглашала ничего о связи вашего отца с Вивьенн. Честное слово!

– Нет, Эйприл, – удрученно произнес Джереми, – дело не в этой связи, которую он так старательно хотел скрыть. Дело в последствиях этой связи. – Видя, что она ничего не понимает, он с тяжелым вздохом сказал: – Это я, Эйприл. Я незаконнорожденный в нашей семье.

– Что?!

– Вивьенн была моей матерью.

Потрясенная Эйприл без сил опустилась на скамью. Но ведь настоящий ребенок Вивьенн умер…

– Я всегда думала… считала, что… ребенок Вивьенн исчез.

– Так было написано в ее дневнике?

Эйприл мысленно перелистала страницы дневника, заполненные выцветшими коричневыми чернилами. Вспомнила строки, где упоминался ребенок. Мадам не писала о том, что малыш умер. Там говорилось только, что она горюет, потому что его у нее отняли.

– Нет, кажется, там такого не было. Но почему вы с Джоной поверили мне, когда я заявила, что я дочь Вивьенн, если знали, кто этот ребенок?

– Чтобы понять это, вы должны прежде понять суть любовной связи моего отца и Вивьенн. Пойдемте со мной.

Он повел ее через огромную теплицу, этому многоцветному храму цветов, но глаза Эйприл были прикованы к лицу Джереми, Да она, должно быть, безмозглая, если не смогла увидеть сходства. У него такие же глаза, как у мадам, и рот…

– По словам отца, два человека никогда в жизни так не любили друг друга, как он и она. Когда Вивьенн забеременела, они стали еще ближе. Он был отражением ее любви ко мне, а после моего рождения они стали неразлучны и даже мечтали о следующем ребенке. У жены отца, герцогини Уэстбрук, были собственные увлечения. Поэтому она терпела его связь с Вивьенн. Она большей частью жила на континенте, и неверность мужа не очень ее волновала. До нее дошли слухи, что у Вивьенн нехорошая болезнь, и тогда она настояла, чтобы отец прекратил встречаться с Вивьенн, не желая, чтобы сплетни коснулись ее. Он вначале отказался, но герцогиня была непреклонна. Для него порвать с Вивьенн было подобно агонии, но расстаться со мной он не смог. Он согласился на требования герцогини, но только при условии, что меня он воспитает сам. Герцогине это не понравилось, да и любви ко мне она не питала. Но она согласилась распространить слух, что родила меня, когда отсутствовала в Англии. – Джереми провел Эйприл через теплицу, где были собраны тропические растения со всего мира. – Конечно, отцу пришлось убеждать Вивьенн отказаться от меня. Он говорил, что глупо оставлять меня с ней, чтобы я рос в публичном доме. Они спорили, но, в конце концов, отец уговорил Вивьенн, и она согласилась расстаться со мной. Он всегда переживал из-за этого своего поступка, однако повторял, что сделал это ради меня. Они провели вместе последнюю ночь и расстались на утро. Он думал, что именно та ночь положила начало вашей жизни.

Эйприл молчала, обдумывая сказанное, потом ответила:

– Теперь я понимаю, почему вы оба так разволновать, когда увидели меня. Джона решил, что Вивьенн не сказала ему обо мне, потому что боялась, что он и меня отберет.

– Да, это так. Но ваше появление напомнило Райли о тех неприятностях, через которые он прошел. Узаконить мое рождение было нелегко и, возможно, Райли пришлось труднее всех. Он уже учился в школе, когда появился я. Об этом ходило много слухов, а мальчики могут быть очень жестокими, когда узнают такие вещи. Но как бы они его ни изводили, он хранил тайну моего рождения. Чем больше они насмехались над ним, тем тверже и решительнее он защищал наше имя, чтобы никто не мог указать на нас пальцем. И делает это до сих пор. Райли всю жизнь был и есть образец безупречного английского джентльмена. Все это он делал не ради себя, а лишь для того, чтобы обезопасить меня. Теперь вы понимаете, Эйприл, что я никогда не смог бы стать частью этой семьи, если бы не Райли. Я всегда буду благодарен ему за то, что он сохранил наш секрет, в особенности после того, как я встретил Эмили. Его величество ни за что не разрешит брака Эмили с незаконнорожденным. А я так сильно ее люблю. Поэтому когда появились вы и рассказали, что вы дочь Вивьенн, Райли сделал все возможное, чтобы предотвратить хоть малейший намек на скандал.